СЕМЕЙНЫЙ АРХИВ

 

Глава 10 из книги:

Н.М. Михайлова «КУЛЬТУРА и ОККУЛЬТИЗМ — СИАМСКИЕ БЛИЗНЕЦЫ». — М., 1995 г.

 

ОРГАНЫ ВЛИЯНИЯ

 

Журнал, Салон, Кружок, — вот три кита ДЕМОКРАТИИ, на которых строилась и держалась культурно-политическая платформа будущих политических партий. В этих низших «партячейках» выращивалась Химера под названием «общественное мнение», бывшее, если верить историкам, чуть ли ни главным двигателем «прогресса». А если не верить, то на роль двигателя придется выдвинуть сеть масонских лож, заброшенную коварными «ловителями» и быстро наполнившуюся образованной «плотвой». В этом очерке приведены краткие сведения по истории этих специфических форм общения, без которых интеллигенция не мыслит своего существования, потому что они родились вместе с нею и обеспечивали ей выживание. Признаю, что предмет этого очерка далеко не всем читателям может быть интересен. Но, если при чтении последующих очерков ваш интерес к этим «китам» возрастет, то тогда пригодятся и приведенные здесь сухие факты.

 

ЖУРНАЛЫ И  ЖУРНАЛИСТИКА

Слово ЖУРНАЛ заимствовано в Петровскую эпоху из французского языка, в котором papier journal (от латинского слова dies «день») означает «ежедневную газету». В России «журналом» называли еще и личные дневники (ежедневные записи), и сборники протоколов присутственных мест.

«Как и вообще периодическая пресса, ЖУРНАЛЫ в России были явлением привитым, неизбежно следовавшим за НАСАЖДЕНИЕМ европейской культуры» — с этих слов начинается обширная статья о журналах в ЭСБЕ. Журналы были органами «выражения общественного мнения», выработанного в салонах и масонских ложах. Вокруг издателя того или иного журнала группировались сотрудники одного направления («веяния»), целью которых было распространить как можно шире те «целые системы, которые налагали свой отпечаток на литературу и общество».

«ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ».

Датой рождения «русской журналистики» считается 1755 г., когда масоны-иностранцы, члены Академии Наук, стали издавать журнал «Ежемесячные сочинения, служащие к пользе и увеселению». Первым русским журналистом стал театрал и писатель А.П.Сумароков — масон с 1756 г. С 1759 по 1764 гг. он начал издавать 4 журнала: «Трудолюбивая пчела», «Полезное увеселение», «Свободные часы» и «Невинное развлечение». Начатое Сумароковым «невинное развлечение» продолжил писатель М.Д. Чулков (1740-1793), сочинитель романа «Похождение развратной женщины» (СПб, 1770). Он издавал «Парнасский Щепетильник» и «Пустомелю».

Мода на издание журналов из столицы перекинулась в провинцию. Ярославские масоны учредили журнал «Уединенный Пошехонец», а сибирские — журнал под названием «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». Одна из самых «умных и развитых женщин» этого века вместо хозяйки салона в Ангальдте стала российской Императрицей Екатериной II и совмещала эту должность с занятиями историей и литературой. Посему она не могла не поучаствовать в журнальном буме и стала издавать «Всякую Всячину».

Ее конкурентом был «просветитель» и масон Н.И. Новиков с журналами «Трутень», «Живописец», «Зритель Света», «Утренний Свет», «Вечерняя заря» и «Беседы с Богом».  Еще одна «умная и развитая женщина» и тоже Екатерина, дочь масона гр. Воронцова, по мужу Дашкова, была назначена Президентом АН и издавала журнал «Собеседник любителей Российского слова». 

Один из «любителей», баснописец И.А. Крылов, издавал три журнала: «Почта духов», «Зритель» и «Санкт-Петербургский Меркурий», а два других — внебрачный сын иллюмината Репнина, писатель И. Пнин и отец декабристов А.Ф. Бестужев — в 1798 г. издавали «Санкт-Петербургский журнал».

Будучи масонами, журналисты для названий своих журналов и альманахов выбирали (и выбирают) слова из масонской символики и лексики («пчела», «улей», «звезда», «свет», «заря», «маяк», «друг», «доброе намерение», «польза и увеселение», «просвещение», «уединение») или называли их в честь тех лож, членами которых состояли.

Популярными были названия с использованием античной лексики: «Урания», «Минерва», «Пантеон», «Детский музеум», «Кабинет Аспазии», «Аврора», «Аглая», «Галатея», «Ипокрена», «Мнемозина». Интересно, что в России издавались журналы «Телескоп» (проф. Надеждин, 1831) и «Московский телеграф» (Н.А.Полевой, 1825), но в то время эти словам еще не обозначали технические устройства.

С 1750 по 1798 гг.в России было основано 80 масонских лож (в среднем по 16 лож за 10 лет) и 26 масонских журналов (в среднем по 5 за 10 лет).

С 1801 по 1822 гг. число масонских лож резко возросло. За 20 лет в России открылось 88 новых лож, то есть больше, чем за предыдущие 60 лет (в ср. по 44 ложи за 10 лет). То есть темпы масонизации увеличились почти в ТРИ РАЗА.

Что касается журналов, то они оставались нерентабельными предприятиями до тех пор, пока в стране не провели реформы 1860-х годов. К концу века начался промышленный бум, и вместе с ним резко возросло количество журналов. И все они были органами масонизированной (правящей и культурной) элиты.

В энциклопедической справке перечислены все журналы, издававшиеся в России с сер. XVIII в. до конца XIX в. ВСЕГО КУЛЬТУРНЫХ ЖУРНАЛОВ за 150 лет (1755-1894) около 200 наименований.

В конце этого очерка приведена хронологическая таблица наиболее известных журналов, издаваемых в России с 1755 по 1894 год. Пока я ее изучала, мне пришло в голову сочинить из названий журналов связный рассказ для «полезного увеселения». В нем использованы как экзотические названия XVIII в., так и более прозаические названия.

Это не более, чем шутка, или мнемоническое упражнение,

а потому читать его совсем не обязательно.

ПАНОПТИКУМ РУССКИХ ЖУРНАЛОВ

(из «Русского архива»)

Как видим, журналов в «просвещенной» европейскими Щепетильниками России было предостаточно. Однако приучить русскую публику к журнальному чтиву удалось не сразу. На такое «полезное увеселение» люди не желали тратить ни свои «свободные часы», ни тем более «свободные деньги». «Журналы в XVIII в. публикой встречались довольно равнодушно. Подписчиков было немного: от 80 до 400 человек (в ср. 200). Таким образом, почти все издания шли в убыток, являясь бескорыстной жертвой любителей просвещения». На самом деле это не было «жертвой», а исполнением масонской программы по созданию системы влияния на умы. Апофеозом этой программы явилось открытие особого факультета Журналистики в Московском Университете уже при коммунистах, о которых прозорливо беседовали посетители салона Долли Фикельмон в 1820-е годы.

 

«НОВАЯ ЭПОХА»1801-1825.

Вторая половина царствования Павла I была неблагоприятна для масонов и их журналов, но после того, как они его убили, наступило раздолье. С воцарением императора Александра I масонство расцвело пышным цветом, и, как следствие этого, «началась и новая эпоха для журналистики». Главой ее становится питомец «Дружеского общества», розенкрейцер Н.М. Карамзин. Цитата из ЭСБЕ: «Его деятельность представляла собой ясный сознательный план, а целью было сделать журнал «серьезной силой». Журнал становится выразителем некоторой интеллигентной группы с определенным НАПРАВЛЕНИЕМ».  

Направлением чего и куда? Следуя «сознательному плану» своих европейских «братьев», Карамзин начинает издание журнала «ВЕСТНИК ЕВРОПЫ» и во втором слове его названия дает ответ на этот вопрос. Генеральным направлением «просветителей» (левого крыла интеллигенции) была и остается Европа. И.М. Мартынов издавал «Друг Просвещения», «Северный Вестник» и «Лицей», а кн. П.И. Шаликов сентиментальные журналы «Для милых», «Для сердца и ума», «Аглая». Параллельным курсом, то есть тоже в Европу, но с уклоном в мистицизм (и каббалистику), двигались другие «интеллигентные группы», обычно ратовавшие «за старину». Розенкрейцер и член ложи «Вифлеем», питомец «Дружеского общества» и член Библейского, А.Ф. Лабзин, с 1806 г. издавал «СИОНСКИЙ ВЕСТНИК».

По словам энциклопедии, «здесь (то есть в журналах) отражалась борьба старого века с новым и создавались будущие ФРАКЦИИ русской интеллигенции». Автор справки выдает секрет Полишинеля: сформировавшаяся к началу XIX в. интеллигенция была не сословием и не прослойкой, а неким сложным раствором, из которого европейским алхимикам со временем удалось выделить политические партии лево-правой ориентации (см. схему в начале очерка).

Оба направления — западничество и славянофильство — отражались и на педагогических журналах. Западник В.В. Измайлов с 1804 г. стал издавать журналы «Патриот», «Друг Детей» и «ДЕТСКИЙ ВЕСТНИК». Питомец «Дружеского общества», розенкрейцер М.И. Невзоров в 1807-1815 издавал журнал «Друг Юношества».

 

ПОСЛЕ ВОЕННОГО ПУТЧА 1825 г. 

«В 1830-е журналистика все более принимает характер ОРГАНА ОБЩЕСТВЕННОГО, органа фракции русской общественной мысли. Передовая журналистика свила себе гнездо в Москве. Но в 1840-60-е годы центр переместился в Санкт-Петербург. Издание журнала постепенно становится серьезным промышленным предприятием (Сенковский «Библиотека для чтения», 1834; Некрасов «Современник»).

С начала 30-х годов «журналы начинают возбуждать подозрения правительства». То есть через 80 лет после их появления в России.

«По миновании РЕАКЦИИ (пишут в энциклопедии) наступает самая блестящая пора журналов». «Реакцией» назван период 1848-55 годов, когда «подозрения правительства» переросли в уверенность, и оно с большим запозданием усилило цензуру, испугавшись Революции 1848 г. в Европе и обнаружив в России густую сеть революционных кружков. Но вот умер император Николай I, на российский престол вступил воспитанный масонами Александр II, и передышка закончилась.

Революция начала свое победоносное вторжение в Россию. Были амнистированы ни в чем не повинные «декабристы», вскоре вернулись из ссылки петрашевцы, подросли «волчата» — Герцен, Чернышевский и другие товарищи. «Работа» закипела, и журналы, ох, как пригодились — ведь это были готовые органы АГИТПРОПА. В 1840-е годы произошло окончательное размежевание «цвета нации» на два «цветка» — «западников»-либералов и «славянофилов»-консерваторов.

Печатные органы функционировали исправно и ковали все новые и новые кадры «передовой интеллигенции». Заслуги ковачей-сочинителей перед Органами настолько огромны, что всем им обеспечено «бессмертие» в памяти «цвета нации». Даже в том случае, если никто не читал и не читает их произведений.

 По названиям журналов можно определить, какому «направлению» служили его основатели и сотрудники. Если в названии запечатлено «священное» имя Европы, «свет», «просвещение», французский «патриот» и какая-либо «звезда» (франц.» Астрея»), то, скорее всего, это был орган «западников» и подчинялся Великой ложе Франции («Вестник Европы», «Европеец», «Патриот», «Соревнователь Просвещения» и «Друг Просвещения», «Полярная Звезда» и «Северная Звезда»).

Слово «Отечество» (перевод франц. «патриота») предпочитали употреблять предки славянофилов, московские мистики-розенкрейцеры («Сын отечества», «Отечественные записки»). Ранний «любомудр» И.В. Киреевский по возвращении из Европы стал издавать журнал «Европеец», а поздние «любомудры», ставшие славянофилами», сгруппировались вокруг журнала «Москвитянин» (что это такое, правда, неизвестно; возможно, тот, кого украинофилы называют «москалем»).

Обе фракции пристрастились к слову «ВЕСТНИК», а потому журналов с этим словом в названии было несколько, на все вкусы: Вестник Европы (1802, Карамзин), Северный (1802, И.И.Мартынов), Детский (1804, В.В.Измайлов), Сионский (1806, А.Ф.Лабзин), Русский (1808, С.Глинка), Азиатский (1825), Московский (1827, историк М. Погодин), Финский (1845) — и все они «вестники».

С «вестниками» могут соперничать журналы, в названиях которых присутствует «друг». Начало журналам-«друзьям» положил писатель И.И. Мартынов своим «Другом Просвещения» (1802), за ним последовали журналы: «Друг детей» (1804, В.В. Измайлов), «Друг Юношества» (1807-1815, М.И. Невзоров), «Друг женщины», «Друг семьи» и «Друг животных» (1891).

Во второй половине XIX в. пошла мода на эпитет «РУССКИЙ (-АЯ)». К «Русскому Вестнику» добавились: «Русская Беседа» (1856, «любомудр» А. Кошелев); «Русское Слово» (1859), «Русская Мысль» (1880), Русский спорт (1882), Русский паломник, Русский винодел и Русская школа (1885).

Заканчивая тему о названиях журналов, отмечу, что в соответствии с масонским правилом («никто не забыт — ничто не забыто») закрытые по тем или иным причинам журналы, как правило, рано или поздно, масоны обязательно восстановят. Например, издававшийся всего два года дилетантом Н.М. Карамзиным «Московский журнал» после очередной «перестройки» был «возрожден» в 1992 г. В связи с этой масонской традицией интересно проследить, какие журналы (а) пережили Революцию, (б) какие возникли после нее, (в) какие «возродились» после смерти Сталина во время «оттепели» и (г) какие «возродились» после перестройки.

А. Революцию и перестройку пережили следующие газеты и журналы (в скобках — год их первого основания): «Аврора» (1875), «Нева» (1879), «Огонек» (1879), «Русский спорт» (1882, «Советский спорт»). 

Б. Новые газеты и журналы после Революции 1917 г.: «Октябрь», «Знамя», «Звезда», «Гудок», «Труд», «Работница», «Крестьянка», «Безбожник», «Научный атеист», «Роман-газета», «Наука и религия» (аналог «Вера и Разум», 1882), «Молодая гвардия», «Ленинград», «Москва».

В. «ОТТЕПЕЛЬ». После смерти И.Сталина учредили МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ, появились новые газеты и журналы: «Советская Россия», «Дружба народов», «Иностранная литература», «Советский театр», «Советское кино», «Советский цирк», «Советская культура»  и «возродились»: «Литературная газета» (1830, А. Дельвиг); «Современник» (1836, А.Пушкин; в виде журнала «Наш современник» и театра «Современник»), «Время» (1861, Достоевский; журнал «Новое время», TV-программы «Время» и «Времечко»), «Мiръ» (1879; журнал «Новый мир»), «Неделя строителя» (1881), «Наука и жизнь» (1887)  

Г. «ПЕРЕСТРОЙКА». Завели на TV КАНАЛ «КУЛЬТУРА» и «возродились»: «Московский журнал» (1792, Карамзин), «Эхо» (1877) и «Всемирное эхо» (1885, радиостанция «Эхо Москвы», оно же «всемирное»); «Векъ» (1882), «Друг животных» (1891; изд-во «Друг», журнал «Миллион друзей»), «Итоги» (1892; газета и программа на НТВ). Наверное, «возрожденных» журналов больше, но мне они неизвестны.

САЛОНЫ

Кто знает, может быть, и эта деталь культурного ландшафта уже готова к алхимическому «возрождению», а мы, профаны, прожив жизнь за советским «железным занавесом», и знать не знаем, что это такое. Между тем, мне предстоит нарисовать групповой портрет деятелей культуры, а без салонов, журналов и кружков он просто немыслим.

Членство в кружках и посещение салонов для деятелей культуры было столь же обязательным, как для чиновника присутствие в департаменте. Начнем с дамских салонов, потому что они имеют наиболее древние оккультные корни, а орудие влияния — женское очарование — не требовало никаких технических достижений. Другое дело — журналы. Издавать их на глиняных табличках и пергаменте было бы затруднительно, а потому они появились только с изобретением книгопечатания. О кружках скажу в последнюю очередь, если у меня на это хватит сил.

Как обычно, начнем со словарей. В этимологическом словаре сказано, что слово САЛОН — заимствовано из французского языка, где salon является производным от итальянского слова sala (отсюда: «зала», как в женском роде произносили раньше слово «зал»). В большой зале Лувра в XVII в. устраивались ежегодные выставки новейших произведений искусств (и тогда уже был «модерн»), и от этой залы получили свое название художественные салоны. Американцы переделали «салон» в «салун», так они назвали харчевни, ставшие непременным реквизитом ковбойских фильмов.

Однако нас интересуют другие салоны, — те, что почему-то «играли в прежнее время видную роль в истории литературы и политики». Насколько большое значение имели ТАКИЕ салоны, можно судить по тому, что в энциклопедии им посвящена обширная статья, а дамам (хозяйкам салонов) в ней упомянутым, — отдельные биографические справки.

Почему только дамам? Ответ: по определению.

Салоны в Европе «возродились» в эпоху классицизма, наряду с прочими оккультными институтами, такими как: академии, гимназии, лицеи и в конце XIX в. «олимпийские игры». В древних Афинах, Риме и Византии «у некоторых гетер собирались выдающиеся современники». Имена таких гетер, то есть образованных блудниц, в истории культуры не забыты — ведь их культ был одной из форм оккультизма. Память о гетере Аспазии сохранилась, например, в названии альманаха «Кабинет Аспазии», изданном в России в 1815 г. Энциклопедия не упоминает об оккультных корнях этого явления и объясняет рост влияния французских гетер тем, что «к XVI и особенно к началу XVII в. женщина стала предметом особого культа». Хотелось бы уточнить, что не любой женщины, а именно куртизанки, отчего даже получил свое название «куртуазный стиль» (или наоборот: куртизанки от куртуазности?). Таким образом, салоны явились одной из разновидностей древнейшей профессии. Для простого народа она возродилась в виде публичных домов, а для интеллектуальной элиты — в виде великосветских салонов, где посетители могли предаваться сладострастию в более изысканной обстановке, с «умными разговорами» и «полезными увеселениями».

Оккультисты, как вирусы, проникают в «живые организмы», уже существующие общественные институты. Так, в качестве организационных ячеек они использовали готовые ложи каменщиков, франк-масонов, в системе образования начали с внедрения в ранее существовавшие университеты. Мужские клубы и дамские салоны были распространенными формами общения в аристократической среде и оказались чрезвычайно удобными для внедрения в них своих людей. Поэтому уже в начале XVIII в. и клубы, и куртуазные салоны (не будучи ложами) превратились в масонизированные структуры. В таком виде они и были «пересажены» на русскую «почву» вместе с другими достижениями цивилизации.

Так как масонство ставило своей целью создание «нового мышления» и захват политической власти, то клубы и салоны с течением времени приобретают все большее политическое значение.

«К началу Французской Революции салоны представляли собой как бы переход к революционным  клубам. Таковым был, например, в 1789 г. салон Неккер. Их дочь, госпожа де Сталь, чуть позднее была «царицей салона» уже во втором поколении. После 1790 г. салоны сменились клубами. Исключительно политическим был салон госпожи Ролан, сначала посещаемый Робеспьером, но ставший центром партии жирондистов. После 9 Термидора салон госпожи де Сталь посещали все крупные французские политики. 

Справка: Анна-Луиза Жермена де Сталь — дочь Неккера, министра финансов при дворе Людовика XVI, род 22 апр. 1766 г. и выросла в обстановке салона своей матери.

«Впечатлительная. экзальтированная и одаренная» девица с увлечением читала романы Ричардсона и сочинения Руссо. В 20 лет она вышла замуж за шведского посланника, барона де Сталь Голштейна, из очень древнего рода Тевтонских рыцарей, представители которого получили дворянское достоинство и в России. Брак оказался неудачным, и со временем баронесса добилась негласного развода. После Рефолюции семья Неккеров была вынуждена эмигрировать в Швейцарию, а госпожа де Сталь стала хозяйкой салона, который посещали все влиятельные политики (Констан, Талейран, Бонапарт). С некоторыми из них у нее происходили более или менее длительные романы (с Луи де Нарбонном, Констаном Бенджаменом и др.). Один из посетителей ее салона, Наполеон Бонапарте, стал Императором Франции.

«Порывистая и стремительная в своих увлечениях», баронесса проповедовала идеи «права национальностей на самоопределение», что не могло нравится человеку, завоевашему почти всю Европу. Ей пришлось 10 лет прожить в изгнании. Она объездила всю Европу, перезнакомилась с многими интеллектульными знаменитостями, в том числе с великими Гете и Шлегелем (последний стал учителем ее детей (от кого родились дети, не указано). Наконец, в 1812 г. она через Австрию приехала в Россию, где была очарована приемом Александра I и подружилась с женой М.И. Кутузова, Елизаветой Ильиничной (см. ниже), в гостиной которой бывали все заезжие знаменитости. Умерла от паралича на 52 году жизни в годовщину взятия Бастилии, 14 июля 1817.

Активными посетителями парижских салонов были, конечно, и русские масоны, как постоянно проживавшие во Франции, так и приехавшие туда на время. На службе Российского Двора состояло много иностранцев, а в связи с Французской Революцией и расширением Наполеоновской Империи, приток эмигрантов из Франции, Австрии и Германии сильно возрос. Естественно, вместе с этим потоком в России тоже появились салоны и с самого начала они были политическими.

Интересно то, что эта, казалось бы, сугубо дворянская форма кружковщины продержалась вплоть до Революции, а, возможно, и пережила ее в виде каких-либо «партийных салонов» или тайных, розенкрейцеровских. Во всяком случае, завсегдатаями салонов были и презиравшие «светскую чернь» поэты-романтики, и мудрецы-«любомудры», и петрашевцы-фурьеристы, и даже народные демократы и почвенники. Перечислю наиболее известные литературно-политические российские салоны XIX в., среди посетителей которых были и уже не раз мною упомянутые деятели культуры. Как всегда, начну с «головы», то есть с Императорского Двора.

Жены и мужья многочисленных потомков Павла I были выходцами из многих стран Европы, а Двор состоял из «природной» знати, охотно роднившейся с проживающими в России иностранцами. И великосветские салоны были органами влияния разных партий, отражающих интересы европейских государств и подчиняющихся разным системам масонства.

В связи с завоеваниями Наполеона борьба этих партий обострилась, и каждая оказывала давление на императора Александра I. Ориентиры его внешней политики и характер внутренних реформ менялись в зависимости от успехов той или иной партии. Огромное влияние на Императора имели мать-императрица, Мария Федоровна, дочь герцога Вюртембергского, и его сестра, Екатерина Павловна (жена: по первому браку — принца Голштейн—Ольденбургского (ум. 15 дк.1812), а по второму — короля Вюртембергского).

Историк Е.Тарле в своей книге о «Нашествии Наполеона» приводит обширные выдержки из переписки Александра с сестрой в самый острый период войны, от Бородина до Тарутина. Тогда Александр боялся потерять трон (а значит, и жизнь), а сестра откровенно обвиняла его в трусости и потере чести, если он пойдет на перемирие с Наполеоном. Между братом и сестрой отношения были «сложные и крайне загадочные», пишет Тарле в заключение и разъясняет: «ей он все прощал». Вероятно, он был вынужден «всё прощать» и даже подчиняться исходящим от Екатерины Павловны настоятельным советам, потому что за её спиной стояла сильная партия, сделавшая эту умную и честолюбивую женщину своим лидером. Организационно это выглядело так.

ТВЕРСКОЙ САЛОН. Екатерина Павловна родилась в 1788 г. В 1808 г., в 20 лет она присутствовала на свидании Бонапарта и Александра в Эрфурте, где хитрый Талейран сватал великую княжну за Императора Франции, рассчитывая этим браком укрепить франко-российский союз. Но Александр I, не желая расстаться с обожаемой сестрой, отклонил это предложение, а 18 апреля 1809 г. она обвенчалась с Петром-Фридрихом Георгом, принцем Ольденбургским. В декабре того же года принц был назначен Александром I генерал-губернатором в Тверь, и там в течение 3-х лет фактически существовал филиал столичного Двора. «Тверской салон» Екатерины Павловны функционировал с 1809 по 1812 гг. Он объединял представителей «правого» крыла масонства (старых московских розенкрейцеров), сторонников консервативно-монархической идеи и противников профранцузки настроенных либералов во главе с гр. Румянцевым и Коленкуром, у которых в Петербурге тоже был свой салон. В романе «Война и мир» Л.Толстой делает хозяйкой этого салона жену Пьера, красавицу Элен (см. ниже).

Оба салона претендовали на роль «общественного мнения». «Общественное мнение» Тверского салона добилось отставки М.М. Сперанского и тем самым прекращения профранцузских либеральных реформ. Оно же настойчиво внушало Императору необходимость войны с Наполеоном до победного конца, отстранило Александра от командования Армией в начальный период и добилось назначения розенкрейцера М.И. Кутузова на место проанглийского Барклая.

В те же годы придворный историк Н.М.Карамзин, на которого работали розенкрейцеры из Московского Архива, писал свою версию «Истории Государства Российского». Он не оправдал ожидания своих «левых», либерально-революционных масонов и написал историю в том «духе времени», который обитал при Тверском Дворе. Сюда он не раз приезжал, чтобы читать первые томы своей истории и здесь же, в салоне Екатерины Павловны была им зачитана «Записка о древней и новой России». В этой «записке», предназначенной не для печати, а лично Императору, была сформулирована программа против М.М. Сперанского.

Любопытна и дальнейшая судьба этой дочери Павла I. Ее муж не дождался освобождения Ольденбурга, завоевание которого было одной из главных причин Отечественной войны. Он умер 15 декабря 1812 г., оставив двух сыновей, тоже ставших очень влиятельными деятелями. Вдова с детьми поехала в Австрию, затем в Веймар к сестре Марии и все последующие годы принимала самое активное участие в международной политике, постоянно встречаясь с Александром и поддерживая в нем верность идее «Священного Союза». Наконец, в 1815 г. она вышла замуж вторично за короля освобожденного от французов Вюртемберга и тем усилила влияние этого королевства в России. Будучи «просвещенной» королевой, активно занималась благотворительностью. Умерла в 1818 г. в Штутгарте от мозгового удара (?), когда ей было всего 30 лет.

 

САЛОНЫ дочерей и внучек фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова.

Жена М.И. Кутузова (розенкрейцера 9 градуса) графиня Екатерина Ильинична, урожденная Бибикова (1754-1826) происходила из влиятельного масонского рода. Шесть Бибиковых стоят в масонских списках, и среди них член Капитула Восток СПб в 1777, П.А. Бибиков (ум. в 1784). Ее старшая сестра, Авдотья, была женой адмирала Ив. Лонг. Голенищева-Кутузова, родственника Михаила Илларионовича. В его доме он и познакомился со своей будущей супругой.

Великий кн. Николай Михайлович (1859-1919), историк, директор музея Александра III (Русского) и, главное, член тайного французского общества «Биксио», в свое время написал книгу «Русские портреты», среди коих находится и портрет интересующей нас дамы. Пояснение к ее портрету князь-масон начинает с традиционной формулы: «Умная, красивая и образованная, она была обожаема мужем… При дворе и свете она занимала видное положение… Занимаясь литературой, состоя в переписке с госпожой де Сталь, она страстно любила театр. Княгиня Кутузова жила широко и открыто, тратила больше, чем позволяли средства  …и пр.».

Попасть в гостиную княгини Смоленской считалось большой честью. Видимо, в 1812 г., во время приезда г-жи де Сталь в Петербург, она познакомилась с самой известной «царицей салонов» и с тех пор находилась с ней в переписке. Наряду с знатными вельможами она принимала и актеров, как заезжих (знаменитую певицу Боргондио, танцовщицу Дююр и трагическую актрису Жорж, опять же упомянутую в «Войне и мире»), так и «корифеев русской сцены».

После любительского спектакля в доме адмирала А. Шишкова, из литераторов с нею удостоился беседовать С.Т. Аксаков. В своих мемуарах он повторяет уже знакомое нам клише: «Жена Кутузова, женщина чрезвычайно умная, образованная и страшная любительница театра».

Не знаю, была ли она «царицей салона», как ее корреспондентка госпожа де Сталь, но её дочь, Елизавета Хитрово (1783-1839) и внучка Долли Фикельмон (ур. Тизенгаузен, 1804-1863) прославились именно в этом качестве. Обе, к тому же, хорошо известны в истории культуры, как героини «Пушкинианы».

В биографической справке о Е.М. Хитрово так и написано: «Устроительница интеллектуальных салонов во Флоренции (где она жила с мужем, поверенным при дворе вел. герцога Тосканского) и в Петербурге (где жила после смерти мужа). Что касается Долли, то «ее салон в Венеции и Петербурге имел значительное влияние на литературную и общественную жизнь».

Не может быть сомнений, что, хотя салон держала «умная и красивая» Долли, «значительное влияние» оказывала не она, а ее муж. Долли вышла замуж в 16 лет за 44-летнего графа Шарля Луи Фикельмон (1777-1857, Флоренция). Этот французский граф служил австрийской короне в качестве посланника при различных дворах Европы, в том числе в Петербурге с 1829 по 1839 годы. Фикельмон, опытный дипломат и писатель, надо думать, умело пользовался салоном своей жены не только для реализации интересов Австрии, но и для пропаганды крайне либеральных взглядов. В книге «Мысли и раздумья графа Фикельмона, австрийского государственного министра» (Париж, 1859) Н. Раевский приводит слова графа-демократа, похожие на выдержку из учебника по Истмату: «Демократия в том виде, как ее сейчас добиваются, не может быть осуществлена иначе, как через коммунизм». Нельзя не признать, что такие взгляды были самыми «прогрессивными», что, видимо, и привлекало великих и невеликих «русских поэтов» — П. Вяземского, А. Пушкина, В. Жуковского и др.

САЛОН С.Д. ПОНОМАРЕВОЙ. Урожденная Позняк, сестра лицеиста. В масонском реестре Т. Бакуниной числится некий титулярный советник Иван Пономарев, член лож «Избранного Михаила» и «Восточного Светила» (1819-20, не муж ли он С.Д. Пономаревой?). «Хорошо образованная женщина сумела группировать» деятелей культуры прозападного направления и в 1820-24 годы ее салон в Петербурге посещали поэт А. Дельвиг (издатель «Литературной газеты»), П.А. Плетнев, поэт Е.А.Боратынский, декабрист Вильгельм Кюхельбекер, декабрист А.В. Поджио, архивист А.Х. Востоков, писатель и издатель журнала «Благономеренный» А.Е. Измайлов.

САЛОНЫ княгини Зинаиды Волконской (жена брата декабриста, Никиты Григ., урожденная Репнина, дочь Командора Мальтийского Ордена). Родилась и выросла в Турине. В Петербург прибыла за год до мятежа на Сенатской площади. Не зная русского языка, занялась фольклором. По переезде в Москву открыла салон, который посещал весь «цвет интеллигенции». В конце 1820-х годов уехала в Рим, где стала «ревностной католичкой». Там тоже была «царицей салона», и он был открыт для всех русских, проживавших в Италии. В этом салоне, где шла пропаганда католичества, бывал Н.В. Гоголь, проживший в Италии 12 лет.

САЛОН Авд. П. ЕЛАГИНОЙ (1789-1877) — урожд. Юшкова, племянница В.А. Жуковского (внучка его отца от одной из дочерей). Оба ее мужа, Киреевский и Елагин, происходили из масонизированных родов. От первого мужа она родила двух сыновей, Ивана и Петра Киреевских. В их домашнем воспитании принимал самое живое участие поэт Жуковский. Как и положено, оба брата по окончании Моск.Уни-та отправились в «путешествие», в Германию, для «завершения» образования. Их мать по переезде в Москву открыла салон, в котором «обкатывались» идеи «любомудров» и «ранних славянофилов». Салон Елагиной посещал весь «цвет» интеллигенции во главе с А.С. Пушкиным. Как основоположнику новой словесности он посещал все наиболее влиятельные салоны. 

САЛОН вел. кн. ЕЛЕНЫ ПАВЛОВНЫ (1806-1873) — жена вел. кн. Михаила Павловича, урожд. принцесса Вюртембергская. У нее собирались «сливки общества», здесь блистал своими «словечками» поэт, камергер и цензор, масон Ф.И. Тютчев. Здесь же зародился проект создания Консерватории, основателями которой стали два брата-еврея, Антон и Николай Рубинштейн.

САЛОН баронессы Э.Ф.РОДЕН (1825-85) — баронесса была фрейлиной вел.кн. Елены Павловны и после ее смерти продолжала ее дело. 

САЛОН А.В. ГОЛЬСТЕЙН (1849-1937). В последнее десятилетие XIX в., когда в России с помощью французских «братьев» началось «возрождение» масонства, в Париже функционировал салон мадам Гольстейн. Хозяйка салона была масонкой, членом (или членшей?) ложи «Аврора», куда допускались женщины. У нее собирались ведущие французские писатели и поэты (масоны-оккультисты) и русские, жившие в Париже. Гостьей салона и ложи «Аврора» была член женской ложи в России, видная масонка Е.Д. Кускова (1869-1958). На дочери А.В. Голштейн был женат Юлий Федорович Семенов, редактор парижской газеты «Возрождение» и член лож «Астрея», «Золотое Руно» и «Юпитер». Администратором газеты «Возрождение» был масон 33 градуса, банкир А.В. Давыдов (1881-1955), потомок декабристов и масонов, С.П.Трубецкого и А.В. Давыдова.

Близким другом Гольстейн был председатель партии кадетов (1915), кн. П.Дм. Долгоруков (1866-1927), член II Госдумы и организатор ложи «Общество мира» в Москве. Петербургское отделение этой ложи возглавил историк, юрист и профессор Московского университета М.М. Ковалевский (1851-1926). В 1906 г. он привез из Парижа директиву от Великого Востока Франции открыть первые новые ложи в России, а в 1907 г. он же становится членом Государственного Совета.

Так, следуя по цепочке салонов от г-жи Сталь де Гольштейн к г-же А.А. Гольстейн, мы прошли путь от эпохи «расцвета» масонства при Императоре Александре I через период его «усыпления» в 1830-1890-е годы и достигли эпохи, когда при царе Николае II произошло его «возрождение». И если «расцвет» учинили потомки членов «княжеской» ложи Озириса, то возродили члены «банкирской» ложи Юритера. Вскоре они совершили столь долго ожидаемую Великую Революцию, свергли с престола последнего Царя из Дома Голштейн-Романовых, арестовали и сослали его с женой и детьми за Урал, в Тобольскую губернию, возможно, из мести за сосланных в Сибирь декабристов.

Салоны продолжали действовать и в эмиграции в Париже, и в Советской России, по-прежнему выполняя функции органов влияния с помощью «умных и очаровательных» интеллигенток-куртизанок.

Естественно, такое важное явление нашло отражение в творчестве поэтов и писателей, так как именно они были непременными посетителями салонов. Количество салонных стихов в литературном наследии таких поэтов-масонов, как Пушкин, Боратынский, Лермонтов и Тютчев, весьма значительно. Композиторы-масоны перелагали эти стихи на музыку и распевали их в тех же самых салонах. А художники-масоны писали акварельные и масляные портреты всех наиболее влиятельных див, и ими ныне увешаны стены в музеях.

Так что, несомненно, и хозяйки салонов стали одним из символов Культуры, а с развитием «авторского телевидения» они переквалифицировались на ведущих популярных дамских программ. В качестве «литературного образа» этого культурного явления я выбрала салоны, изображенные графом Л.Толстым в романе «Война и мир». Будучи знатоком масонских технологий, он знал о важной роли салонов и потому начал свое повествование с описания вечера в гостиной фрейлины Анны Шерер.

 

МАСОНЫ И САЛОНЫ

 в романе Л. Толстого «Война и мир».

Сначала Л.Толстой хотел назвать этот роман «Декабристы», и, желая показать корни этого заговора, он начал издалека (с 1805 года). Однако, он, так же, как и Пушкин в романе «Евгений Онегин», начатое дело не смог довести до конца, оставив нам свое видение войны 1812 г. и еще одну картину из жизни светского общества.

Граф был знаком с масонством не понаслышке, так как происходил из рода потомственных масонов, как по линии отца, так и по линии матери.

Толстой фактически излагает историю событий с учетом огромной роли масонства, но делает это так, что читатель, мало знакомый с предметом, вовсе не замечает этого. 

В романе названы своими именами такие видные масоны, как Сперанский, гр. Кочубей, Кутузов, Багратион, Ростопчин, а литературные «образы» масонов легко узнаваемы, потому что автор изменил в их фамилиях всего лишь по одной-две буквы. Таковы: Болконские=Волконские, Куракины=Курагины, Друбецкие=Трубецкие, Безухов=Безбородко, Баздеев=Поздеев, Вилларский=Виельгорский.

В первой главе романа, описывая вечер у фрейлины Анны Шерер в Петербурге в 1805 г., Толстой пишет: «Тут собрана вся интеллигенция Петербурга». Это была еще не разночиная, а титулованная интеллигенция. На вечере главными фигурами были два католика: французский эмигрант виконт Мортемар и аббат Морио, уже удостоенный аудиенции у императора Александра! Аббат Морио проповедует идею «европейского равновесия».

В середине XX века эту идею масоны воплотили в жизнь в виде Евросоюза и тотчас приступили к перестройке «общественного мнения» на следующую идею — идею «глобализации» всех жизненно важных сторон жизни человечества (об этой идее см. в Заключении). Сила салонной пропаганды, судя по результатам, была вполне реальной. Аббат внушал идею в дамском салоне за 10 лет до Священного Союза, а мы вынуждены слушать те же речи по ТV, когда в Европе уже давно орудуют такие шайки, как ПАСЕ и СБСЕ.

В тот вечер состоялся светский дебют Пьера Безухова. Это фигура типичнейшая для интеллигенции той поры. Незаконный сын знатного вельможи и масона Безухова (прототип: гр. Безбородко, основатель Лицея в Нежине), Петр-Пьер был воспитан за границей иностранными гувернерами, вернулся якобинцем и не знает, куда себя девать.

Сначала его вербует опытный масон Куракин=Курагин и женит на своей дочери, красавице Элен, желая заполучить безуховские миллионы. Сразу после разрыва с беспутной Элен (гл.VI), Пьер едет в Петербург и на станции в Торжке вступает в разговор с старым масоном Баздеевым (прототип: Иосиф Поздеев, 1746-1820, руководитель российских масонов в нач. XIX в.), который умело вербует его в масоны, чтобы уже не выпускать из своих рук выгодного во всех отношениях адепта. Посвящение Пьера в масоны осуществляет граф Вилларский (прототип: гр. Мих. Виельгорский, музыкант и член лож «Палестина» и «Соединенных друзей», союз лож «Астрея», Франция).

Вся эта история составляет содержание первых 4-х глав второй части. Пребывая в восторге от новых идей, Пьер кидается воплощать их в жизнь, в 1807 г. едет в Киев, где у графа Безбородко-Безухова были крупные имения, и объявляет о намерении освободить крестьян от крепостной зависимости (часть 2, гл. X).

В третьей части романа из 26 глав первые 10 глав посвящены исключительно описанию деятельности масонов. На этот раз в ней участвует второй главный герой романа, кн. Андрей Болконский. В этих главах описана эпоха реформ и апогей славы М. Сперанского.

Князь Андрей через масона гр.В.П. Кочубея сближается со Сперанским, увлекается его идеями и становится членом Комиссии составления законов. К этому времени Пьер становится главой петербургского масонства (гл. XVII), но деятельностью их он неудовлетворен, а потому уезжает за границу, чтобы там быть посвященным в высшие тайны масонства. По возвращении Пьера из-за границы, его «крестный отец», мафиози Баздеев-Поздеев, уговаривает адепта примириться с женой.

В 9-й главе Толстой описывает «кружки» высшего общества в Петербурге. Французский «кружок» Наполеоновского союза возглавляют русский масон гр. Румянцев и французский масон Коленкур, а на роль «царицы» профранцузского салона взята великосветская развратница Элен.

«Элен была в Эрфурте (пишет Толстой) во время знаменитого свидания императоров (Наполеона и Александра), и оттуда привезла «нужные связи… В Эрфурте она имела большой успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, спросил, кто она, и оценил ее красоту».

На самом деле в Эрфурте была не Элен, а вел. кн. Екатерина Павловна, и Наполеон не только заметил ее, но по совету Талейрана делал сестре Императора Александра предложение руки и сердца. Ему было отказано, а вскоре Екатерина Павловна вышла замуж за принца Ольденбургского и организовала при своем Дворе в Твери вышеописанный салон.

Еще в первой главе романа отец Элен, масон князь Курагин-Куракин, поучая необтесанного Пьера, произносит одну из тех фраз, которыми масоньё любит морочить голову профанам: «Ни что так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин».

Лев Толстой по этому поводу пишет: Пьера «удивляло то, что за эти два года жена его успела приобрести репутацию «прелестной женщины, столь же умной, сколько прекрасной» (в тексте романа по-французски). Известный принц де-Линь писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots («словечки»), чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен, была СИЛА в некотором роде. Пьер, который знал, что она была ОЧЕНЬ ГЛУПА, с странным чувством недоумения и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. Но от того ли, что для ведения такого салона именно НУЖНА БЫЛА ГЛУПОСТЬ, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация «женщины прелестной и умной» так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и все-таки все восхищались каждым ее словом».

Мне думается, что под это классическое описание «царицы салона» подпадают и все остальные, исторически существовавшие, «умные женщины». Ради того, чтобы иметь через женщину влияние на ход государственных дел и успешно пропагандировать любые идеи, нет ничего легче, как польстить ей званием «умной». И вот французские энциклопедисты, Вольтер и Дидро, пишут письма Екатерине II на многих страницах. А.С. Пушкин спешит написать стихи, чтобы прочесть их на вечере в салоне кн. Зинаиды Волконской, а юноши-«любомудры» «прочитывают книги перед вечером» у Авдотьи Елагиной. 

Камергер, цензор и поэт Ф.И. Тютчев «приберегает свои mots («словечки»), чтобы в первый раз сказать их» в салоне вел. кн. Елены Павловны. Почвенник Ф.М. Достоевский регулярно посещал великосветские салоны вдовы поэта А.К. Толстого, урожденной Миллер, где бывает весь «цвет» по-прежнему «передовой интеллигенции»: Гончаров, Тургенев, Соллогуб и философ Вл. Соловьев.

Посещали русские писатели и салон дочери поэта-партизана Дениса Давыдова, Юлии Засецкой. Эта, по словам Л. Гроссмана, «умная и талантливая женщина, изменила православию и перешла в лютеранство, ну, и, естественно, занималась совращением в протестантство своих посетителей. Описание споров между Достоевским и Засецкой оставил еще один русский писатель, Н.С. Лесков, по «материнской школе» сам лютеранин и потому пропагандировавший протестантские идеи в своих псевдоправославных очерках.

Наконец, Л. Гроссман приводит выдержку из воспоминаний жены Достоевского, которая дает еще одну любопытную деталь, объясняющую феномен, вызвавший недоумение у Пьера Безухова. Анна Григорьевна пишет, что ее муж в мужском обществе часто раздражался, видимо, не умея отстоять свои мнения в литературных и политических спорах. Именно поэтому он «очень ценил сдержанную и деликатную женскую беседу», тем более, что среди дам его выступления встречали восторженный прием и поклонение. Кроме всего прочего, расчет устроителей салонов строился и на этом психологическом дефекте тщеславных сочинителей. Тем и объясняется, почему «сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане».