Продолжение
1944 — 1945
ДНЕВНИК Б.Е. БЕЛЯВСКОГО
◊
17 января 1944. Давно ничего не записывал. Новый год встречали вдвоём с Касенькой, очень хорошо, очень уютно. Кася достала, чем можно было чокнуться.
18 января 1944. Вчера в «Правде» была напечатана заметка под наименованием «Слухи из Каира». Будто бы, по сообщению некоторых швейцарских и югославских газет из источников, заслуживающих доверия, в Каире состоялось совещание двух английских представителей и Риббентропа, на котором стоял вопрос о сепаратном мире с Германией. Если это так, то нельзя перестать удивляться человеческой гнусности, а англичан, в частности! Впрочем, на то англичане и известны всему миру как первокласснейшие политики, а этим всё объясняется, и не должно быть поводов к возмущению и удивлению.
6 марта 1944. Опять в записях большой перерыв. Однако сейчас хочу только записать цены на продукты и нормы выдачи: мне кажется, что когда-нибудь это будет интересно.
Ежедневные нормы хлеба по карточкам в первые месяцы войны:
для рабочих ― 800 г., для служащих ― 600 г. и для иждивенцев ― 400 г.
Вскоре после октября 1941 года норму уменьшили:
для рабочих ― 600 г., для служащих ― 500 г., для иждивенцев ― 400 г.
Вначале можно было брать полностью белым хлебом, затем установили для белого хлеба 50% нормы.
Осенью 1943 г. установлена норма для хлеба:
рабочим ― 200 г., служащим и иждивенцам по 180 г. из нормы.
Тогда же уменьшили норму хлеба:
рабочим ― 550 г., служащим ― 450 г., иждивенцам и детям ― 300 г.
Существуют обеденные карточки, так называемые УДП (то есть: усиленное дополнительное питание). В шутку их называют: «Умираю, дай поесть!» или «Умрём днём позже!». Нормы выдачи по продовольственным карточкам установлены ещё в начале войны и остались почти без изменения.
МЕСЯЧНЫЕ НОРМЫ В ГРАММАХ:
По безымянным талонам выдается чай (25 г) или кофе ― 50 г (раньше 250 г) и иногда вино (водка или виноградное). С осени 43 года крупы полностью не выдают, а только 50%, остальные же 50% ― картошкой. Плохо с выдачей сахара ― его заменяют печеньем, пряниками, сладкими пирогами. Иногда объявляется уменьшенная норма выдачи. Многие продукты выдаются заменителями. Например, вместо мяса дают яичный желток в порошке; вместо жиров ― сыр в двойном размере; вместо крупы ― лапша, макароны, горох, фасоль. Спички объявляются не каждый месяц, выдача затягивается. Ухудшение снабжения в 43-м году объясняется, во-первых, тем, что освобождены большие территории от немцев, и, во-вторых, тем, что в 43-м году большой неурожай в наших хлебных областях на востоке.
◊
Теперь о Ниночке. Сашко Богомолец хлопочет о вызове и, наверное, весной они вернутся в Москву. Нас, вероятно, переселят, так как дом занимает Наркомат Трудовых резервов. От Юраши [сын Кс. Евг.] уже 3 месяца нет писем, и мы с Касенькой очень волнуемся. От Алеши [сын Бор. Евг.] получаю хорошие письма. А, в общем, жить временами ― трудно, временами ― скучно, чаще последнее.
◊
Примечание. Сашко Богомолец ― академик А.А. Богомолец (ум. в 1946), директор института геронтологии, науке о старости.Сашко и его сестра Тася (Н.М. Лазурская), друзья Белявских с юности (об этом написано в 1-м томе). Благодаря хлопотам Сашко, Нина Евгеньевна получила вызов, и весной 1944 года мы смогли вернуться в Москву.
Внимание!!! ПИСЬМА Н.М. Богомолец-Лазурской за 1940-1956 годы к Н.Е. Белявской-Коробьиной см. далее в 3-м томе Летописца, а на сайте в разделе Картинная галерея, есть зал, посвященный творчеству её сына, художника Вадима Лазурского.
◊
НАШЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ
ТЕЛЕГРАММА О ВЫЕЗДЕ из Старо-Шешминского (Татарская АССР) в Москву
27.05.44. КАМА ТРОНУЛАСЬ. ВЫЕЗЖАЕМ = НИНА. ТАНЯ
Примечание. Кама тронулась – означало, что тронулся лед, а значит, началась навигация.Однако в телеграмме перепутали буквы. Тамстояло не Кама, а «мама», что, конечно, всех рассмешило.
◊
ДНЕВНИК Б.Е. БЕЛЯВСКОГО
2 сентября 1944. В конце мая приехала Ниноша с Танюшей и детьми. Первый месяц они жили у нас, потому что их комната оказалась не пригодной для жилья. [С большим трудом они привели её в более или менее сносный вид], и сейчас уже живут у себя. Наш «шестой этаж» Трудовые Резервы переселяют. Очень трудно будет с книгами. Книг много продал, но ещё много остаётся, главным образом, старых изданий, которых не продашь. …Нам прибавили зарплату. Теперь получаем 400 руб. в месяц.
В июле через Москву провели 60 тыс. немцев (пленных). Вся Москва на них смотрела. Странное чувство при виде этих врагов. Но ненависти не было ни у меня, ни у публики. Все были очень дисциплинированы, никаких эксцессов.
17 ил. 1944 г. Пленные немцы. 50 тыс
МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ:
Соврем. документ. фильм о шествии пленных немцев через Москву
◊
ПИСЬМО Ю.А. КОРОБЬИНА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ в Москву
17/VIII-1944. Хабаровск (проездом)
Дорогая Нина. Ну, здравствуй! И не кипятись ты, мой маленький чайник! А за письмо спасибо. И за то, что отчитала меня, спасибо тоже. Если я тебе скажу, что я не написал тебе в Москву, потому что ваша телеграмма о возвращении пришла в Комсомольск, когда я был на трассе; потому что по возвращении с трассы я сразу послал вам всем поздравительную телеграмму и перевёл деньги; потому что мне сразу пришлось писать сразу же большой доклад о своей поездке по трассе; потому что замотался, и не было времени, потому что… ты ведь всё равно не поверишь и скажешь мне, что всё это неубедительно.
Как в еврейском анекдоте: пришёл еврей неожиданно домой, нашёл под кроватью жены своего приятеля и спрашивает: «Арончик, что ты тут делаешь?» ― «Что значит, что я тут делаю? Если я тебе скажу, что я тут дожидаюсь трамвая, ты всё равно не поверишь».
Ты пишешь: «Я не работаю без всякого стыда ― ведь мне 60 лет, и я в своей жизни никогда не отдыхала». Ещё бы, Нина! Вот мне дали медаль за трудовую доблесть. А что мой труд в сравнении с твоим?! С точки зрения государственной ты достойна всяческих орденов. Но ― сверху твой труд не заметен. А для меня всегда были ценны не результаты твоей работы, которыми я никогда не интересовался, а твоё отношение к труду. Я тебе говорю: ты ― воплощение кантовской нравственной философии, и, если бы я имел возможность познакомить Канта с тобой, он с величайшим почтением склонил бы перед тобой свою седую голову и благоговейно поцеловал твои руки.
Наша Таня ― это вовсе не «маленькое сокровище». Это очень, очень большое сокровище.
… В Тане нет ни капли вульгарности, ни тени пошлости, а в женщине самое страшное ― вульгарность и пошлость. Для меня, конечно. … В силу сложившихся у вас неблагополучных обстоятельств с деньгами, мне бы очень хотелось помогать вам регулярно, но с этой войной всё пошло вверх ногами: все процентные надбавки у нас сняли, и мы все здесь получаем столько, что только хватает на жизнь. Напиши мне, будет ли ежемесячная сумма в 250 руб. ощутительна в вашем балансе. Большей суммы я не смогу выкроить.
… Недели две тому назад, наконец, я и мой близкий приятель получили на двоих одну большую комнату в 4-м этаже кирпичного дома при Управлении [НКВД]. И моя, и его семья в Москве. Живём мы с ним хорошо. Я мало-мало ― философ и поэт; он мало-мало ― художник. Я декламирую и пишу, а он пишет с меня акварельный портрет. Был портрет, как портрет. Но на последнем сеансе я стал декламировать свою любимую поэму Э. По «Ворон», очень мрачную. И вот мой друг, слышу, только шепчет: «Говори, говори, давай дальше….». По окончании сеанса я взглянул и не мог долго оторваться ― такое скорбное выражение он передал в моих глазах и в складке рта.
От Сергея Ивановича [Шарова] месяца два назад письмо на 16 страницах. Сам ответил ему двумя письмами, каждое по 6 страниц. А теперь опять от него ни слова. … Поцелуй за меня обоих внучат. А тебя обнимаю и целую и очень прошу сменить гнев на милость. Через год, я думаю, мы всё-таки встретимся, но не раньше. А когда война кончится? Как там об этом говорят на вашей улице? Юрий.
◊
ДНЕВНИК Б.Е. БЕЛЯВСКОГО
4 октября 1944. Эти старинные вальсы по радио! Они переворачивают всю душу. Вся молодость! Всё прошлое! Столько воспоминаний. Так грустно и так сладко! Завтра, вероятно, буду страдать, так как выпил немного больше, чем следовало, а завтра на дежурство. А только выпивши, чувствую себя человеком. Рахманинов! Рахманинов умер! Но ведь не сегодня, а год назад. Какие великолепные удивительные способности! Почему он не был допущен в Россию!! Рахманинов умер! Ужасно!
7 октября 1944. «Поля, сады, крестьяне, книги, труды поэтические, семья, любовь etcetera [и так далее] ― религия, смерть». Из записей А.С. Пушкина. Как это совпадает с моими мечтами.
9 октября (26 сент. ст. ст.) 1944. Сегодня день моего рождения. Мне «стукнуло» 59 лет. Возраст неглубокой старости, но, во всяком случае, солидный, очень солидный. Вернувшись утром с дежурства, я нашёл комнату празднично убранной. На столе чистая белая скатерть, чудный цветок, великолепная закуска с водкой. Это всё сделала Касенька. Я ужасно тронут всем этим. Вечером, несмотря ни на что, ожидаем друзей (Агнессу Влад. и Филиппа), Ниночку и Танюшу.
«И это пройдёт. …» (восточная мудрость).
«Сладостно будет и это с течением времени вспомнить» («Энеида»)
«Всё мгновенно, всё пройдет; что пройдёт, то будет мило» (Пушкин).
«Время ― великий художник» (Станиславский).
10 октября 1944. Вчера к ужину было подано следующие: тёртая редька, рыбные консервы, винегрет, картофельный пирог с мясом, шарлотка из чёрных сухарей с яблоками (сладкая, с сахаром), конфеты, чай, кофе, молоко. Всё обильно и очень вкусно. В общем, провели время хорошо, не знаю, как другие, а я остался очень доволен. И всё это устроила Касенька. Филипп демонстрировал свои новые ботинки, купленные на рынке за 1150 руб., американского производства.
Да, ещё что забыл. Асютушка и Филипп предупреждали, что они мне ничего не подарят, так как у них совсем, совсем нет денег, даже на книгу. Я тогда сказал, что это к лучшему для меня, так как будет легче переезжать. Так они преподнесли мне коробку рыбных консервов. «По крайней мере, не нужно будет перевозить!» ― сказала Асенька. Всё это меня ужасно трогает, такое внимание со всех сторон. А главное, я знаю, что это искренно.
11 октября 1944. Сегодня чудесный, яркий, солнечный день. Ходил продавать книги, но не сошлись в цене. Носил: Гончарова «Фрегат Паллада» 2 тома и 1 том мелких рассказов, все три тома в переплётах; затем, 2 тома Миллера и три тома разных книг по литературоведению. За всё дали 120 р. Я хочу хотя бы 150 р.
С утра выпил стаканчик, а потому чувствую себя превосходно. Думаю, что если об этом узнают друзья [т.е. Асенька и Филипп], то начнутся упрёки и т.п. В этом отношении они достаточно узкие люди.
◊
ПИСЬМО Ю.А. КОРОБЬИНА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ
Комсомольск на Амуре. Строительство №500 НКВД
29/X-44. Ксмск.
Дорогая Нина, письмо твое от 12 сент. Получил я вовремя в конце сентября, но ответить сразу не мог: занят был и вообще и в частности подготовкой отъезда О.В. Проводил её до Хабаровска и вернулся в Ксм 24 сент. Опять один. …О.В. везет вам два куска стирального мыла. Юра Мезько за вашей посылкой не приезжал. Если он в Приморском районе, то ведь это очень далеко. У вас там вдали впечатление, что это рядом, а на самом деле это за полторы тысячи километров. Вы с этой посылкой напомнили мне одну француженку, которая в Париже, узнав, что я русский, с великолепной наивностью спросила меня: «А вы не знаете monsieur Иванова, он тоже русский?»
Я рад, что и тебя, и Таню заинтересовали педагогические взгляды Канта.
Ты в своем письме пишешь, что Кася и Боря переезжают на новую квартиру, И ваша комната тоже не в порядке. Всё это очень тяжело, и я понимаю возмущение, с которым Таня об этом пишет. Приехал бы Миша в отпуск, хоть на десяток дней, он навёл бы порядок, но Таня пишет, что последнее её письмо вернулось с пометкой: «Адресат выбыл, адрес неизвестен». Что за дикий ответ! Что он иголка что ли?
Пиши мне чаще, Нина, а я тоже постараюсь в долгу перед тобой не оставаться. Крепко целую тебя, Танюшу и внучат. Тане напишу на днях. Юрий.
◊
ПИСЬМО Ю.А. КОРОБЬИНА ― дочери Тане, Т.Ю. Коробьной
Комсомольск на Амуре. Строительство № 500 НКВД
29/X-44. Ксм.
Твоё письмо от 7/x, милая дочурка, получил. Печальное письмо: с квартирой у вас не ладится, дров нет, твой Миша выбыл в каком-то неизвестном направлении, Касю и Борю собираются выселять, денег не хватает… ну, кругом шишнадцать! Всё это, Таня, мне понятно. И давно некий поэт сказал:
И опять жизнь течёт в чёрном трауре,
В смене жалоб, работы и слёз,
И с презреньем старик Шопенгауэр
Наблюдает всемирный психоз….
Дети …да. …Но это одновременно ― и горечь, и отрада. Работа … да. Я очень, Таня, рад за тебя, что ты сменила библиотеку на школу. Педагогика ― это большое дело, которое может по-настоящему увлечь и которому стоит отдавать свои силы. И у тебя имеются все данные к тому, чтобы овладеть этим делом: выдержка характера, любознательность ума и чувство любви к детям.
Благословляю тебя, дочь моя, идти по этому пути!
Я рад, что педагогические воззрения Канта тебе понравились. Значит, не зря я их для тебя переписывал из своего конспекта. Вот, если бы мы встретились, я бы с удовольствием познакомил тебя и с его этикой, и даже с метафизикой, которая, впрочем, твоему уму не доступна. Но основы его этики ты поймёшь легко, ибо она очень близка к этике Льва Толстого. Что Кант обосновывал научно, то Толстой проявлял в своём личном религиозном опыте. И для того, и для другого из первичного факта морального долга вытекает религия, а не наоборот ― и для того, и для другого важна моральная религия, а не религиозная мораль. Толстой писал: «Душа человеческая ― христианка». Под этой фразой подписался бы и Кант. Если бы у меня было время и возможности, я бы занялся исследованием вопроса о влиянии Канта на Толстого. Но у меня нет ни времени, ни возможностей, ни книг, и мне приходится и думать, и писать на память. И поделиться мыслями не с кем, ибо ведь никого эти проблемы не интересуют. Буквально никого. Проводил Лёлю. Грустно нам было расставаться. Опять я один. Хочется взять шарманку и, закрывши глаза, накручивать:
Разлука ты, разлука Чужая сторона,
Никто нас не разлучит, Как мать-сыра земля…
Буду рад, дочурка, ежели ты мне почаще будешь писать о себе и о детях, и о своих школьных занятиях. И особенно интересно мне будет читать о педагогической методике. Трудно вам будет пережить зиму. Но будем надеяться, что это последняя зима в таких условиях, что 45-м году война кончится. Крепко тебя, моя хорошая, целую. Перецелуй внучат. Юрий.
◊
ПИСЬМО Ю.А. КОРОБЬИНА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ
Комсомольск на Амуре. Строительство № 500 НКВД
24/XII-44
Дорогая Нина, передо мной лежат два твои письма ― от 11-го и от 21 ноября с твоей фотографией русской курсистки начала XX века. Я целый месяц был на трассе ― вылетел на «Дугласе» в Совгавань, а оттуда обратно в Ксм. Проехал на автомашине, обходя все насыпи и карьеры. Проводил по 10-12 часов в сутки на 40-50-градусном морозе, который неуклонно сопровождал меня весь месяц. Но я закутан был хорошо, кроме того, возвращаясь к ночи в какое-нибудь пристанище, выпивал полстакана чистого спирта и запивал его холодной водой (так что 50 процентная водка получалась уже в желудке), и всё было в порядке. За весь месяц ни разу не чихнул и сморкался нормально, как рекомендуют все извозчики и некоторые профессора и женщины-врачи.
По приезде я разослал во все концы поздравительные с Новым Годом телеграммы. Из твоих писем я так не понял, получили ли Вы 500 рублей. И только Танино письмо, полученное мною вчера, успокоило меня. Впредь извещайте телеграфом, а то с переводами часто бывают недоразумения.
За рецепт от насморка спасибо, но едва ли я буду лечить его. Не зря Метерлинк в «Синей птице» вывел Насморк, который бегает по сцене и визжит: «Я не излечимый! Я не излечимый!»
Насчёт безнадёжно долгого пребывания моего на Дальнем Востоке ты не права. Конец уже видно, и, видимо, в мае или июне я уже буду куда-нибудь переведён. Надеюсь при переезде, как это бывало и прежде, заехать на пару недель в Москву, перецеловать всех вас и поглядеть на таинственную незнакомку, мою маленькую внучку. Рад за Танюшу, что её Миша опять нашёлся. Кстати, как с аттестатом, и какую сумму он выдаёт Тане? Очень интересно было бы на него поглядеть и с ним поговорить. Как-то отразилась на нём война? В каком чине, какие имеет ордена, в каком роде оружия служит и на какой работе?
О том, что 29 ноября был день твоего 60-летия я, конечно, не вспомнил, но если бы и вспомнил, поздравить бы не смог, так как был в командировке в таких местах, где нет почтово-телеграфной связи. Ну, прими мои запоздалые поздравления. Всё-таки лучшее, что ты сделала в жизни (с моей помощью) ― это Таня. Она ― полное оправдание наших отношений. Спасибо тебе и за присылку своей фотографии. Ты пишешь: «Стихи, написанные на обороте фотографии, написаны на всю жизнь и без изменения». Да, ты права, в этом твой характер.
После долгого интервала ты стала опять мне писать, и писать по-старому, с тем живым, непосредственным чувством, которое является основанием всего твоего нравственного облика. Целую твои руки, жду твоих писем и буду писать тебе. Всё, что ты и Таня пишете о внучатах, меня живо интересует. Перецелуй их за меня. Юрий.
А всё-таки, чьи это стихи? Кто автор?
Примечание. Кто автор, мне не удалось узнать. Это стихотворение Нина Евгеньевна переписала в свой Дневник (см. том 1, сентябрь 1907).
◊
26.12.1944. ПОЗДРАВИТЕЛЬНАЯ ТЕЛЕГРАММА ОТ Ю.А.КОРОБЬИНА
из КОМСОМОЛЬСКА НА АМУРЕ
ПОЗДРАВЛЯЮ НОВЫМ ГОДОМ. ЖЕЛАЮ НИНЕ ПОКОЯ; ТАНЕ УСПЕХОВ И ВСТРЕЧИ МИШЕЙ; ДЕТЯМ ЗДОРОВЬЯ. = ДРУГ, ОТЕЦ, ДЕД ЮРИЙ
◊
◊
1945 год
◊
ПИСЬМО Ю.А. КОРОБЬИНА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ и ТАНЕ
Из Комсомольска на Амуре. Строительство № 500 НКВД
21.01.1945
Дорогая Нина, получил твоё письмо от 27/XII, в котором ты пишешь о своей болезни. Непременно напиши мне, в чём дело, серьёзно это или так, случайное недомогание.
… Я получил около 6000 рублей наградных за перевыполнение плана. Из них 3000 руб. послал О.В., и она всё получила сразу же. Одновременно послал вторые 500 руб. вам (первые пропали), а также по малой толике своим друзьям, Анне Ивановне [Галаджан] и Сергею Ивановичу [Шарову], и ни от кого не получил ответа о получении. У меня накопилось много всяких продуктов ― мука белая целый пуд, рис, фасоль, сало, яичный порошок, всякие американские и русские котлеты, но ничего не могу переслать О.В., а из этих запасов она поделилась бы и с моими, и со своими внуками. Но оказии нет, и не знаю, когда она будет.
Раздали ордена и медали учителям. Не сомневаюсь, что Кася получила орден Трудового Знамени. Ей меньше нельзя. Поздравь её от меня. Как живёт Боря? Чем дышит?
Я получил от Мишука письмо. Весь фронт пришёл в движение, кроме Прибалтийского. Но и он, конечно, скоро выступит, и Мишук мой опять будет в боях. Да не явятся ему в бою Коры ― вестницы смерти во время сражений. А я теперь, как никогда, всей душой с ним. Целую твои руки. Юрий.
21/I-45. Ксм.
Танюша, милая моя, я поздравил тебя с днём твоего рождения, я поздравил тебя с Новым Годом, я поздравил тебя с днем твоих именин, я тебе послал два раза по 500 рублей, я послал тебе десяток телеграмм ― и что я получил в ответ?! Одно письмо и одну телеграмму!! Мало, мало. Жду от тебя большое письмо, в котором ты расписала бы подробно о себе, о детях, о Нине, о всех родных, о Москве, о педагогике и своих успехах в ней.
Знаю, моя хорошая, что ты перегружена работой и заботой, знаю, что тебе трудно, но знаю также, что ты вылеплена из хорошего теста, и зря прокисать не станешь. Теперь, как никогда, тебе нужны выдержка, самообладание, уверенность в себе, высокое чувство собственного достоинства. Этими добродетелями в высокой степени обладали две твоих бабушки ― Зинаида Павловна и Мария Павловна. К ним обеим я всегда питал чувства глубокой симпатии и уважения. Они этого не знали, потому что я им никогда об этом не говорил, но я всегда при встречах с ними с особым почтением целовал их руки. Вот Нина тебе подтвердит, что они обе были такие ― благородные. И сумели сохранить своё спокойное благородство и в тяжёлые, суматошные времена. Тут-то они и показали свой высокий класс, тут-то я почтительно и склонился перед ними. Ну, это так, пришлось к слову. Совсем я не думал о них писать, и пять минут назад вообще о них даже и не вспоминал, и вообще о них не вспоминал. А написал тебе о неизменных великих человеческих добродетелях, и вспомнил их ― твоих двух бабушек. Прощай, моя родная. Крепко тебя целую и целую обоих внучат. Юрий.
.
◊
ПИСЬМО М.М. МИХАЙЛОВА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ в Тат. АССР
Полевая почта 39305. Получено 20.03.44
1.03. 1944.
Дорогая Нина Евгеньевна! Как-то Вы там живёте? А я, ―если бы Вы меня увидели,― то пожалели бы. Я от всех этих бомбёжек, и ежедневного артиллерийского и минометного обстрела стал каким-то дураком, и не так давно только оправился от тяжёлой болезни [нервное расстройство после контузии], которую Вы мне когда-то предвещали. Мне бы на инвалидность идти, а тут меня ещё повысили, и, значит, надо воевать. Прощайте, дорогая Нина Евгеньевна. Пишите мне, может, ещё увидимся. Целую Вас крепко и обнимаю. Ваш Миша.
◊
ПИСЬМО М.М. МИХАЙЛОВА из Вост. Пруссии ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ
27.02. 45.
Дорогая Нина Евгеньевна!Письмо Ваше от 14.2. получил вчера. Вы правы, я теперь далеко, прошёл почти всю Восточную Пруссию. Если бы не моя постоянная занятость, я бы мог увидеть много интересного. А так, доходит до того, что при всяком движении мне некогда смотреть по сторонам, любуясь природой, так как от карты не отрываешься. Кстати сказать, странная вещь, я совершенно разучился воспринимать что-либо «природное», как таковое, и любое место (бугры, леса, реки, озёра) всегда воспринимаю и оцениваю исключительно с точки зрения тактического его использования. Это не только у меня, это у многих. Раз стоял я на скале над одним из Мазурских озерков и всё заставлял себя «восхититься» красивым видом, но так и не заставил. Это очень паршивое ощущение, между прочим.
Страшно рад, что Ваши «раковые» опасения остались мифом, и Вы получили возможность бодрее смотреть на жизнь. Я прошу ещё раз пересмотреть остатки моего некогда «шикарного» туалета и всё, что возможно, приспособить с соответствующей переделкой к Евгению Михайловичу. Его письмо с рисунками я получил и обдумываю ответ. Из Ваших с Танюшей писем всегда сквозит (если можно так выразиться) сильно выраженной интеллигентностью, а у Тани многое так прикрыто тонкой вуалью, что я мгновенно всё понимаю, только благодаря наличию у меня юмора, но отнюдь не благодаря образованию или, тем паче, «эрудиции». Мне всегда неловко отвечать на Ваши с ней (Таней) насыщенные письма присущими мне теперь топорными короткими фразами. Я и сейчас накручиваю разную психологию, дескать, и я могу… А ведь я ничего не могу такого хорошего. Кланяйтесь Ксении Евг. и Борису Евг. Пишите. Целую крепко. Сын Ваш М.
◊
ПИСЬМО М.М. МИХАЙЛОВА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ. Получено 2.4.45
21. 03. 45. Дорогая Нина Евг.! Что-то Вы мне не пишите? Как-то Ваше самочувствие. У нас бои на «котле», делов хватает. Послал Вам особо устроенную обувь. Пригодится ли она Вам? Послал и денег немного. Крепко целую. Пишите. Ваш Миша.
Примечание. Бои на «котле» ― речь идёт о боях под Кенигсбергом, где попавшие в окружение фашисты яростно сопротивлялись, не желая сдаваться.
ПИСЬМО Ю.А. КОРОБЬИНА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ и Тане в Москву
Из Комсомольска на Амуре. Строительство №500 НКВД
18/III-45. Ксм.
Здравствуй Нина, здравствуй дорогая! Вчера после месячной отлучки прилетел на маленьком самолёте домой и нашёл кучу писем и телеграмм, в том числе, и твоё письмо на четырёх листах. Вот видишь: годы прошли, а твой эпистолярный талант не иссяк, ― по-прежнему можешь писать длинные письма и с чувством, и с интересом. Главное, конечно, это живое чувство, которым всегда проникнуты твои письма. Очень, очень рад за тебя, что миновала тебя эта ужасная болезнь ― рак. Как хорошо, что подозрения не подтвердились. Теперь у тебя ― прилив новых свежих сил, новые надежды, омоложение духа. Ну, молодец. Держись до конца.
Чего ты со мной зря споришь, Нина, из-за того, что я написал, что «самое лучшее, что ты сделала в жизни, это Таня»? А ты мне пишешь: «Неужели всё остальное насмарку?» Ничего не насмарку. Разве я тебе не писал, что ты воплощение кантовской добродетели, то есть, прежде всего, человек долга. А это, Нина, большое и редкое явление. Ты, быть может, и сама не замечаешь, какое благотворное моральное воздействие ты оказываешь на людей, с которыми ты соприкасаешься и в работе, и в жизни. И я то знаю, что ты своих высоких идеалов не расплескала. Они в тебе. Ими всегда светилась твоя душа. И Таня ― это твоё произведение не только плотью, но и духом.
… Да, то, что Касю обошли с наградой, это совсем n‘estpasbon [фр. «не хорошо»]. Но пусть знает (да она это и знает), что все её друзья и те, кто с ней когда-либо работал, знают, какой награды она достойна. Целую её руки. Кстати, посылка для Юры у меня в сундуке, но от Юры ни слова.
Повидаться с тобой и со всеми вами, конечно, и мне очень хотелось бы. Но, когда и где, Бог весть? Крепко тебя целую. Юрий.
Напиши Мише Михайлову письмо, какое только ты умеешь писать, чтобы он понял, что нельзя Таню и детей оставлять без всяких вестей о себе месяцами.
◊
ПИСЬМО М.М. МИХАЙЛОВА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ. Получено 2.4.45
21.03. 45.
Дорогая Нина Евг.! Что-то Вы мне не пишите? Как-то Ваше самочувствие. У нас бои на «котле», делов хватает. Послал Вам особо устроенную обувь. Пригодится ли она Вам? Послал и денег немного. Крепко целую. Пишите. Ваш Миша.
◊
ПИСЬМО М.М. МИХАЙЛОВА. ПП 92055. ―Н.Е. КОРОБЬИНОЙ. Получено 28.7.45
7.07. 1945.
Дорогая Нина Евгеньевна! Все Ваши письма получил и всё, всё понял. Моё положение сейчас абсолютно не ясно, кроме одного: мы будем здесь и в Россию сейчас не вернёмся. Данциг устраивает нас меньше, чем любой другой пункт, но так уж нам везёт. Все вопросы решу, когда приеду в отпуск, а будет это через два-три месяца. Тогда приеду не меньше, чем на один-два месяца. Успею тогда и сделать кое-что, и обговорить, что нужно. В письма Танюше я более или менее подробно о себе написал. Питаюсь я лучше многих, но аппетита что-то нет. А вообще, я чувствую себя отлично ― загорел, окреп. К осени, наверное, как бык, буду! За приготовлением бокалов прошу не забыть об их содержимом, а уж чем закусить, мы найдём ― закусим, чем германский Бог пошлёт. С квартирой тоже что-нибудь сделаем ― на месте-то я, кому нужно, в два счёта морду набью. Ну, будьте здоровы, будем ждать встречи. Ваш Миша.
ТЕЛЕГРАММА Ю.А. КОРОБЬИНА из КОМСОМОЛЬСКА- на АМУРЕ
29.07.45.СКВОЗНОЙ ПОЕЗД ПРОПУЩЕН. С ПЕРЕВАЛА ВЕРНУЛСЯ. ПЕРЕВОЖУ ТРИСТА. ПИСЬМА ПОЛУЧИЛ. ВСЕХ ЦЕЛУЮ. ПИШУ. ЮРИЙ
Примечание. «Перевожу триста» — означает перевод 300 руб. Тане
◊
ПИСЬМО Ю.А. КОРОБЬИНА ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ и Тане
Комсомольск на Амуре. Строительство № 500 НКВД
29/VII-45. Ксм.
Дорогая Нина, после трёхмесячной работы на трассе, я вернулся домой и расплачиваюсь с эпистолярными долгами. Тане я описал своё пребывание на перевале, так что повторяться не буду. Сквозной поезд, хотя мы и пропустили, но это закончена только первая очередь работ. Впереди ещё работ на два года хватит. Так что я теперь мечтаю не о переводе отсюда, а хотя бы об отпуске месяца на три с дорогой, чтобы затратить месяц ― на дорогу, месяц ― на Кисловодск или Мацесту и месяц ― на Москву. Но …это только мечты. Реально едва ли это получится в этом году.
Передо мной твои два письма: от 20 мая (на 10 страницах!) и от 17 июля на одном листе. Спасибо за подробную информацию обо всех и обо всём. Самое тяжёлое это неясность с Мишей. Я это понимаю, понимаю с точки зрения Тани.
…Ты всё мечтаешь о своей профессиональной работе. Зря, Нина. Ты гораздо нужнее сейчас как бабушка. А ещё лучше бы тебе совсем ничего не делать, а только, сидя в кресле, с очками на носу, со штопкой чулок в руках, следить за порядком в доме.
Я вот только и мечтаю о том, как бы закончить свою деловую свистопляску. Мне так много нужно перечесть и так много написать, что хватило бы лет на десять. Мне нужно уединение, а не сутолока. Но, видимо, придётся сложить свои белые кости в каком-нибудь карьере. А равнодушная природа будет продолжать красою вечною сиять А новые поколения так и напирают, так и напирают. Чудесно об этом сказал Пушкин:
«Увы! На жизненных браздах
Мгновенной жатвой, поколенья,
По тайной воле Провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им вослед идут…
Так наше ветреное племя
Растёт, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придёт, придёт и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!»
Гл. II. «Евгений Онегин»
Ну, кончаю письмо. Будь здорова. Целую. Юрий.
◊
ОКОНЧАНИЕ ВОЙНЫ С ГЕРМАНИЕЙ
◊
ПИСЬМО М.М. МИХАЙЛОВА из Вост Пруссии ― Н.Е. КОРОБЬИНОЙ
НАПИСАНО В ДЕНЬ ПОБЕДЫ 9 мая 1945
Дорогая Нина Евгеньевна! Как видим, ― жив-здоров пока. Ура русским! Целую всех крепко. Вашу ласковую руку троекратно. Ура! Шлю фото. Миша.
ДНЕВНИК Б.Е. БЕЛЯВСКОГО
27 июня 1945. Почти девять месяцев прошло, как я сделал последнюю запись в дневнике. За это время много было событий и больших и малых. В октябре мы переселились на Чеховскую. Перезимовали с трудом ― не было отопления, выключали электричество. Почти все знакомые уже вернулись из эвакуации.
Кончилась война. Акт о полной капитуляции Германии подписан 8 мая 45 года, а объявили о нём в 3 часа ночи с 8 на 9 мая. Узнали об этом по радио. Конечно, все спали, но проснулись, оделись кое-как, вышли в коридор. Впрочем, я довольно быстро успокоился ― до меня все события «доходят» медленно. 9 мая объявлен праздничным днём. «День победы». Что делалось на улицах ― не описать! А впрочем, мне кажется, толпа, как толпа, и рада придраться к случаю. «Хлеба и зрелищ» ― это основное.
◊
ВОЙНА С ЯПОНИЕЙ
◊
8 августа 1945. 12 час. ночи. Сегодня в 10 час. вечера по радио сообщили, что с 9 августа мы находимся в состоянии войны с Японией. Война объявлена в целях скорейшего её окончания во избежание излишнего кровопролития! Во избежание излишних жертв! Одним словом, во имя гуманизма. О, лицемерие!.
16 сентября 1945. Война окончена. Мы победили. Японцы сдались. Мы захватили всё, что можно и должно было захватить. Решающую роль в окончании войны сыграла атомная бомба американцев и англичан. Об этом в наших газетах почему-то ничего не пишут. Узнаём из «Британского Союзника». От бомбы в 1 кг 300 г весом воронка 3 км диаметром. Травмы смертельные. Можно ли сопротивляться?
Получил от Алеши посылку. Скатерть плюшевая, плащ резиновый, туфли, свитер. Скатерть продали за 720 руб. [2 месячных оклада!]. А мне так хотелось сделать из неё пальто для Наташеньки [это — для меня] и Аринушки [дочь его друзей]. Но Касенька запретила. Вот любит она меня, а не поняла, что для меня не было бы большего счастья, как сделать пальто для девчушек. … Быть добродетельным. В прямом смысле этого слова. Делать добро людям. В частности, любимым и близким людям. Да, безусловно, родственные близкие связи этому мешают. И всё по той же причине — вследствие желания сделать добро близкому человеку. Забавно: добродетель мешает проявиться добродетели.
Примечание. В этом — весь дядя Боря, с его мягкостью, добротой и смирением. Даже после многолетней продажи книг ради куска хлеба, у него сохранилась неплохая библиотека, философская по преимуществу.
НАЧАЛО АТОМНОЙ ЭРЫ — 6 августа 1945 г.
см. БОМБЕЖКА США ДВУХ ГОРОДОВ В ЯПОНИИ
ЭПИЛОГ ГЛАВЫ
Ф. Шопен. Прелюдия [«Грусть Шопена»]
ДВА ПИСЬМА
СЛАВСКОГО Константина Георгиевича (1870 – 1946) – земского врача, хирурга Петровской больницы в пос. Алабино Нарофоминского р-на, Московской обл.
Из писем, что он писал своему другу, врачу М.М. Мелентьеву после окончания войны.
Ссылка: Мелентьев М.М. Мой час и мое время : Книга воспоминаний.
– СПб. : Ювента, 2001. – 776 с.
6 августа 1945. Алабино. «Дорогой М.М.! Получил Вашу открытку. Хочу дать коротенький, но, сколько могу, полный отчет о своем положении. Анна Иосифовна [жена] умерла 6 мая, через две недели после моего ухода из Петровской больницы. И это вышло даже очень хорошо, ибо умирала она очень тяжело, и агония тянулась бесконечно долго… И умерла, и зарыта в землю на старом Петровском кладбище, рядом с могилой сына Костика.
И горе не умершим, а оставшимся. Я живу пока в своей «келье под елью». … Я и стар, и дряхл. По совести полагаю, что ни к какой работе больше не годен. Ни к какой. Устал от войны…
Старческие мозги видели в ней — не победы и одоление, не торжество «свободолюбивых, мирных демократических наций», а миллионы убитых, в жестоких муках погибших людей и… только. И ничего больше. И пускай бы то были старые люди, вкусившие от древа познания добра и зла. Дети, много миллионов маленьких деток, даже не подозревающих о существовании такого дерева.
Не много, но все же я видел и муки раненых воинов, и этих, пострадавших от войны деток… В Петровской больнице пребывали медсанбат и санитарные роты, и полевые госпитали. Последние, главным образом, размещались в хирургическом бараке, где в рентгеновском кабинете (бывшем) имел приют и я после бомбежки больницы. Каждые сутки прибывали сюда 200—300 раненых. Часто ночами здесь оперировал. Оперировал больше только раны живота и головы. Каждая партия оставляла 8—11 человек умершими. Барак был на 15—20 коек, вмещал 200—300 взрослых мужчин. На полу, в коридоре, на носилках плечом к плечу… И что любопытно, и что поистине страшно и жутко — эти изуродованные люди говорили, что они попали в рай… Спят, но не от морфия… Зрачки широкие, широкие…
НЕМЦЫ СТАЛИ ОТСТУПАТЬ… И ВОТ ПОЧТИ ОТ СМОЛЕНСКА К НАМ ПОВЕЗЛИ ПОСТРАДАВШИХ ИЗ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ… ТОТАЛИТАРНАЯ ВОЙНА!
Тут были и раненые, но больше было обмороженных, проведших зиму в холодных «убежищах». И это было жутко еще более… Не помню я всех оперированных мною когда-либо больных, а этих даже очень помню…
Девочка 6-ти лет Лиза и брат трехлетний Володя. У девочки чуть-чуть обморожены ручки, а у Володи обе ноги до половины голени обморожены начисто. Ампутировал обе ножки…
Из Нары дети одной семьи — старшая девочка, прехорошенькая — обморожены обе ноги, ампутировал. Лет ей было 13—14. Брат 10-ти лет — глубокое обморожение обеих пяток, сестренка 5—6-ти лет — обморожены пальцы на обеих руках… Ампутировал…
Что это? Операции? Врачебная помощь? Или преступление?
Палата женская. На одной стороне 4 молодых женщины. У всех четырех только три ноги и семь рук. Ноги ампутированы в середине бедра. Рука вылущена в плечевом суставе.
Врачебная помощь? Не лучше бы просто умереть без такой помощи?
И много, много всего другого. Кажется, стар. Кожа должна быть толстой. Мозги пропитаны известью. Кажется, все эти чувствительности, жалости, чужое горе не должны тебя смущать. Не тут-то было! Суммируясь, накопляясь, все это довело меня, в конце концов, до полного изнеможения, до полной прострации. Хочу одного — на Петровское кладбище, рядом со своей старухой и сыном. Говорю это совершенно чистосердечно. До 15 сентября проживу здесь в лесу, а что будет дальше, не знаю сам. Ну, устал. Горячий привет Вам. К. Славский».
28 сентября 1945. Алабино.
«Дорогой мой М.М. Вчера я получил Ваше письмо. Мне очень хочется побеседовать с Вами, но боюсь я, что, может быть, не надо людей, которых я чту, как друзей своих, омрачать теми мыслями, которые в последние месяцы целиком овладели мной. Тяжко мне!
Первое. Через несколько дней мне стукнет 75 лет. И нищий я, так долго проживший,— не смею сказать, что человек бессмертен и что наш удел не один только лопух, который вырастает из нашего трупа. Я не могу сказать, что есть Бог, «Отец мой, любящий меня Отец, без воли которого не выпадает даже волос из моей головы». Не имею права сказать по совести, что когда-то давно-давно по земле в образе человека ходил так называемый Сын Божий.
Второе. Смерть Анны Иосифовны. Я хотел, чтобы Анна Иосифовна умерла раньше меня и не осталась с моею смертью одинокой, беспомощной. Мое желание исполнилось, но я сам погрузился в бездну, где задыхаюсь… Казалось бы — не произошло ничего сколько-нибудь значительного. Умерла исстрадавшаяся и старая женщина, но она всё, что держало меня в известном равновесии, унесла с собою. И одно, чего я теперь желаю,— это умереть, умереть скорее. К горю, однако, я не нахожу в своем состоянии ни единого симптома, который бы давал мне надежду на скорую смерть.
Третье. Но третье не по важности, а по случайному счету.
По важности, может быть, даже первое — это война. Только что окончившая собственно военные действия, но еще царящая в своих последствиях во всем мире.
СОШЛО С УМА, СБЕСИЛОСЬ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО. МИЛЛИОНЫ (МИЛЛИОНЫ) УБИТЫХ ВОИНОВ И МНОГИЕ МИЛЛИОНЫ УБИТЫХ И ВООБЩЕ ПОГИБШИХ, КОГО СТРАШНО НАЗВАТЬ МИРНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ. (ВОЙНА НАРОДОВ, НЕ АРМИЙ, А НАРОДОВ, ТОТАЛИТАРНАЯ ВОЙНА НЕ ЗНАЕТ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ).
Наша старая японская война позволяла гадать, какой будет новая война. Старые войны России, Франции, Англии, Соединенных Штатов опытному глазу могли рисовать картину новой войны — этой отгремевшей мировой бой
БОМБЫ, АТОМНАЯ БОМБА… Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ: «АТОМНАЯ БОМБА», НО ВИЖУ УЖЕ НОВУЮ ВОЙНУ С «АТОМНЫМИ БОМБАМИ».
И не верю я, что Объединенные нации, во главе которых стоят настолько противоположно настроенные, как наша родина, США, Англия, чтобы они могли переделать, скажем, японцев и согласовать свои действия, чтобы вновь созданный термин «военных преступников» мог сколько-нибудь серьезно послужить делу мира во всем мире.
И ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ, И ВОТ СЕЙЧАС Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО МЫ ЖИВЕМ В СУМАСШЕДШЕМ ДОМЕ И ЧТО, КАК ЗМЕЯ РОДИТ ТОЛЬКО ЗМЕЕНЫШЕЙ, ТАК И ВОЙНА МОЖЕТ РОДИТЬ ТОЛЬКО ВОЙНУ И ЕЕ ПРЕДТЕЧИ — НЕНАВИСТЬ И ЗЛОБУ
ЧТО ЖЕ, НАСТАНЕТ КОГДА-НИБУДЬ ДЕНЬ, ЧТО НЕМЦЫ ПОЛЮБЯТ ФРАНЦУЗОВ, ИЛИ ЯПОНЦЫ СЕВЕРО-АМЕРИКАНЦЕВ, ИЛИ НАС?! НЕ НАСТАНЕТ НИКОГДА!
И тяжко, тяжко мне. И не нужно мне утешение. На одно уповаю: отец мой прожил 73 года. Мать тоже 73 года. Не жить же мне до ста лет… Обнимаю Вас. Не забывайте старика. К. Славский»
3 января 1946. Алабино. «Дорогой М. М.! С Новым годом! Какая неприличная чепуха — 76-й раз видеть, как увеличиваются дни. 76-й раз, как они начинают уменьшаться… А дней-то и ночей-то сколько. Не сочтешь. И все же, ей-богу, не понимаю, зачем и для кого, и для чего нужна была эта скучная канитель! Несмотря на такое настроение все еще раз: с Новым годом. И долго, долго живите… К. Славский».
24 января 1946 г. Константин Георгиевич Славский умер.
<<< НАЗАД — или —- ДАЛЕЕ >>>