x x x
Сцена 3. ВСТРЕЧА ИВАНА С МЕДВЕДЕМ В ЛЕСУ.
Спросил Иван Медведя, не знает ли он, как идти к Мудрецу. Тот не знал и посоветовал Ивану спросить у чертей. Мол, «недалеко есть монастырь, где он, Медведь, «питался – там пасек много». Но недавно этот монастырь облюбовали черти – хотят внутрь пройти, а стража не пускает. Так они у ворот такой шабаш учинили – «с утра до ночи музыку заводят, пьют, безобразничают, бабенок всяких ряженых подпускают, вино навяливают – оглушают стражников-то, сбивают их с толку. Страсть что творится, пропадает живая душа». И решил Медведь, что пора уходить. А куда податься? Вот идет в цирк.
Иван тоже пожаловался: «Змей Горыныч – как он меня исковеркал! Всего изломал. Унизил. Да как унизил! Вернусь и подожгу их». – Медведь ему не советовал связываться с Горынычем: «Он такой, этот Горыныч… Гад, одно слово. Живой ушел, и то, слава богу. Эту шайку не одолеешь: везде достанут».
Иван решил идти к чертям, чтобы узнать от них дорогу к Мудрецу, и Медведь показал ему дорогу к монастырю. Оттуда доносилось пение. Черти пели «Очи черные».
Сцена 4. ВСТРЕЧА ИВАНА С ЧЕРТЯМИ ОКОЛО МОНАСТЫРЯ.
Пришел Иван к монастырю. Там были-ворота и высокий забор. На воротах написано: «Чертям вход воспрещен». В воротах стоял большой стражник с пикой в руках и зорко поглядывал кругом. Кругом же творился некий вялый бедлам – пауза такая после бурного шабаша. Иван сообщил чертям, что идет к Мудрецу получить СПРАВКУ, что он умный. Черти его спрашивают: «А какую справку, Ваня?» И объяснили: «Они разные бывают. Бывает – характеристика, аттестат… Есть справки – о наличии, есть – об отсутствии, есть – «в том, что…», есть – «так как …», есть – «ввиду того, что», а есть– «вместе с тем, что». Или ещё: есть – «в связи с тем, что», есть – «несмотря на то, что», есть… Справки разные, понимаешь? Их сотни – справок–то! Какую именно тебе сказали принести? Диплом, что ли?»
— Понесу ведь по кочкам, – сказал Иван с угрозой. – Тошно будет. Или спою «Отче наш». Черти занервничали и говорят ему: «Спокойно, Ваня. Зачем подымать волну? Мы можем сделать любую справку, надо только понять — какую? Мы тебе сделаем». Но Иван твердо сказал, что ему липовая справка не нужна, а нужна такая, какие выдает Мудрец». Тут черти загалдели: «Липовая его не устраивает… Ах, какая неподкупная душа! Какой Анжелико! Какой митрополит! Он нам споет «Отче наш». А «Сухой бы я корочкой питалась» ты нам споешь?»
Тогда Иван предложил чертям, что он научит их, как совратить стражника, а черти его к Мудрецу доставят. Договорились. Иван им объяснил, что они не то поют. Надо спеть для стражника такую песню, которая бы брала его за душу. Черти по картотеке выяснили «анкетные данные стражника». Оказалось, что он родом из Сибири, из крестьян. Ивана сказал им, какая песня подействует наверняка, и вскоре шестеро музыкантов грянули: По диким степям Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга, судьбу проклиная, Тащился с сумой на плечах.
Стражник растрогался, прислонил копье к воротам, подошел к поющим, сел, склонил голову на руки и стал покачиваться взад-вперед. А черти шли и шли в пустые ворота. Стражнику поднесли огромную чару… Он, не раздумывая, выпил, уронил голову на руки и потребовал, чтобы играли «Камаринскую!». И черти, под угрозой, что не доставят Ивана к Мудрецу, заставили его же плясать «Камаринскую«. Он плясал и плакал. Плакал и плясал. – Эх, справочка!.. – воскликнул он зло и горько. – Дорого же ты мне достаешься! Уж так дорого, что и не скажешь, как дорого!..
x x x
Сцена 5. ИВАН В ПРИЕМНОЙ У МУДРЕЦА.
И вот – канцелярия. О, канцелярия! Вот уж канцелярия так канцелярия. Иван бы тут вконец заблудился, если бы не Черт. Долго ходили они по лестницам и коридорам, пока нашли приемную Мудреца. В приемную вихрем ворвался некто маленький, беленький – сам Мудрец, как понял Иван.
– Чушь, чушь, чушь, — быстро сказал он на ходу. — Василиса никогда на Дону не была.
Мудрец бегал по кабинету. Он, что называется, рвал и метал.
– Откуда?! Откуда они это взяли?! вопрошал он кого-то и поднимал руки кверху. – Откуда?! Облапошили Ивана? Что вам надо в монастыре? Ваша цель?
– Разрушение примитива, – твердо сказал Черт.
Мудрец погрозил ему пальцем: «Озоруете! А теоретически не готовы.
– Но, положа руку на сердце: неужели не ясно, что они безнадежно отстали? Вы скажете – мода. А я скажу: да, мода! Ведь если мировые тела совершают свой круг по орбите, то они, строго говоря, не совсем его совершают…
– Тут, очевидно, следует говорить не о моде, – заговорил старик важно и взволнованно, – а о возможном положительном влиянии крайне бесовских тенденций на некоторые устоявшиеся нормы морали… Конечно, о возможном положительном влиянии. Всякое явление, – продолжал старик, – заключает в себе две функции: моторную и тормозную…. Всякое явление, если можно так выразиться, о двух головах: одна говорит «да», другая говорит «нет». Исходя из потенциальных возможностей данных голов, данного явления, голова, которая говорит «да», – крепче. Следует ожидать, что все явление подпрыгнет и продвинется вперед. Идите. И – с теорией, с теорией мне!.. – Старик погрозил пальцем черту. – Манкируете! Смотрите! Распушу!.. Ох, распушу!»
Выслушав этот брел, Черт, сопровождавший Ивана исчез, а Иван упал на колени перед Мудрецом и, воскликнув «Батя!», покаялся ему в том, что это он научил чертей, как пройти в монастырь. Старый пустобрех–теоретик, узнав, что Иван умеет петь, тоже заставил его стать шутом гороховым – отказался дать ему справку прежде, чем он заставит рассмеяться царевну Несмеяну. И повел его к ней.
Сцена 6. ВСТРЕЧА ИВАНА С НЕСМЕЯНОЙ и ЕЁ ОКРУЖЕНИЕМ.
«Несмеяна тихо зверела от скуки. Были тут еще какие-то молодые люди, парни и девушки. Им тоже было скучно. Лежали в купальных костюмах среди фикусов под кварцевыми лампами – загорали. И всем было страшно скучно. «Повешу-усь! – закричала Несмеяна. – Не могу больше!» Молодые люди выключили транзисторы. «Пусть вешается – сказали они, – может, интересно будет». Одна девица встала и принесла веревку. А парень принес стремянку и поставил ее под крюк, на котором висела люстра. Мало-помалу задвигались… Нашли мыло. Хозяйственное. Намылили веревку, сделали петлю, привязали конец к крюку… Несмеяна вяло поднялась… зевнула и полезла на стремянку. Влезла… Надела на шею петлю… Постояла. Вдруг села на стремянку и опять взвыла: «Тоже скучно-о!.. Не смешно-о!» С ней согласились: «Действительно… Ничего нового: было-перебыло. К тому же патология. Натурализм».
И тут-то вошли Мудрец с Иваном.
– Ну-с, молодые люди!.. Дуреют от скуки, а как избавиться от скуки – такого средства нет. Так ведь? А я и придумал! Вы, господа хорошие, в поисках так называемого веселья совсем забыли о народе. А ведь народ не скучал! Народ смеялся!.. Надо знать историю, милые люди… А то мы… слишком уж остроумные, интеллектуальные… а родной истории не знаем.
Тут происходит непристойная сцена, и в суматохе Иван успел завладеть Печатью, которою Мудрец заверяет СПРАВКИ. Так и не получив справку, но с печатью в кармане, он отправляется в обратный путь.
НА ОБРАТНОМ ПУТИ.
Иван пришел к монастырю. На воротах стоял теперь стражник – черт. Монахи же облепили забор и смотрели, что делается в монастыре. И там-то как раз шел развеселый бесовский ход: черти шли процессией и пели с приплясом. А песня их далеко разносилась вокруг: Аллилуйя – а! Аллилуйя – а! Наше – вам С кистенем; Под забором, Под плетнем –Покультурим. Покультурим. Аллилуйя – a! Аллилуйя — a!
Ивану стало жалко монахов. Но когда он подошел ближе, он увидел: монахи стоят и подергивают плечами в такт чертовой музыке. И ногами тихонько пристукивают. Только несколько — в основном пожилые – сидели в горестных позах на земле и покачивали головами… Но вот диковина: хоть и грустно они покачивали, а все же в такт. Но вот визг и песнопение смолкло в монастыре – видно, устали черти, передых взяли. Монахи отошли от забора…
– Што же это, братцы, случилось-то с вами? – спросил Иван, подсаживаясь к монахам. – Выгнали?
– Выгнали, – отвечают. – Беда. Отродясь такой не видывали. Надо терпеть. Укрепиться и терпеть.
— Да что же терпеть-то?! — воскликнул Иван. — Что терпеть-то?! Надо же что-то делать!
– Молодой ты, потому и шумишь – урезонили его. – Што делать? Што тут сделаешь – вишь, сила какая! Это нам за грехи наши. За грехи, за грехи… Надо терпеть. Будем терпеть.
И снова в глубине монастыря опять грянула музыка… И послышался звонкий перестук копыт по булыжнику – черти били на площади массовую чечетку. Иван взялся за голову и пошел прочь.
Шел он по лесу, а его все преследовала, догоняла, стегала окаянная музыка, чертячий пляс. Шел Иван и плакал – так горько было на душе, так мерзко. Сел он на ту же поваленную лесину, на какой сидел прошлый раз. Сел и задумался. Сзади подошел Медведь и тоже присел.
— Слушай, — заговорил Медведь, — ты там ближе к городу… Какие условия в цирке? Как насчет питания, интересно… Скольки разовое? Еще откажут вот… в цирке-то – собрался. Забракуют. Легкие как тряпки стали. А там, небось, тяжести надо подымать.
— Там надо на задних лапах ходить, — сказал Иван. Медведь не понял. – Зачем? — Иван ему:
– Да что же ты, не знаешь, что ли? Тех и кормят, кто на задних лапах умеет. Любая собака знает… Медведь задумался. Долго молчал. Иван поднялся с лесины. И они разошлись в разные стороны.
У БАБЫ ЯГИ.
Пришел Иван к избушке Бабы-Яги. Тут опять у него начались неприятности. Спеленали его Баба Яга с дочкой, а вскоре и Горыныч явился. Дочь Бабы-Яги упала перед Горынычем на колени и стала уверять, что Ивана она ему на завтрак приготовила. Изумился Иван: «Вот твари-то! Сожрут и скажут: так надо, так задумано. Проклинаю вас!» И только Горыныч изготовился хамкнуть Ивана, только открыл свои пасти, в избушку вихрем влетел донской Атаман из библиотеки. Закричал он на Ивана: «Доигрался, сукин сын?! Допрыгался?! Спеленали!» Горыныч весь встрепенулся, зашипел: «Эт-то что еще такое?» И пошли они на полянку биться. Атаман одолел Змея Горыныча, освободил Ивана, и они ушли.
В БИБЛИОТЕКЕ. Принесенную Иваном Печать все долго с удивлением разглядывали и не знали, что с ней делать. Илья Муромец сказал Ивану–дураку: «Садись, Ванька, на место и сиди, а то скоро петухи грянут». Иван вдруг вскипел:
– «Нам бы не сидеть, Илья! Не рассиживаться бы нам!»
— А пошли на Волгу! — вскинулся и другой путешественник, Атаман. — Чего сидеть?! Сарынь!..
Но не успел он договорить «… на кичку!», как раздался трубный глас петуха: то ударили третьи. Все вскочили на свои полки и замерли. В это время вошла тётя Маша, уборщица, и стала убираться. Тут и сказке нашей конец. Будет, может быть, другая ночь… Может быть, тут что-то еще произойдет… Но это будет уже другая сказка. А этой – конец.
СОВРЕМЕННЫЕ ПОСТАНОВКИ СКАЗКИ В. ШУКШИНА
В Интернете сказка Шукшина представлена широко. Там я узнала, что это было его последнее произведение – через год он умер – можно сказать, его «духовное завещание». Оказывается, сам Шукшин назвал свою сказку–притчу «Ванька, смотри!» , дескать, смотри в оба, Иван, а не то тебя обманут такие витии, как хитрый Мудрец, и оставят в дураках. И только потом, при публикации, редакторы решили изменить на ничего не говорящее название «До третьих петухов».
Под этим названием она стала известно и нам, когда мы взялись ставить её в своем кукольном театре.
Краткий пересказ её сюжета не может дать представления о её содержании и смысле. Поэтому я привожу сам текст, но, конечно, с сильными сокращениями. Полный текст легко найти в Интернете, но, думаю, что не всем ещё он доступен. Как и многие другие сказки, сказка Шукшина остается актуальной на все времена, каждое время видит в ней своё, добавляя современные детали. Её не только перечитывают. В театрах ставят по ней пьесы. Из них в качестве примера современного прочтения этой притчи я выбрала описание постановки именно в Кукольном театре, так как и мы её изображали с помощью кукол.
http://www.veche.tver.ru/index.shtml?news=9364
Областная ежедневная газета «Вече Твери»
Татьяна ТЮРИНА. «До третьих петухов»: свой взгляд
В Тверском театре кукол в сентябре 2009 состоялась премьера спектакля по сказке–притче Василия Шукшина «До третьих петухов». Автор инсценировки и режиссер – художественный руководитель театра Сергей Белкин. Надо отметить, что его инсценировка была согласована с вдовой Василия Шукшина, Л. Федосеевой-Шукшиной. Хотя все диалоги персонажей из повести бережно перенесены в пьесу, но режиссер–постановщик обострил смысл произведения, придав ему более злободневную окраску, и для этого даже дополнил инсценировку самостоятельно разработанными сценами. Так, образы чертей более индивидуализированы, чем в повести Шукшина. В пьесе действуют черти-наркоманы, чертовка «садо-мазо» и черт-трансвестит, – в этих персонажах нашли олицетворение ставшие теперь «модными» человеческие пороки. Центральной стала сцена спектакля – совместный шабаш чертей, прорвавшихся в монастырь, и сбитых с пути монахов. С. Белкин усиливает эмоциональность действия, доводя его до абсурда: сцену заполняют бывшие монахи, в пьяном чаду отплясывающие бесовский танец.
Сцену встречи главного героя с Мудрецом С. Белкин переработал полностью. На сцене – узнаваемые современные политические реалии: зал заседаний депутатов Госдумы, в котором персонажи заняты чтением газет, время от времени лупцуя ими друг друга по мордасам. Мудрец-спикер тщетно призывает коллег к порядку. Мимо важного государственного здания небольшой группой ходят пенсионеры с лозунгами (читай: нищий народ, уставший от дебатов и требующий перейти от говорильни к делу). Вся сцена – без слов, но она настолько понятна, что не требует комментариев.
Апогей спектакля – финальная сцена, в которой артист, исполняющий роль Ивана (засл. артист РФ А. Куликов), отделяется от своего кукольного персонажа, поднимается на колокольню и начинает звонить. Финальный колокольный звон как грозный набат, призванный разбудить впавший в летаргию народ, – знак большой тревоги создателя спектакля о судьбах России, ее народа, над которым проводят бесконечные эксперименты правители. «Нам бы не сидеть, Илья! Не рассиживаться бы нам!» – внезапно почувствовав острую ответственность за все, что творится вокруг, обращается Иван–дурак к другому знаковому литературному персонажу – богатырю Илье Муромцу.
И горькой иронией звучат слова песни, которую под занавес хором исполняют все персонажи: «Веселись народ, нынче вольница, // Вишь, как весело, аж плакать хочется…». А за всем этим наша действительность, на одном полюсе которой – бравурные речи об успехах нацпроектов, «веселуха», льющаяся с телевизионных экранов, а на другом – обнищание людей, наступление на социальные завоевания, падение нравственности, разгул криминала и, в конце концов, просто вымирание целого народа.
Спектакль «До третьих петухов» – ещё одно доказательство того, что сатира, гротеск и юмор органично ложатся на условный язык кукольного театра и то, что неподвластно обычным актерам, под силу куклам.