СЕМЕЙНЫЙ АРХИВ

 

Ю.А. Коробьин (1884-1970).

О ФЕОДАЛИЗМЕ ВООБЩЕ и В РОССИИ В ЧАСТНОСТИ

 МОСКВА. Машинопись 1965 г.

Впервые статья была опубликована в 1978 г. в журнале «Летучая мышь» № 12

При публикации 2013 г. на сайте  рисунки, список литературы и выделения в тексте добавлены ред. Н.М. Михайловой

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВСТУПЛЕНИЕ

Феодализм встал передо мной совершенно случайно. Как-то в разговоре Таня (моя дочь) сказала: «Феодализм в России был, начиная с удельного периода и до середины XIX века, точнее до 1861 года, когда крестьяне были освобождены от крепостной зависимости». Такой репликой я, признаться, был огорошен и ответил ей, что в России феодализма вообще не было. И сразу же получил от Тани ответ: экономической основой феодализма было крепостное право и поэтому там, где было крепостное право, там и был феодализм. В подтверждение своих слов она раскрыла передо мной учебник истории СССР, и там я действительно прочёл то самое, что мне говорила Таня – преподавательница истории в средней школе. Таким образом, Таня в этом случайном споре вместо себя выдвинула против меня марксизм-ленинизм с его сакраментальной формулой базиса и надстройки. Обдумывая этот вопрос, я понял, что марксизм подменил принятое и привычное для нас понятие феодализма новым его пониманием. Значит, для того, чтобы вести плодотворный спор по этому вопросу, надо предварительно дать определения феодализма прежнее и теперешнее – марксистское. И потом уже обосновывать закономерность того или иного определения.

 Сначала укажем на те определения феодализма, которые давали Маркс и марксизм. В предисловии к «Критике политической экономии» Маркс пишет: «В общих чертах азиатский, античный, феодальный и современный буржуазный способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации». Значит, по Марксу, феодализм – это способ производства, это – экономическая общественная формация. А дальше уже марксистские историки уточнили, что существенными чертами феодального строя является крупное дворянское землевладение, сочетающееся с крестьянским надельным землепользованием и прикреплением крестьян к земле, то есть с крепостной зависимостью (БСЭ, т. 44). Короче говоря, феодализм сводится к крупному дворянскому землевладению и к крестьянскому крепостному труду. Где имеются в наличии эти два общественных элемента, там имеется и феодализм.

Отсюда эпоха феодализма охватывает длительные периоды.  В Западной Европе с V века вплоть до буржуазных революций в Англии в XVII и во Франции в XVIII веке. В России – с IX века до крестьянской реформы 1861 года (БСЭ, т. 44). Ленин, в свою очередь, указывал на четыре характерные черты феодального способа производства: 1) господство натурального хозяйства, 2) мелкое производство, 3) внеэкономическое принуждение, при котором помещик принуждал крестьян отдавать ему часть созданного ими продукта (оброк, барщина), и 4) низкий уровень техники.

О феодализме как политической формации в марксистских учебниках истории и статьях вспоминается только мимоходом как о малозначащей политической надстроечной детали. Так, в довольно большой статье «Феодальный строй» (БСЭ, т. 44), только в конце её говорится:

«Среди учреждений, составляющих надстройку над феодальным экономическим базисом, важнейшую роль играли государство и церковь… Период становления феодального строя характеризовался образованием обширных раннефеодальных монархий, в которых складывающийся класс феодалов объединялся вокруг императора. С упрочением феодального строя раннефеодальные монархии распадались на множество самостоятельных и полусамостоятельных государственных образований – наступала полоса феодальной раздробленности… Разложение феодального строя и зарождение в его недрах капиталистических отношений в период позднего феодализма обусловили усиление феодального государства, принявшего форму абсолютной монархии.

 

Таким образом, получается три вида феодализма: ранний – при обширных монархиях (V – IX века), средний – период феодальной раздробленности и поздний, принявший форму абсолютной монархии. Все эти три вида феодализма марксистские историки укладывают и в историю России с IX до середины XIX века. Применив только одну основную причину образования общественных и государственных формаций – крупное помещичье землевладение и крепостной труд крестьян, марксистские историки получили одну сплошную историю феодализма в России.

Мы видим, что во всех своих рассуждениях о феодализме и в его определениях марксистские историки исходят из марксовой формулы базиса и надстройки. Поэтому надо эту формулу подвергнуть всестороннему анализу. С точки зрения логической базис является причиной, а надстройка – следствием. Маркс так и пишет: «с изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке».

Начнём с эстетики, потому что сам Маркс довольно скоро признал, что эта надстройка, как это ни странно, не считается ни с каким базисом и от него не зависит. Во «Введении к критике политической экономии» (Соч. т. XII, ч. 1, стр. 204) Маркс пишет:

 «Относительно искусства известно, что определённые периоды его расцвета отнюдь не находятся в соответствии с общим развитием общества, а следовательно, также с расцветом материальной основы последнего, составляющей как бы скелет его организации. Например, греки в сравнении с современными народами, или теперь Шекспир. Однако трудность заключается не в том, чтобы понять, что греческое искусство и эпос связаны известными формами общественного развития. Трудность состоит в понимании того, что оно ещё продолжает доставлять нам художественное наслаждение и в известном смысле сохраняет значение нормы и недосягаемого образца».

 

Маркс пытается объяснить это явление, необъяснимое с точки зрения его теории базиса и надстройки, таким образом: «Разве не радует наивность ребёнка? И почему детство человеческого общества там, где оно развивалось всего прекраснее, не должно обладать для нас вечной прелестью, как никогда не повторяющаяся ступень?» Объяснение совершенно неубедительное. Тут с точки зрения теории базиса и надстройки возникает первый вопрос: почему именно Афины создали «вечное» искусство, а рядом с ними находившаяся Спарта, имевшая тот же самый экономический базис и говорящая на том же языке, ничего не создала в области искусства? Почему Флоренция в эпоху Ренессанса дала целый фейерверк художественных гениев, а рядом с ней находящиеся города-республики, имеющие тот же экономический базис и говорящие на том же языке, не могли с нею в этом отношении соперничать? И второй вопрос: почему же всё-таки искусство греков и итальянцев стало «вечным»?

 Ну, если Марксу захотелось отнести греков VI–IV веков до нашей эры к милому детству человеческой культуры, то итальянцев XIV–XVI веков нашей эры никак уже нельзя назвать детьми в относительно-историческом смысле. Но Маркс, конечно, не отказывал в «вечности» искусству своих современников Гёте и Бетховену, то есть в историческом смысле людей вполне зрелых, если не стариков. Заглядывая в уже близкий нам коммунистический базис, никто и не думает, что при нём эстетическая надстройка так перевернётся, что замолкнут навсегда голоса Пушкина, Гоголя, Льва Толстого и перестанут звучать мелодии Бетховена, Глинки, Чайковского, Рахманинова. В противном случае человечество постарается обойтись уж как-нибудь без коммунизма. 

Итак, можно считать доказанным, что «художественная форма общественного сознания» ни в какой причинной зависимости от экономического базиса не находится, что пришлось признать и самому Марксу. Напомню, что под надстройкой Маркс понимает юридические, политические, религиозные, художественные и философские формы общественного сознания. А под юридическими и политическими он понимает, прежде всего, государственные формации. Посмотрим, как обстоит дело с этой надстройкой.

На деле почти всегда и везде первенствующую роль в организации производительных сил и производственных отношений и в направлении экономики играла политика, то есть государственная власть. Не экономика определяла политику, а политика определяла экономику. И, во всяком случае, государственные формации совершенно не зависели от экономического базиса.

Например, способ производства и производственные отношения в древнем Риме и Греции были совершенно одинаковыми – рабовладельческими. В Афинах в век Перикла на сорок тысяч свободных граждан приходилось 400 тысяч рабов. В Риме это соотношение было ещё бóльшим. Казалось бы, одна и та же причина должна была породить одни и те же следствия. Однако в Греции образовались города-республики, а Рим стал огромной средиземноморской империей. Значит и в образовании государственных формаций Греции и Рима их рабовладельческий труд не играл никакой роли или, в лучшем случае, играл роль второстепенную по сравнению с рядом других причин: национальным характером греков и римлян, их внешними отношениями, их войнами. Но зачем ссылаться на Древний мир? Мы же сами были участниками и свидетелями решающего воздействия политики на экономику в течение всего советского периода.

С точки зрения Маркса, Россия как экономически отсталая страна вообще не была подготовлена к переходу в следующую социалистическую фазу производственных отношений. Но коммунистическая партия захватила в свои руки государственную власть в России. И вот политика стала «определять», то есть создавать экономику – производительные силы и производственные отношения. В 1921 году сам Ленин писал:

 «Либо гибель всех полученных завоеваний Советской власти, либо подведение под них экономического фундамента. В Социалистической революции политический переворот предшествует экономическому. В этом смысле политика имеет первенство над экономикой» (История философии, т. VI, ч. 1, стр. 50).

Сначала определили военный коммунизм, потом, когда уже жрать совсем стало нечего, политическая власть «определила» НЭП, а потом политическая власть в лице одного человека – Сталина – «определила» коллективизацию сельского хозяйства.

 Я потому упоминаю о том, что коллективизация сельского хозяйства была решена единолично Сталиным в 1929 году, что Ленин за год до своей смерти, в 1923 году, написал два письма о кооперации сельского хозяйства, из которых видно, что ни о какой коллективизации сельского хозяйства он не думал. И если бы он был жив, то не допустил бы её. Вот первое письмо Ленина от 4 января 1923 года (т. XXVII, изд.1937 г., стр. 391).

 «В НЭПе сделали уступку крестьянину как торговцу, принципу частной торговли: именно из этого вытекает (обратно тому, что думают) гигантское значение кооперации. В сущности говоря, кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население при господстве НЭПа – это и есть всё, что нам нужно. Кооперирование сельского хозяйства это ещё не построение социалистического общества, но это всё необходимое и достаточное для его построения. Кооперация имеет исключительное значение, во-первых, с принципиальной стороны (собственность на средства производства в руках государства), во-вторых, со стороны перехода к новым порядкам путём возможно более простым, лёгким и доступным для крестьянина. А ведь в этом – главное. Надо поставить кооперацию политически так, чтобы не только кооперация вообще и всегда имела известную льготу, но чтобы эта льгота была чисто имущественной льготой. Нашим правилом должно быть: как можно меньше мудрствования и как можно меньше выкрутас. … Кончаю: ряд привилегий экономических, финансовых и банковских кооперации – в этом должна состоять поддержка нашим социалистическим государством нового принципа организации населения».

 

И второе письмо Ленина от 6 января 1923 года, напечатанное там же.

«Теперь центр тяжести нашей политики меняется на мирную организационную работу, на «культурническую». А эта культурная работа в крестьянстве как экономическая цель преследует именно кооперирование. При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве».

 

Этот пример доказывает, что экономический базис зависит не только от государственной власти, но иногда даже от определённого государственного лица.

Другой пример из нашего же времени. Изменение экономического базиса во всех народно-демократических республиках вовсе не вытекало из развития их производительных сил, пришедших в противоречие с их производственными отношениями. Всё дело там решала политика и военная сила, находящаяся в руках этой политики. Поскольку военная сила находилась в руках социалистической государственной власти, она и решила в свою пользу и «базис», и «надстройку» во всех наших лимитрофах. Особенно ярко это проявляется на примере Германии, имевшей совершенно одинаковый экономический базис до 1945 года. Но после поражения Германии вопрос о её дальнейшем бытии решился в зависимости от того, на какой территории находилась военная сила Советского Союза и Западных держав, а вовсе не от экономического базиса, который вообще никакой роли не играл в данном случае.

 А сам Маркс разве не понимал, что образование государственных формаций зависит не только и не столько от экономического «базиса», сколько от многих других факторов? Открыто он никогда об этом не заявлял, дабы не опорочить свою священную формулу, но вот что он писал в 3-ем томе «Капитала» (т. 25, ч. 2, гл. 47 «Генезис капиталистической земельной ренты», стр. 334):

«Непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям, отношение, всякая данная форма которого каждый раз естественно соответствует определённой ступени развития способов труда, а поэтому и общественно производительной силе последнего, – вот в чём мы всегда раскрываем самую глубокую тайну, скрытую основу всего общественного строя, а, следовательно, и политической формы отношений суверенности и зависимости, короче, всякой данной специфической формы государства. Это не препятствует (? –Ю.К.) тому, что один и тот же экономический базис – один и тот же со стороны основных условий – благодаря бесконечно разнообразным эмпирическим обстоятельствам, естественным условиям, расовым отношениям, действующим извне историческим влияниям и т.д. – может обнаруживать в своём проявлении бесконечные вариации и градации, которые возможно понять лишь при помощи анализа этих эмпирических данных обстоятельств».

 

То есть как же это «не препятствует»? Как же это «бесконечно разнообразные эмпирические обстоятельства» не препятствуют абсолютному, решительному, основному и т.д. воздействию экономического базиса на его надстройку, когда сам Маркс признаёт их воздействие! Правда, Маркс всё-таки оговаривает за экономическим базисом его «скрытую основу всего общественного строя». Но ведь он же предлагает не ограничиваться голым признанием первостепенности экономического базиса, а подвергнуть анализу всю сумму этих эмпирических обстоятельств. А что, если этот беспристрастный и тщательный анализ не обнаружит вовсе никакого воздействия экономического базиса на политическую надстройку? Тогда останется одно из двух: или отказаться от священной формулы, или умышленно извращать исторические факты и подгонять их под эту священную формулу. Последним марксистская история и занимается не покладая рук.

 Что касается философии и религии, ещё двух «надстроек», то они настолько независимы от экономического базиса, что продолжают жить на протяжении всех стадий экономического развития. И, если и меняются кое в чём, то только под влиянием развития наук.

Спустя тридцать лет после издания «Предисловия к критике политической экономии» Энгельс тоже спохватился и писал в 1890 году в письме Блоху:

«Маркс и я отчасти сами виноваты в том, что молодёжь иногда придаёт больше значение экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчёркивать главный принцип, который они отрицали, и не всегда находилось достаточно времени, места и поводов отдать должное и остальным мотивам, участвовавшим во взаимодействии». 

Дело, конечно, не в том, что у Маркса и Энгельса не хватило времени заявить об этом раньше, а в том, что Маркс вообще предпочитал, как библейский пророк, вещать народам свои заповеди, но не обосновывать их с научной тщательностью, всесторонностью и беспристрастием.

Во всяком случае, мой тщательный и всесторонний анализ взаимоотношений между экономическим базисом и политической надстройкой, к которому приглашал Маркс, приводит к выводу, что в образовании государственных формаций вообще и феодальных в частности формы труда и производственные отношения не играют никакой роли или, в лучшем случае, играют роль самую третьестепенную. Поэтому я начисто отвергаю какую-либо научную значимость теории Маркса о базисе и надстройке. Исходя из этого, все те определения феодализма, которые давали марксисты и которые я привёл выше, опирающиеся на марксову формулу базиса и надстройки, не выдерживают никакой критики и совершенно не пригодны для понимания сущности феодализма.

Совершенно случайно в XXI томе Сочинений Маркса и Энгельса я обнаружил статью Энгельса «О разложении феодализма и возникновении национальных государств». В этой статье (стр. 415) написано:

«Совместное действие всех этих причин, которые усиливались из года в год вследствие их нарастающего взаимного влияния друг на друга, всё более ускорившего развитие в одном и том же направлении, обеспечило во второй половине XV века победу над феодализмом, хотя ещё не буржуазии, а королевской власти. Повсюду королевская власть восторжествовала над феодализмом одновременно. Что во всей всеобщей феодальной путанице королевская власть была прогрессивным элементом – это совершенно очевидно. Она была представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противовес раздробленности на мятежные вассальные государства». 

Неожиданно в этой статье Энгельс рассматривает феодализм с обычной «буржуазной» точки зрения. Во-первых, на его разложение действовали не производительные силы, а совокупность всех причин, главнейшей из которых было усиление государственной власти. И, во-вторых, феодализм здесь Энгельс понимает именно как раздробленность государств, которой противостоит единая государственная власть как выразительница всей нации. Именно так все «буржуазные» историки понимают феодализм и его уничтожение, и никто и никогда не понимал феодализм как «производственную форму».

 

 

ОПРЕДЕЛЕНИЕ  ПОНЯТИЯ

Теперь обратимся к тем определениям феодализма, которые давали «буржуазные» историки. Откуда пошло это слово – феодализм? Кем и когда оно впервые было сказано и в каком смысле? Первым те социально-политические отношения, которые сложились в Средние века во Франции, назвал феодализмом Гизо в своей «Истории цивилизации во Франции», изданной в двадцатые годы XIX века. Так как это было первое определение феодализма, которое потом изменялось в деталях, но не по существу, я привожу его целиком. Гизо пишет: 

«Существенный характер феодального начала, по моему мнению, может быть приведён к трём чертам: 

1). Особое значение поземельной собственности, собственности осязательной, полной, наследственной и, в то же время, полученной от высшего лица, налагающей на своего владельца под страхом его лишения известные личные обязательства и далеко не представляющей той независимости, какою пользуется собственник в настоящее время;

2) Тесное слияние понятия собственности с понятием о верховной власти, то есть предоставление владетелю земли над её обитателями всех или почти всех прав, совокупность которых составляет верховную власть, принадлежащую в наше время одному правительству, то есть публичной силе; 

3) Строгий чин постановлений законодательных, судебных, военных, связующий между собою поземельных владетелей и превращающий их, таким образом, в органическое общество».

«Но, – оговаривается Гизо, – это в теории, а на самом деле феодализм был периодом величайшего беспорядка».

 

Через пятьдесят лет после Гизо, то есть в 1870-х годах Фюстель де Куланж в своих “Les originas du system feudal” дал второе определение феодализма:

«Три черты характеризуют феодальный порядок. Во-первых, при этом порядке земля находится в таком роде обладания, что владелец её не есть истинный собственник. Во-вторых, территория разделена на крупные домены-сеньории. В каждом из них царит свой сеньор, и все люди домена ему подчиняются. Всякий отдельный домен – маленькое государство. В-третьих, сеньоры не все одинаково зависят от короля, но также друг от друга. Отсюда-то и поднимается иерархия вассалов и сюзеренов, которая восходит вплоть до короля»

 

В целом формулировка Фюстеля де Куланжа яснее, чем у Гизо, поэтому последующие историки больше считались с нею. Лучшим знатоком медиевистики из русских историков считался в своё время П.В. Виноградов. В своей «Истории Средних веков» (изд. 3-е, 1906 г.) он так характеризует феодальный строй (стр. 258): 

«Для характеристики феодального порядка, существенного для истории Западной Европы, вспомним два обстоятельства. Во-первых, оно есть нечто характерное в политическом отношении и, во-вторых, нечто своеобразное в социально-правовом отношении. В политическом отношении порядок этот характеризуется одним общим положением, из которого всё вытекает с дедуктивной ясностью: «всякий помещик есть государь в своём поместье». Рядом с этим стоит положение социальное: не существует чистой земельной собственности, а всякое понятие о ней двоится, разделяется на «высшее» владение и «полезное» владение. История Средних веков есть история поместья, организованного около одного правителя, который является и собственником и патроном его. Вот ячейка, из которой слагается средневековая история.  Номинально существуют королевство, Священная Римская империя, герцогства и княжества, но всё это более или менее слабые федерации. Чтобы объяснить это явление надо восходить к понятию наименьшего объёма – баронии. Франкское королевство слагается из сотни бароний, и каждый барон теоретически и нравственно считает себя равным королю, он его пэр – равный.

Франция, Англия и Германия состоят из скопления маленьких государств, государи которых теоретически равны друг другу. Это понятие в феодальном праве определяется формулой: “chaque baron est souverain dans la baronie”. Эта формула является прямым отрицанием верховенства национального государя и подчёркиванием отдельного местного верховенства. Каждый барон имел право чеканить свою монету и затевать частные войны. История частных войн и была историей феодализма.

Основное положение ленного права заключается в том, что земля принадлежит двум лицам. Собственность первого лица высшая, прямая – dominium directum, это сеньоральная собственность. Собственность второго лица, того кто получает землю, называется “полезной» – dominium utile, он ею пользуется. Это вассальная собственность. Каждый участок находится во владении этих двух собственников. Ленный собственник всегда символически подчиняется своему сеньору. Всё это здание покоится на труде крепостных и вилланов.

Кульминационный пункт развития Средних веков есть феодализм. Но он появился не сразу: пять веков шло подготовительное движение, шла борьба между элементами римскими и германскими».

 

Другой виднейший русский историк Н.И. Кареев посвятил изучению феодализма отдельный труд, опубликованный в 1909 году: «Поместье, государство и сословная монархия Средних веков». Кроме того, в 1910 году он издал очень интересную книжку по поводу теории Павлова-Сильванского под заглавием «В каком смысле можно говорить о существовании феодализма в России?» Н.И. Кареев различает в феодализме четыре стороны: политическую, социальную, юридическую и экономическую.

С политической точки зрения феодализм есть распад государства на мелкие владения, в которых власть государя смешивалась с властью помещика и которые находились в иерархической зависимости одно от другого.

С социальной точки зрения феодализм это условная зависимая собственность, то есть dominium directum и dominium utile. Первая принадлежит тому, кто непосредственно не владеет землёю, от него зависящею, а вторая – принадлежит непосредственно владельцу. С юридической точки зрения феод представляется цензивой, то есть условным держанием земли, причём для благородных это было феодальным владением, а для крестьян – чиншевым. С экономической точки зрения крупное феодальное землевладение расслаивается на массу мелких чиншевых держателей. Средневековый крестьянин обрабатывал свой наследственный участок земли в зависимости от своего сеньора. Феодализм характеризуется соединением крупного землевладения с мелким крестьянским хозяйством на арендных началах. 

ГЛАВНОЕ, САМОЕ СУЩЕСТВЕННОЕ, В ФЕОДАЛЬНОМ СТРОЕ ЕСТЬ ВСЁ-ТАКИ СОЕДИНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ С КРУПНЫМ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕМ И КРУПНОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ С ЗАВИСИМЫМ МЕЛКИМ ХОЗЯЙСТВОМ.

Интересную характеристику даёт Кареев сеньории и феоду. Эпоха разложения государственной власти в V – VI веках сопровождалась развитием полнейшего безначалия. Носителями этого безначалия и разложения единства были крупные сеньории, захватывающие в свои руки всю полноту государственной власти. Единственным принципом организации оказался вассалитет, то есть лестница взаимного покровительства и вспоможения взамен услуг и взносов.

 За периодом сеньорализации наступил период феодализации в наиболее тесном смысле слова, то есть за периодом раздробления страны на сеньории в XII веке наступил период установления и упрочения между ними феодальных связей, завершившийся объединением страны под властью феодального короля как всеобщего сеньора.

 Сеньоральный режим это явление разложения государственности. Феодализм это явление политического воссоединения. Такой процесс наиболее чётко происходил во Франции. В Италии же, где сеньоральный режим получил весьма сильное развитие, процесса объединения сеньорий в единое государство совсем не последовало.

 Для понимания истории Средних веков Виноградов ставит четыре вопроса, на которые даёт свои ответы. Первый вопрос. С какими римскими и германскими элементами мы встречаемся в начале Средних веков? Второй вопрос. В каких формах произошло их смешение? Третий вопрос. Как это смешение привело к основному факту средневековья – феодализму? Четвёртый вопрос. Как из феодализма образовались формы государственной жизни в современных западноевропейских государствах?

 В этой последовательности я вкратце, по Виноградову, изложу историю медиевистики.

 

 

КРАТКИЙ ОБЗОР ИСТОРИИ ЕВРОПЫ в Средневековье (по П.В. Виноградову)

 

 

 

По первому вопросу.  История Древнего мира объединяется в Римской империи. Следовательно, с её концом заканчивается Древняя история и начинается Средняя. Этот процесс нельзя, конечно, приурочивать к какому-то определённому году или даже десятилетию. Переселение народов и завоевание Римской империи германцами длилось около трёх веков, но в IV и V веках происходило интенсивное смешение римских элементов с германскими, и поэтому именно эти века надо считать началом Средних веков.

Смысл и значение Римской империи заключались в том, что она с помощью греко-римской культуры объединила и переработала народности, жившие вокруг Средиземного моря. В начале III века Каракалла признал равноправие итальянского и провинциального населения, распространив права Римского государства на всё свободное население империи. Латинский язык постепенно становится всеобщим языком.

Надо отметить, что титул Римского императора никогда не был наследственным, император всегда был и считался первым делегатом своего народа, то есть выборным. Правда, избирались императоры не только сенатом, а чаще армией. Но, тем не менее, избирались, и избрание оформлялось сенатом. Попытки Феодосия, Диоклетиана и Константина провести наследственность императорского титула потерпели неудачу. Государственный строй Римской империи представлял собой сверху донизу бюрократическую организацию. Все звенья управления подчинялись императору.

На почве равноправия всех свободных людей, независимо от их национальности и территории проживания, и полного уравнения в правах всех сословий стало возможно создание римского права как Jus Gentium и Jus civile. Именно этим объясняется универсальность римского права и воздействие его на законодательство всех народов Европы.

Уже в Римской империи ещё до завоевания её германцами совершается переход от рабского труда к крепостному. В Риме создавались огромные латифундии для эксплуатации рабского труда, а для управления рабами и надзора за ними был создан целый класс вольноотпущенников. Уже в III веке латифундии начинают распадаться, а на их месте появляются поместья с полусвободными арендаторами, прикреплёнными к своим поместьям. Постепенно раб превращался в крепостного. Образуется колонат, который в IV веке оформляется юридически.

 

Римская культура проникла в самые отдалённые провинции не только в виде языка права и организации сельского труда, но, прежде всего, путём проведения дорог и строительства лагерей (коолний). Где только появлялись знамёна империи, там тотчас прокладывались дороги, причём такие по прочности, что некоторые держатся до сих пор без ремонта. А лагери строились такие, что из них быстро вырастали города. На дикие германские орды Рим всегда воздействовал своим порядком.  Перечислим ещё раз основные римские элементы, с которыми столкнулись германские орды.

1. Единая государственная власть во главе с императором.
2. Бюрократический аппарат, охватывающий всю империю для управления всеми народами и, прежде всего, для взимания налогов и податей.
3. Отличная организация армии, преимущественно пехоты, прокладывающей везде прекрасные дороги и строящей лагери, быстро превращающиеся в города.
4. Универсальное римское гражданское право, пригодное для всех народов.
5. Универсальный латинский язык, на котором могли объясняться между собой все многочисленные орды, нахлынувшие на Римскую империю.
6. Землеустроительная организация, основанная на крупных поместьях с крепостными крестьянами и рабами.
7. Римская католическая церковь, забравшая в свои руки управление душами, независимо от их национальности и территории. 

Все эти элементы глубоко воздействовали на варварские германские орды с ещё неизжитым родовым строем, общинным землепользованием и раздробленным управлением отдельными племенами, каждое со своим королём, конунгом, вождём.

 

Второй вопрос.

 В каких же формах произошло смешение римских и германских элементов?

Все перечисленные выше римские элементы воздействовали на германские орды и их вождей, но больше всего им импонировала и их привлекала идея единой государственной власти, подчиняющей себе все народы и все земли. 

Уже в конце V века у франков возникает первая королевская династия Меровингов. В 751 году меровнический майордом Пипин Короткий свергнул последнего Меровинга и основал новую династию, названную по имени его сына Карла Великого Каролингскою. Самым значительным событием этой эпохи является восстановление Западно-Римской империи Карлом Великим. Правда, его империя, охватывающая все области христианского мира, была слеплена чисто внешним образом. Карл Великий, уже не король, а император, получивший этот титул от римского папы, стал защитником западно-христианской культуры.

 

См. в «Историч. справки» карту «Священная Римская империя в 9-м в.  

 

В состав империи Карла Великого (742–814 гг.) входили территории современных Франции, Западной и Южной Германии, Северной и Средней Италии, Бельгии, Голландии, Австрии, Северо-восточной Испании, Венгрии, Югославии и некоторых других стран. При Карле Великом католическая церковь привлекается к участию в делах государственных. Карл опирается на церковь как учреждение наиболее организованное и авторитетное. В империи Карла Великого уже начали проявляться сепаратистские стремления входящих в неё национальных княжеств.

 

Третий вопрос.

Как это смешение привело к основному факту средневековья – феодализму?

Империя Карла Великого держалась в значительной мере благодаря личным качествам императора. После его смерти сразу же начался развал империи. Карл умер в 814 году, а уже в 817 поднимается вопрос о нравах национальных и областных против имперского единства. Внуки Карла Великого заключили в 843 году в Вердене соглашение – Верденский договор о разделе империи. Любопытно, что этот раздел был определён в основном по линиям этнических составов новых государств, то есть по национальному признаку. Согласно Верденскому договору Лотарь сохранил императорский титул и получил Италию и широкую полосу земель вдоль Рейна и Роны, получившую название Лотарингии. Людовику Немецкому достались земли к востоку, а Карлу Лысому – к западу от Рейна.

 

Верденский договор положил начало трём крупным государствам: Италии, Германии и Франции. И это было только начало. В конце IX века образовалось уже семь государств, в X веке дробление продолжалось так, что во Франции и Италии уже их насчитывали десятками, а в Германии даже около двухсот.

ТАКИМ ОБРАЗОМ, ФЕОДАЛИЗМ ОКОНЧАТЕЛЬНО СЛОЖИЛСЯ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ К САМОМУ НАЧАЛУ XI ВЕКА.

 

На четвёртый вопрос можно ответить только при рассмотрении истории этой эпохи по каждому государству в отдельности, потому что в каждом из них феодализм принял своеобразные формы в зависимости от национальных характеров их народов, от своеобразия местных условий, но больше всего от результатов войн, которые они постоянно вели. Но государственная раздробленность с феодальной иерархией, ленная зависимость по иерархической лестнице, крупное землевладение с крепостным и свободным земледельческим трудом и военная организация с постоянными войсками – все эти элементы оставались неизменно присущими всем западноевропейским государственным образованиям. Но в каждом из них они сложились по-разному и в разные времена.

 

См. в «Историч. справках»   табл.  «Синхронная история Европы».  

 

 

 

 

Ф Р А Н Ц И Я. Классической страной феодализма считается Франция XI–XV веков. По Верденскому договору в 843 году Западно-франкское королевство досталось внуку Карла Великого Карлу Лысому. С этого года Франция считается отдельным самостоятельным государством. Но власть Карла Лысого и его потомков в течение последующего столетия настолько ослабела, что постепенно отдельные провинции Франции становились самостоятельными и зависели от короля только символически. Начальники отдельных провинций, бывшие вначале только чиновными представителями короля, пользуясь трудностью связей с центром и слабостью королей — военной, материальной и личной — захватывали власть над провинциями в свои руки и провозглашали себя полноправными сеньорами. Так образовались государства Бретань, Нормандия, Бургундия, Аквитания, графства Анжу, Шампань, Тулуза и другие.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В 987 году династия Каролингов во Франции прекратилась. Крупнейшие феодалы на съезде избрали королём Франции Гуго Капета, герцога французского и графа Парижского. Его герцогство Иль-де-Франс с Парижем и Орлеанское государство составляли меньше одной двадцатой части Франции. Феодалы потому и избрали его своим сюзереном, что не боялись его поползновений на их самостоятельность.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Династия Капетингов правила с 987 по1328 год. Кроме постоянной борьбы со своими феодалами за отстаивание границ двух своих доменов, Капетингам в течение двух веков приходилось защищаться от английских королей из династии Плантагенетов, захвативших в середине XII века огромную французскую территорию: Нормандию, Мен, Анжу, Пуату, Аквитанию. Эта борьба, превратившаяся в Столетнюю войну (1337–1453) закончилась победой Франции. Во главе Франции стояли уже не Капетинги, а династия Валуа, правившая с 1328 по 1589 год. 

Столетняя война, мобилизовавшая все народные и рыцарские силы Франции, подготовила почву для её объединения. Усиление королевской власти началось сразу же по окончания Столетней войны при Карле VII Валуа, но особенно успешно проводилось его сыном Людовиком XI (1461–1483 гг.). Все сеньории подчинились Людовику XI, непреклонным оставался только герцог Бургундии Карл Смелый. Но победа над ним при Нанси в 1477 году привела к присоединению Бургундии и Пикардии. В 1491 году было присоединено герцогство Бретань, и этим завершился процесс территориального объединения Франции. Вместе с ним завершился во Франции и период феодализма, на смену ему пришло единое централизованное королевство.

Какие же причины содействовали победе централизованной государственной власти над феодальной раздробленностью? Прежде всего, страшное обнищание всех слоёв населения страны из-за постоянных войн феодалов между собою и особенно войн с Англией. Вдохновлённый подвигом Жанны д’Арк весь народ поднялся против Англичан. Она же привела дофина Карла VI Валуа в Реймсе к коронованию. Это патриотическое движение сплотило народ вокруг короля не только против англичан, но против всех и всяческих феодалов, соперничавших с Карлом за власть. В своей борьбе с феодалами Карл VI и особенно Людовик XI неизменно опирались на среднее и мелкое дворянство и на союз с городами.

Вся федеральная иерархия исчезла, перестала существовать и двойная собственность на землю – сеньора и его вассала. Все сеньоры: графы, бароны и виконты стали простыми помещиками, хотя и сохранили свои титулы, но без каких-либо суверенных государственных прав. А крестьяне, как и при феодализме, остались частью крепостными, частью вилланами, то есть свободными, владевшими землёй на арендных началах.

 

 

 

 

 

 

Выражаясь марксистским языком, базис остался неизменным – то же натуральное хозяйство с крепостным или вилланским землепользованием и трудом, те же повинности, к которым прибавились всё усиливающиеся государственные налоги.

 

 

 

 

А вот «надстройка» изменилась до полной противоположности тому, что было: вместо раздробленного феодализма – единая централизованная государственная власть. Вот что пишет А. Токвиль в книге «Старый порядок и революция»:

 

«Во Франции отмена крепостничества произошла в столь отдалённую эпоху (от 1789 года), что даже время это было забыто. Уже в XIII веке в Нормандии не было крепостничества. Французские крестьяне не только перестали быть крепостными задолго до революции, но и стали землевладельцами. Бесконечное дробление земли началось задолго до революции. Революция действительно продала все земли, принадлежавшие духовенству и дворянству, и большинство этих земель было куплено крестьянами уже обладавшими землёй, так что число землевладельцев увеличилось не на много. Но оставались некоторые привилегии дворян экономического и социального порядка. Поэтому остатки этой власти возбуждали в крестьянах ненависть. В истории всегда наблюдается, как государственные установления внушают тем больше ненависти, чем больше они приходят в упадок и чем они становятся менее зловредными».

 

ОТСЮДА ВИДНО, ЧТО МАРКСИСТСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ФЕОДАЛИЗМА КАК КРУПНОГО ПОМЕЩИЧЬЕГО ХОЗЯЙСТВА С КРЕПОСТНЫМ ТРУДОМ КРЕСТЬЯН СОВЕРШЕННО НЕВЕРНО.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Г Е Р М А Н И Я. По Верденскому договору 843 года, все земли, лежавшие к востоку от Рейна, достались внуку Карла Великого, Людовику Немецкому. Этот год, как и для Франции, можно считать формальной датой обособления Германии как государства. 

В Германию входили герцогства: Швабия, Бавария, Франко-Саксония, Тюрингия и позднее Лотарингия. В X–XI годах знать захватывает общинные земли, крестьяне попадают в зависимость от землевладельцев, теряя землю и личную свободу. Однако, в отличие от Франции, формирование феодальных отношений в Германии происходит более медленными темпами. Причин для этого было две: первая – сохранение крестьянами сильной общины – марки, которая оказывала энергичное сопротивление натиску феодалов, вторая – отдалённость германских владений от Римских владений препятствовала быстрому воздействию на них римских элементов. Но к концу XI века уже все немецкие крестьяне перестали быть собственниками земли, а к началу XII века в Германии полностью оформляется феодальная иерархия.

 

Для усиления своей власти король Фридрих I Барбаросса (1152–1190 гг.) ведёт войны с Северной Италией, но Ломбардская лига, объединившая северо-итальянские города и папу Александра III, разбила войска Барбароссы. Это поражение короля привело к ещё большему усилению власти отдельных князей. В середине XII века немецкие князья начали свой “drang nach Osten”, захватили славянские земли, оттеснив население на восток. На территориях полабских славян (ободритов, лютичей и лужицких сербов) были созданы княжества Мекленбург и Бранденбург с Берлином.

Для завоевания Прибалтики в 1202 году был создан орден Меченосцев, который позднее вошёл в союз с Тевтонским орденом. Эти два ордена захватили почти всё побережье Балтийского моря. Дальнейшее продвижение на восток немецких орденов было остановлено Александром Невским в 1242 году на льду Чудского озера («Ледовое побоище»). В 1410 году соединённые польско-литовско-русские войска разбили Тевтонский орден при Грюнвальде. 

Войны немецких князей на востоке привели к усилению крупных феодалов и содействовали росту политической раздробленности страны. В XIII веке Германия состояла из ряда экономически и политически обособленных территорий. На севере выросли крупные города, занимавшиеся, главным образом, внешней торговлей и объединившиеся в мощный союз Ганзу. В условиях политической раздробленности крупнейшие князья присвоили себе право избирать императора. В 1273 году ими был избран Рудольф Габсбург.

 

В противоположность Франции, Германия к началу XVI века представляла собой совокупность множества самостоятельных государств. Здесь центробежные силы преодолели попытки некоторых королей и императоров создать единую германскую империю. Каждое мелкое германское государство представляло внутри себя законченную феодальную организацию с иерархией, ленным землевладением и крепостным и полукрепостным крестьянством. Разгром крестьян в Крестьянской войне 1525 года и последовавшая затем реакция довершили процесс политического распада Германии и надолго обрекли её на состояние раздробленности. Крестьяне были окончательно закрепощены.  

Тридцатилетняя война (1618–1648 гг.) закончилась Вестфальским миром, по которому Швеция и Франция получили ряд территорий в Германии. Германия, фактически давно уже распавшаяся на отдельные княжества, теперь юридически была признана конгломератом самостоятельных государств. Состояние Германии после Вестфальского мира было чрезвычайно тяжёлым: деревни были разрушены, поля заброшены, масса людей перебита. Усилился процесс обезземеленья и закрепощения крестьян. Ганзейский союз распался. Хотя формально во главе Германии стоял император, избиравшийся курфюрстами, но фактически власть находилась в руках князей.

 

НА ТРИДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ НАСЕЛЕНИЯ ГЕРМАНИИ ПРИХОДИЛОСЬ ОКОЛО ТРЁХСОТ САМОСТОЯТЕЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ.

Но среди них находилось два – Австрия и Бранденбург, которые уже в XII веке существенно расширили свои границы и ликвидировали у себя феодальную иерархию. Вместо неё Бранденбург образовал сословие юнкеров, бывших рыцарей, превратившихся в обыкновенных помещиков-дворян, владевших на праве собственности и своей землёй, и своими крестьянами.

«Великий курфюрер» Бранденбурга Вильгельм I (1640–1688гг.) создал большую и сильную армию. Курфюрер Фридрих III (1688–1713) во время войны за Испанское наследство объявил себя в 1701 году королём Пруссии.

 

А В С Т Р И Я  уже в XVI веке стала довольно крупным государством во главе с династией Габсбургов, которые были не только королями Австрии, но по традиции императорами «Священной Римской империи Германской нации». Габсбурги в XVII веке ликвидировали у себя феодальную иерархию.

Таким образом, концом феодализма и началом перехода к абсолютной монархии в Пруссии и Австрии можно считать середину XVII века. Но окружающие их сотни мелких немецких княжеств ещё в XIX веке продолжали жить феодальными порядками. Только после того, как в самом начале XIX века Наполеон прошёлся раза два-три по Европе и жёсткой военной метлой разметал всю эту феодальную мелочь и провёл секвестрирование церковных владений, наступил окончательный упадок феодализма в Германии.

 

 

А Н Г Л И Я. Первобытным населением острова были кельты. В V и VI веках на острова переселились северо-германские племена: англы, саксы, фризы и юты. Они смешались с кельтами и со временем образовали несколько мелких королевств. Им постоянно приходилось отражать нападения данов (датчан) на свои острова. В конце IX века датчане захватили большую часть Британии, но укрепиться они здесь не смогли.

 

В 1066 году, после битвы при Гастингсе, Англия была завоёвана Вильгельмом I, герцогом Нормандским, который сделался королём Англии (1066 – 1087 гг.). 

 

НОРМАННЫ. Несколько слов о Нормандии. В IX–X веках датские и норвежские викинги делали постоянные набеги на всю Европу, доходя до Сицилии. Франция особенно сильно подвергалась их набегам. В начале Х века датский конунг Рольф даже завоевал Париж и по договору 911 года с французским королём Карлом получил в своё владение огромную западную часть Франции, которую он назвал Нормандией. Формально Нормандия находилась в вассальной зависимости от французского короля, но фактически была самостоятельна. Завоеватели – норманны – быстро слились с местным французским населением и усвоили французский язык. В результате завоевания Англии Вильгельмом Нормандия оказалась тесно связанной с Англией, а с 1106 года даже стала непосредственно подчиняться английскому королю.

 

 

Существовали два условия, которые резко отличали англосаксонское развитие от континентального. Это, во-первых, средний свободный элемент, промежуточное звено между крепостной массой и аристократией, и, во-вторых, местные свободные земские учреждения, не вполне подчиняющиеся феодальному праву. Вильгельм I, ставши королём, объявил, что собственником всей английской земли является только король, а все остальные держатели земли являются его вассальными пользователями земли. Другими словами, король провозгласил основной принцип феодализма: двойное подчинение земельной собственности. В 1086 году королём была произведена «великая перепись», или, как её называли, перепись «страшного суда». 

Эта перепись установила следующую классовую расстановку. Наверху – класс аристократов, 10000 семейств, но среди них и над ними 600 семейств рыцарей-завоевателей. В числе 9400 аристократических семейств около половины были из побеждённых саксов, все они наделены землёю. За рыцарями стоит класс из 33000 свободных семейств. Всё это помимо городов, в которых перепись вообще не проводилась. Затем идут крепостные вилланы и бордарии – около 200 000 семейств. К тому же ещё было 25 000 семейств рабов. Все свободные получают землю от феодалов на арендных началах.

Хотя в Англии и установилась обычная феодальная иерархия, но король с самого начала получил сильную власть и большее значение, чем на континенте, потому что считался посредником между двумя враждующими этническими массами – завоевателями норманнами и завоёванными саксами. Английские короли стали сильны не как помещики, а как представители чисто политического принципа, и в этом было заложено большое ограничение общих идей феодализма в этой стране. Любопытно, что когда на короля восстали норманнские феодалы, король одержал победу над ними с помощью ополчения саксов.

После смерти Вильгельма Завоевателя царствовали последовательно его сыновья  Вильгельм II Рыжий и Генрих I, со смертью которого прекратилась династия норманнов, так как прямых потомков не было. Началась борьба за престол побочных ветвей, приведшая к Смутному времени, продолжавшемуся двадцать лет с 1135 по 1154 год. Норманнские бароны воспользовались этой смутой, понастроили на своих землях укреплённые замки и стали воевать против короля. Начался обычный феодальный хаос, от которого больше всего страдали свободные люди, крестьяне и мелкое рыцарство.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В 1153 году оба претендента на престол, Стефан и Генрих, договорились, наконец, и, объединив свои силы, усмирили восставших баронов. На престол вступил Генрих II Плантагенет (1154–1189). При нём, в середине XII века впервые был введён королевский суд с присяжными заседателями из 12 человек. Последующие короли – Ричард Львиное сердце (1189–1199 гг.) и Иоанн Безземельный (1199–1216 гг.) – так расшатали устои королевской власти, что бароны вновь подняли восстание и на этот раз добились победы над королём.

 

ХАРТИЯ ВОЛЬНОСТЕЙ. Между коалицией крупных баронов, к которой примкнул Лондон, и королём Иоанном Безземельным в 1215 году был заключён договор, получивший название «Великой хартии вольностей». По сути это был просто мирный договор, заключённый спорящими феодальными сторонами – между королём и его баронами, а вовсе не декларация прав. В договоре, прежде всего, определялся элемент чисто феодальный, то есть, сколько король может требовать от своих вассалов – договор определял эти суммы для графов, для баронов, для рыцарей, для свободных людей. Но король не имел права требовать субсидий без согласия парламента, то есть собрания баронов. И, поскольку документ обусловливал обязанности перед королём не только феодальной аристократии, но вообще всех свободных людей, то впоследствии он стал хартией вольностей всего народа.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Первоначально парламент представлял собой собрание пэров, и только в 1265 году, при Генрихе III, впервые был созван парламент с участием не только пэров, но и рыцарей, и представителей городов. А при Эдуарде I (1272–1307гг.) образуется первоначальный конституционный строй Англии. В парламент уже входят четыре сословия: духовенство, бароны, рыцари и горожане. Все четыре группы совещаются отдельно, причём бароны вызываются в парламент королём поимённо и образуют Верхнюю палату лордов, а остальные три сословия являются выборными представителями и образуют Нижнюю палату, где совещаются вместе. 

Дальнейшая история Англии, то есть история с XIV века, есть история перехода от феодализма к конституционализму. Период феодализма завершился в Англии в начале XIV века.

 

 

 

И Т А Л И Я. Нет народа, история которого была бы так запутана, как история народа Италии. После развала Римской империи, примерно с середины V и до середины XIX века, то есть в течение четырнадцати веков Италия ни разу, ни на один год, не была единым государством. Она всегда была раздроблена, и отдельные её части постоянно вели войны между собой и с внешними врагами. В течение четырнадцати веков Италия была разменной монетой в азартной игре крупных европейских государей.

 

 

 

 

 

В V веке в Италию вторглись остготы и образовали остготское государство.

1. В VI веке Италия была завоёвана Византией и превращена в её провинцию.
2. В конце VI века вторглись лангобарды и завоевали северную и среднюю Италию, образовав на севере Италии Лангобардское королевство. За Византией остались Венеция, Равенна и Римская область, в которой начала усиливаться светская власть папы римского.
3. В 774 году Лангобардское королевство было завоёвано Карлом Великим.
4. В IX веке происходят опустошительные набеги арабов на южную и среднюю Италию, а также венгров на Северную.
5. В XI веке южная Италия подверглась нападению норманнских викингов, которые образовали Сицилийское королевство во главе с королём Рожером.
6. В конце X века король Оттон I завоевал северную и среднюю Италию и включил их в состав Священной Римской империи.
7. С  X века в Италии начинается быстрый рост ремёсел и торговли особенно в городах. В период крестовых походов, оттеснив византийцев и арабов, Венеция, Генуя и Пиза захватили в свои руки всю посредническую торговлю. В XII–XIII веках происходила ожесточённая борьба городов с феодалами, в результате которой сложились города-государства: Венеция, Генуя, Пиза, Флоренция, Милан, Сиена. Сломив господство феодалов, города подчинили себе сельские территории и ликвидировали там самоуправление светских общин.
8. Папская область, занимавшая среднюю часть Италии, установила у себя чисто феодальные отношения. Папа роздал наследие апостола Петра на условиях вассальных отношений епископам, аббатам и светским должностным лицам. В XII и XIII веках Италия стала плацдармом борьбы между папами и императорами.
9. В конце XII века германский император Генрих VI захватил Сицилийское государство и стал его королём.
10. С  середины XIII века наибольшее значение приобретает Флоренция во главе с банкирами Медичи, ставшими также откупщиками налогов и пошлин не только у себя и в папской области, но даже в Англии и во Франции.
11. В XIII и XIV веках Папская область продолжала оставаться ареной непрерывных феодальных усобиц. Сицилийское королевство в 1268 году было захвачено французами, но в 1282 году они были изгнаны восставшим народом («Сицилийская вечерня»). Сицилия подпала под власть Арагонов, а за французами (Карлом Анжуйским) оставалось Неаполитанское королевство, которое в XV веке тоже перешло под власть Арагонов.
12. Разобщённость Италии сделала её лёгкой добычей соседних государств Франции и Испании. К началу XVI века почти вся Италия подпала под власть Испании. Независимость сохранила лишь Папская область, Венеция и герцогство Савойское с Пьемонтом. Вместе с испанским владычеством повсюду в Италии были укреплены феодальные отношения.
13. В XVIII веке во время Тридцатилетней войны вся Северная Италия была ареной военных действий между Францией и Священной Римской Империей.
14. В начале XVIII века, в 1701–1714 годах, во время войны за Испанское наследство, по Италии прокатились опустошительные войны, в результате которых по Утрехтскому миру 1713 года города Милан, Неаполь и остров Сардиния были признаны владениями Австрии. С тех пор преобладающее влияние в Италии перешло к Австрии.
15. В первой половине XVIII века Италия оставалась ареной войн между испанскими Бурбонами и австрийскими Габсбургами. По Аахенскому миру 1748 года Бурбоны посадили на трон вновь созданного королевства обеих Сицилий (то есть Неаполя и Сицилии) Дона Карлоса, сына короля Филиппа V, а Ломбардия входила в состав Австрии. Из всех областей Италии только Пьемонт и Папская область сохранили независимость.
16. В конце XVIII века, в результате Наполеоновских побед, вся Италия, за исключением Сицилии и Сардинии, находилась прямо или косвенно под властью Франции. Приняв в 1804 году титул императора, Наполеон в 1805 году создал единое королевство и сам короновался в Милане королём Италии, а своего пасынка Евгения Богарне назначил вице-королём Италии. В 1806 году, захватив Неаполитанское королевство, поставил его королём своего брата Жозефа. Год спустя, Наполеон перевёл Жозефа на испанский трон, а неаполитанским королём поставил маршала Мюрата.
17. В 1814–1815 годах, по решению Венского конгресса, почти вся Италия была передана в сферу влияния Австрии. В Папской области была восстановлена светская власть пап.
18. Только в результате общенародного революционного движения, в январе 1861 года вся Италия была объединена, был избран всеитальянский парламент, который 17 марта 1861 года избрал королём Италии Виктора-Иммануила II из Савойской династии. Но Папская область ещё находилась под властью папы, и только через десять лет, в 1871 году, у папы была отнята светская власть над Папской областью. Рим был объявлен столицей Италии. Папе был оставлен только Ватикан, в котором папа Пий IX заперся и объявил себя «моральным пленником».

 

В таком историческом калейдоскопе сеньорий в Италии очень трудно установить начало и конец феодализма.  Впрочем, начало феодализма можно приурочить к годам развала империи Карла Великого, то есть к середине IX века. Когда империя Карла Великого распалась, в Италии была подготовлена почва для феодального строя.

Громадные владения монастырей, церквей и сеньоров управлялись на один лад.

На земле сидели и свободные арендаторы, и оброчники, и крепостные. Крупные княжества бесконечно дробились по многоступенчатой феодальной иерархии. Вся страна раскрошилась на массу мелких организмов, которые взаимно сталкивались и отталкивались. Нигде феодализм не имел такого разлагающего воздействия на народ, как в Италии. Но крупные города всё же устояли в этой борьбе и сумели приобрести огромное финансовое и политическое значение и вырастить целый фейерверк гениальных художников, литераторов и политиков.

Если считать наиболее характерной особенностью феодализма раздробленность государственного суверенитета, то 1861 год можно принять концом феодализма в Италии. Это особенно касается Папской области. В остальных областях Италии феодализм был уничтожен ещё Наполеоном, поэтому для них концом феодализма можно считать начало XIX века.

 

 

 

При этом раскрепощение крестьян в Италии произошло много раньше, чем в других странах – началось оно в XIII веке, а в XV веке было полностью ликвидировано, главным образом, благодаря влиянию городов с их денежным хозяйством.

 

 

 

Но, с другой стороны, сеньоральный режим пустил в Италии такие глубокие корни, что процесса объединения сеньорий в единое государство (которое мы наблюдаем у всех народов Европы), в Италии совсем не наступало. Объединение Италии в единое государство произошло не путём объединения сеньорий, а в результате революционного подъёма всего народа против всех сеньорий и против внешних врагов, главным из которых была Австрия.

 

После того, как я привёл определения феодализма и марксистских и «буржуазных» историков и кратко описал развитие феодализма в четырёх крупных западноевропейских государствах, можно оглянуться назад и дать окончательную формулировку различных элементов феодализма в порядке их значимости.

Всегда и всеми феодализм понимался, прежде всего, как категория политическая, государственная, характеризуемая дроблением государственной власти на отдельные сеньории. Поэтому коррелятом феодализма будет централизованная государственная власть – монархия, а вовсе не буржуазно-капиталистический способ производства.

 

Первым признаком феодализма является раздробление центральной государственной власти данного народа на территориально самостоятельные домен-сеньории с сеньором во главе. И не могло быть территории без сеньора. “Nulla terra sans seigneur”. Зависимость сеньора от короля была чисто символическая и сугубо личная.  Сеньория состояла из подчинённых сеньору благородных вассалов – владельцев феодов данной сеньории. Феод, или по-немецки лен, — выделенная из домена часть земли, — находился в подчинении сеньора, но подчинялся ему опять-таки условно и символически.

Основное положение феодального права заключается в том, что земля принадлежит двум лицам: сеньору и его вассалу. Собственность сеньора – dominium directum, собственность вассала – dominium utile, то есть полезная собственность, он ею пользуется. Сеньор не имеет права вмешиваться в управление феодом и его населением, ибо “chaque baron est souverain dans la baronie”. Всё население феода, все «ложившиеся спать и встававшие на его земле – “couchants et levants” – подчиняются только своему барону, но не сеньору. 

 

 

 

 

Таким образом, право иммунитета, или несколько ограниченного суверенитета, принадлежит как сеньору по отношению к королю, так и вассалу по отношению и к сеньору, и к королю.

 

 

 

 

 

Вторым признаком феодализма является его экономическая характеристика, а именно, замкнутое натуральное хозяйство, основанное на владении землёй благородными сеньорами и труде крестьян, как крепостных, так и свободных. Эта экономическая характеристика феодализма является вторичной потому, что она присуща не только феодализму, а и другим общественным формациям, даже прямо противоположным феодальной форме, например, централизованной абсолютной монархии.

 

Третьим признаком феодализма является область личных отношений, в которых явно преобладают частноправовые принципы над публично-правовыми, то есть начала индивидуального договора вместо общего закона, начала личной зависимости и патроната вместо подданства и гражданства.

 

СУЩНОСТЬ ФЕОДАЛИЗМА. Связующим звеном между феодом и сеньорией является договор между их владельцами. Этот договор опеки-подчинения и составляет сущность феодального порядка. Заключение договора сопровождалось тремя символическими церемониями.

Первая – младший просил старшего принять его под своё покровительство, а старший давал своё согласие; это церемония коммендации.

Вторая – младший присягал старшему на верность; эта церемония – hommage.

Третья – старший вводил младшего во владение феодом – инвеститура.

Союз скреплялся грамотой. Вокруг домена располагалось несколько феодов. Феод представлял собою участок земли с замком и несколькими деревнями с крепостными крестьянами и вольными вилланами.

Феодальная иерархия была многоступенчатой: наверху король, чуть ниже, а по существу рядом с ним пэры, первоклассные сеньоры (князья, герцоги, маркграфы), ещё ниже графы, дальше бароны — светские и духовные.

 

Вот теперь, когда нам совершенно ясны и структура феодализма, и значимость всех его элементов, процесс его образования, роста и умирания, теперь можно поставить перед собой вопрос: был ли в истории России феодализм и, если был, то когда и в какой форме, как начался, как протекал и когда и чем закончился.

 

БЫЛ ЛИ В РОССИИ ФЕОДАЛИЗМ?

 Когда я сказал Тане, что в России не было никакого феодализма, я повторил лишь то, что говорили все русские историки, по трудам которых я изучал когда-то историю России: Соловьёв, Ключевский, Платонов, Кареев. Действительно, все они отрицали наличие основных элементов западноевропейского феодализма в каком-либо периоде истории России. Но вот в самом конце XIX века в исторических журналах стали появляться статьи историка Н. Павлова-Сильванского о полной схожести некоторых основных элементов западноевропейского феодализма с такими же элементами в Удельной Руси.

В 1901 году Павлов-Сильванский издал свою первую книгу «Феодальные отношения в Удельной Руси», а спустя пять лет, вторую книгу «Феодализм в Древней Руси».  И статьи и обе книги Павлова-Сильванского обратили на себя внимание всех русских историков; началась дискуссия на собраниях и в печати. Все отмечали глубокую эрудицию нового молодого историка и его объективность. К  всеобщему сожалению, в 1908 году Павлов-Сильванский умер от холеры. 

Н.И. Кареев, издавший по поводу теории Павлова-Сильванского в 1910 году отдельную книжку «В каком смысле можно говорить о существовании феодализма в России», написал в ней: «В общем, для меня Павлов-Сильванский достаточно доказателен и убедителен».

Я внимательно прочёл обе книги Павлова-Сильванского и тоже должен признать его аргументацию, подкреплённую архивной документацией, вполне убедительной. Но предварительно надо договориться о периодизации русской истории.

Ключевский делит всю русскую историю на четыре периода.

Первый – Киевская Русь – с VIII по XIII в..

Второй – Удельно-княжеская Русь – с XIII по середину XV в.

Третий – Царско-боярская Московская Русь – с половины XV до XVII в..

Четвёртый – Императорско-дворянская Россия – с конца XVII до XIX в. включительно.

 

Ключевский подробно освещает каждый период с точек зрения экономической, социальной и политической. Самое  пристальное внимание он уделяет образованию классов — княжеского, боярского, дворянского и крестьянского, — и особенно процессу закрепощения последнего. Но я каждый период буду рассматривать только с точки зрения возможности определения его как периода, в котором можно найти те или иные элементы феодализма, чтобы выяснить, какой из этих периодов, можно назвать периодом феодализма в России.

 

Первый период. Киев служил главным оборонительным форпостом страны против степи и стал центральной вывозной факторией русской торговли. Поэтому Киев стал не просто княжеством, а великим княжеством. Под властью киевских князей, волей или неволей, соединились все варяжские княжества и городские области Руси, и тогда Киевское княжество получило значение русского государства.

Определился такой порядок княжеского владения русской землёй: князья-родичи не являются постоянными, неподвижными владельцами областей, доставшихся им по разделам. С каждой переменой в наличном составе княжеской семьи происходит «передвижка»: младшие родичи, следовавшие за умершим, передвигались из волости в волость, с младшего стола на старший. В этой очереди выражалась идея о нераздельности княжеского владения русской землёй: Ярославичи владели ею не разделяясь, а передвигаясь, чередуясь по старшинству. Это был порядок очерёдный, в отличие от удельного, установленного в XIII и XIV веках.

Княжеские дружины тоже передвигались вместе со своими князьями и не превращали свои владения в наследственные. Земли было много, ею не дорожили, землевладение развивалось слабо. Дружинники и князья получали от него жалование и участвовали в его торговых оборотах.

Судя по «Русской правде», весь народ делился на два сословия: на людей служилых – на княжеских людей и просто людей. Правда, были ещё холопы, но они не были сословием, а приравнивались к рабочему скоту. Из среды служилого класса постепенно начинает выделяться сословие бояр в качестве землевладельцев.

Неслужилое сельское население образует два слоя: хлебопашцы, живущие на княжеской земле и её обрабатывающие (это смерды, они вполне свободные), и сельские рабочие, селившиеся на земле частных собственников со ссудой от них. Это наймиты, или закупы. Наймит – лицо полусвободное, но это не крепостной. Рассчитавшись с хозяином, он может уйти на другое место.

В первом периоде русской истории крепостного права не было. В этом периоде не обнаруживается ни одного элемента феодализма: ни сеньорий, ни феодов, ни частных договоров о верности между сеньорами и вассалами. Все отношения между князьями держатся на их родстве – все они рюриковичи.  Нет закреплённых территорий сеньорий и феодов, наоборот, всё находится в постоянной передвижке.

 

Второй период. Удельно-княжеская Русь с XIII по середину XV века. Последним великим князем Киевской Руси был основатель Москвы Юрий Долгорукий. После его смерти в 1157 году его сын Андрей Боголюбский, вопреки воле отца, не сел на Киевской земле, а уехал на свою родину – в Суздальскую область – и сделал Владимир великокняжеским столом. В 1174 году, после убийства Андрея, ему наследовал его брат Всеволод (1176–1212 гг.), который тоже остался во Владимире и заставил всех признать себя Великим князем Русской земли.

В Киевской Руси владения князей обычно назывались волостями и считались временными владениями. Но волости, на которые распределилась Суздальская земля между потомством Всеволода, назывались сначала вотчинами (отчины от отца), а позднее уделами, в смысле владения отдельного, постоянного и наследственного. В XIII веке, уже при сыновьях Всеволода, прекращается владельческая передвижка князей. Всеволод изменил и порядок княжеского наследования: вместо наследования по старшинству в роде, то есть к старшему брату и т. д., он установил наследование по старшинству в семье, то есть к сыну и даже дочери и жене, или даже кому захочет из своей семьи. Прежде русская земля считалась общей вотчиной княжеского рода, который был коллективным носителем верховной власти в ней, а князья являлись временными владельцами отдельных княжеств. Они не могли ни продать их, ни передать по наследству. В удельном порядке носитель власти – лицо, а не род; княжеское владение становится раздельным и соединяется с правом личной собственности.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Ключевский пишет: «Из раздробленности государства на мелкие округа на Западе вышел феодализм, на Руси – удельный порядок». (Лекция XX, стр. 438). «Удельный порядок стал переходной политической формой, посредством которой Русская земля от единства национального перешла к единству политическому».

На стр. 449 первого тома Ключевский пишет: «Князь иногда уступал боярину, вотчиннику в его уделе, вместе с правом собственности на его вотчину и часть своих верховных на неё прав. Возникали отношения, напоминающие феодальные порядки Западной Европы. Но эти явления не сходные, а только параллельные. Тут недоставало между прочим двух основных феодальных особенностей: 1) соединения служебных отношений с поземельными и 2) наследственности тех и других. В уделах поземельные отношения вольных слуг строго отделялись от служебных. Эта раздельность настойчиво проводится в княжеских договорах XIV века: «а боярам и слугам меж нас вольная воля».   Феодальный момент можно заметить разве только в юридическом значении самого удельного князя, соединявшего в своём лице государя и верховного собственника земли. Этим он похож на сеньора, но его бояре и слуги вольные – совсем не вассалы. Ни из кормлений, ни из боярских вотчин не выработалось бароний».

 

Ключевский издал первый том «Курса Русской истории» в 1911 году, и приведённые выше строки являются ответом на теорию феодализма в России Павлова-Сильванского, опубликованную в 1901–1908 годах. При всём своём уважении к Василию Осиповичу Ключевскому, полный курс русской истории которого я прослушал в 1907–1909 годах, я должен сказать, что его тезис о том, что феодализм на Западе и в Удельной Руси «это явления не сходные, а только параллельные», считаю не только не убедительным, но вызывающим недоумение.

Что значит – «параллельные»?  Параллельность может быть в пространстве и во времени. Ключевский явно понимал эту параллельность не в пространственном смысле.  Но параллельность во времени исторических процессов не только не подразумевает их схожести, а  иногда даже указывает на их противоположность.  Эта параллельность указывает только на их совпадение во времени. Иван Грозный и Елизавета Английская были современниками, и периоды их царствования вполне параллельны во времени. Однако в Англии в это время был парламент, а в России – деспотический монархизм.  В Англии был Шекспир, а в России – первопечатник Иван Фёдоров.

 

Теперь о теории Павлова-Сильванского. Начать с того, что он полностью признаёт те определения западноевропейского феодализма, которые давал ему Гизо, Фюстель де Куланж, Виноградов и прочие медиевисты. Его задачей является не новое определение феодализма, а доказательство того, что все основные элементы западноевропейского феодализма имели место в удельно-княжеской Руси XIII–XV веков. Он вносит только одну поправку в понимание феодализма, а именно: он считает, что основным и первоначальным элементом феодализма был не феод, а сеньория, ибо хронологически именно сеньория была первоначальным социально-государственным образованием, и она-то и привела к разложению государственной суверенности монархий, она была центробежной силой, разлагающей государственное единство.

Феод был вторичным социально-государственным образованием. В основании его лежали договоры коммендации, hommag’а и инвеституры. Эти договоры связывали всю феодальную раздробленность в нечто, если не целое, то объединённое. Феод был силой центростремительной, и только благодаря ему можно было преодолеть феодальную раздробленность и вывести народ к централизованному государству. Такое толкование сущности сеньории и феода убеждает в том, что Павлов-Сильванский обладал истинно научным складом ума, способностью к глубокому анализу исторических событий и их развития.

Первый элемент феодализма – государственная раздробленность. Её наличия в Удельно-княжеской Руси никто не отрицает, следовательно, этот элемент феодализма имеется налицо. Правда, причины образования раздробленности были иные.  На Западе это последствие узурпации власти крупными сеньорами, в Удельной Руси это последствие раздела власти между многочисленным потомством великого князя Всеволода Большое Гнездо. Но результат получился один и тот же.

 

В  Удельной Руси, как и на Западе, наверху стали великие князья и крупные удельные князья – владетели больших земель и суверенные правители, ограниченные только подчинением Ордынскому хану, которого князья называли своим Царем. Великими князьями себя называли Владимирский, Тверской, Рязанский, Новгородский, Суздальский. Московский удел был одним из мелких Владимирских уделов, наиболее слабым. Возможно, именно поэтому хан выдал ему ярлык на сбор податей со всех князей в его пользу. Сыграла роль, конечно, и дипломатическая ловкость и хитрость Ивана Калиты, его детей и внуков. За князьями шли княжата и бояре.

 

Павлов-Сильванский пишет:

«Привилегированное крупное имение с правами государственного порядка обозначается во Франции термином сеньория, в Англии – манор, в Германии – Grundherrschaft. У нас в Удельное время находим точно соответствующий этим словом термин «боярщина», обозначающий именно боярское господство, соединённое с частным правом собственности на землю». «Существо иммунитета во всех странах одно: оно состоит в воспрещении королевским или княжеским властям доступа в частное имение и в предоставлении вотчиннику прав суда и обладания. В Удельной Руси бояре обладали таким иммунитетом. Даже по отношению к Московскому государю, когда удельные князья и бояре становятся его слугами, по отношению к населению своих вотчин они по-прежнему ещё остаются государями. Это пишет Платонов. Что же это как не феодализм?»

 

Была ли на Руси в Удельный период феодальная иерархия, подобная западноевропейской? Павлов-Сильванский даёт на этот вопрос положительный ответ. Всеобщая служба с земли явилась при Иване Грозном как общеобязательное государственное требование, а эта общеобязательность исключала основное начало феодализма – свободный договор о службе.

В Удельный период поместье как обусловленное службой владение землёй тождественно с западным бенефицием и называлось оно «жалованным»; а это слово есть буквальный перевод латинского beneficium, то есть пожалование. Кроме такой боярской службы с «жалованием», то есть с бенефицием, в  Удельное время существовала и боярская служба с вотчиной, то есть с феодом. Западная «коммендация», то есть вручение вассала своему сеньору самого себя вместе со своим феодом, точно соответствует удельному «закладничеству», которое обозначало вручение себя вместе со своей землёй сильному боярину.

Ниже бояр по иерархической лестнице стояли «дети боярские» и «слуги боярские». «Дети» – вовсе не дети в буквальном смысле слова, это именно низшие бояре, подчинённые высшим. Это совсем так, как на Западе: у вассалов были завассалы, или подвассалы. Независимость, воинственность и самоуправство были типичными чертами феодальных баронов. Те же черты явственно видны в облике наших удельных бояр и княжат. У западных баронов были каменные замки – у наших бояр не было замков, потому что не было гор, то есть камня.

 

И ещё одна аналогия. Павлов-Сильванский считает, что в понятии общины надо различать два элемента: 1) мир, то есть мирское самоуправление и 2) общинное землевладение, или землепользование с переделом земли.  Называя общину и боярщину основными учредителями средневекового строя и на Западе, и на Руси, Павлов-Сильванский показывает, как оба эти учреждения и там, и здесь вступают между собой в борьбу, оканчившуюся и там, и здесь одинаково — победой крупного землевладения типа боярщины над свободными крестьянскими общинами.

 

В Удельной Руси были сильные сословия феодалов: князей, княжат, бояр и церковных владык, но все они в общем, несомненно, были слабее западных феодалов. Причина их сравнительной слабости заключалась в отсутствии у нас в Удельное время крепостного права, которое давало на Западе прочную основу феодальному землевладению.

В УДЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ ВЛАДЕЛЕЦ ЗЕМЛИ ОБРАБАТЫВАЛ ЕЁ С ПОМОЩЬЮ СВОИХ ХОЛОПОВ И СВОБОДНЫХ КРЕСТЬЯН-АРЕНДАТОРОВ.

 

Широкий простор Руси обусловливал подвижность её населения и невозможность его закрепощения. И долгое время впоследствии возможность «выхода в поле» парализовала силу указов о закрепощении крестьян.  Отсутствие же крепостного права обессиливало бояр в качестве землевладельцев. Экономический кризис XVI века, вызванный колонизацией, то есть быстрым отливом населения на вновь очищенные от татар земли, и начавшийся переход к денежному хозяйству быстро разгромил княжеские вотчины. Смутное время окончательно их обессилило. Поэтому у нас не было ярких проявлений упорной борьбы могущественных феодалов с великими князьями – Московскими государями.

Но, тем не менее, Удельная Русь с её иммунитетными боярскими и монастырскими вотчинами и полусуверенными вотчинными интересами должна быть, несомненно, признана феодальным государством.

 

Павлов-Сильванский делит историю России по Ключевскому тоже на четыре периода:

1. Киевская Русь – до  XII века.
2. Удельно-феодальный порядок  XIII–XV века.
3. Московская сословная монархия – XVI–XVII века.
4. Петербургский абсолютизм – XVIII–XIX века.

 Он пишет, что феодальный порядок постепенно падал у нас с эпохи Ивана III, а  олитически феодализм окончательно исчез на Руси при Иване Грозном.  Я с  этим согласиться не могу и считаю, что феодальный порядок закончил своё падение при Василии III. Но этот вопрос для моей темы имеет второстепенное значение, и я на нём останавливаться не буду.

 Как же реагировали русские историки на новую теорию феодализма в Удельной России Павлова-Сильванского? Я уже писал выше, что Ключевский не принял теории Павлова-Сильванского, а  Н.И. Кареев, наоборот, признал её почти целиком. Максим Ковалевский в общем отнёсся к ней сочувственно. Важно отметить, что советский историк, марксист-большевик М.Н. Покровский принял теорию Павлова-Сильванского целиком, поэтому я остановлюсь на нём несколько подробнее.

Покровский в целом исходит из того определения феодализма, которое было принято всеми «буржуазными» историками, и считает, что к XIII веку в Удельной Руси установились те порядки, которые принято называть феодальными. О крестьянах он пишет, что в этот период они не были крепостными, так как земли было вдоволь. Эти высказывания Покровского не представляли собой ничего оригинального, но они были высказаны марксистом, и этого было достаточно, чтобы на его голову обрушились громы и молнии ортодоксальной критики. В 1939 году Академия Наук издала сборник статей под заглавием «Против исторических концепций М.Н. Покровского». Всего тринадцать статей, в которых излагаются все грехи Покровского. Но так как меня в данном случае интересует только один его грех – его суждение о феодализме в России, то я остановлюсь на статьях, посвящённых этому греху.

 

Для характеристики «научного стиля», каким написан сборник статей, изданных Академией Наук СССР, я начну со статьи А. Панкратовой «Развитие исторических взглядов Покровского». Она пишет: «Так называемая школа Покровского не случайно оказалась базой для вредительства со стороны врагов народа, разоблачённых органами НКВД, троцкистско-бухаринских наймитов фашизма, вредителей, шпионов и террористов, ловко маскировавшихся при помощи вредных антиленинских исторических концепций Покровского. Только непростительной, идиотской беспечностью и потерей бдительности со стороны работников исторического фронта можно объяснить тот факт, что эта оголтелая банда врагов ленинизма долго и безнаказанно проводила вредительскую работу в области истории».

 

Между прочим, сам Ленин, прочитав  «Краткий курс русской истории» М. Покровского  предложил ему только дополнить свой курс фактическим материалом в виде хотя бы хронологического указателя.  Панкратова же писала: «По вопросу о феодализме Покровский оказался в полной зависимости от буржуазной концепции Павлова-Сильванского».

Академик Греков в статье «Киевская Русь и проблема происхождения русского феодализма у Покровского» пишет: «Киевскую Русь Маркс назвал Империей Рюриковичей, а Покровский игнорировал это определение и писал, что говорить о едином русском государстве в Киевскую эпоху можно только по явному недоразумению».

 

Я не знал о том, что Марксу пришло в голову назвать Киевскую Русь Империей Рюриковичей и жму руку Покровскому за то, что он игнорировал это определение.  И ещё Греков пишет: «Отрицание факта существования Киевского государства лишает нас сильного оружия в борьбе с извращением прошлого народов нашего Союза».

И такую фразу пишет академик истории!

Бахрушина в статье «Феодальный порядок в понимании Покровского» также упрекает его в том, что он «всецело подпал под влияние Павлова-Сильванского и его французских образцов, рассматривая феодализм в первую очередь как юридический институт и совершенно игнорируя Маркса и Энгельса».

Напомним ещё об одном смертном грехе Покровского против марксизма-лени-низма. В книжке «Франция до и после войны», изданной в 1924 году и выдержавшей три издания, Покровский вместе с Лозовским начисто отрицал пролетарский характер Парижской Коммуны, доказывая, что она даже и не помышляла ни о какой пролетарской диктатуре и не интересовалась социалистическими преобразованиями. «Покровский сбросил со счетов все высказывания и оценки Маркса, Энгельса и Ленина». 

Здесь, как и в вопросе о феодализме, Покровский был, конечно, прав. Я никогда не ценил Покровского как историка за схематизм мышления, который в его исторических трудах наводил скуку и не оставлял следов в памяти. Но, оказывается, и в его мышлении были удачные просветы, когда он оперировал не схемами, а объективно проверенными историческим фактами и процессами. И главное, он при этом не считался со священным авторитетом Маркса, Энгельса и Ленина.  Таким просветом у Покровского были его оценки феодализма и Парижской Коммуны.

 

Итак, период Русской истории с XIII до середины XV века мы можем назвать не просто удельно-княжеской Русью, а феодальной удельно-княжеской Русью. Для этого Павлов-Сильванский, а за ним и Кареев, привели достаточно убедительную аргументацию.

 

Начало феодализма на Руси легко определяется годом смерти Всеволода Большое Гнездо – 1212 год – и разделом Суздальской земли между его многочисленным потомством, а ещё лучше, — нашествием татар в 1224–1237 годах, когда все князья стали подчиняться хану, и не стало больше единого Великого князя Руси. Во всяком случае, начало феодализма на Руси – это начало XIII века.

 

Но когда наступил конец феодального порядка на Руси? Здесь при оценке конца феодализма, мне думается, расхождение с историческими фактами у Павлова-Сильванского получается на полстолетия. Коротко говоря, Павлов-Сильванский считает, что все корни феодализма были окончательно вырваны Иваном Грозным. Это он для ликвидации поползновений потомков удельных князей на захват власти учредил опричнину, натравил её на этих князей и княжат и окончательно их уничтожил.

 

Ключевский убедительно доказывает, что опричнина была политически совершенно бессмысленно организацией, созданной болезненной фантазией царя Ивана для охраны его особы. Опричнина била не столько по княжатам и боярам, сколько по мелкому люду, не разбирая ни правых, ни виноватых. Эта оценка опричнины Ключевским была много позднее подтверждена изысканиями Степана Борисовича Веселовского, опубликованными Академией наук СССР в 1963 году под заглавием «Исследования по истории опричнины».

 

Веселовский пишет: «Пора оставить старый предрассудок, будто опала и казни царя Ивана были направлены в лице бояр и княжат против крупных феодалов и что из низших слоёв населения погибли только случайные в связи с казнью крупных феодалов. Большинство казнённых принадлежало не к боярству и дворянству, а к рядовым провинциальным «детям боярским», то есть низшим слоям класса служилых землевладельцев, а основная масса казнённых – это безымянные низшие слои населения – псари, холопы и прочие простые люди и бабы-ведуньи. Из 3300 человек, упомянутых в Синодиках царя Ивана, 2060 показаны безымянно – «имена их ты, Господи, сам веси», а из 1240 казнённых только 400 расшифрованы правильно.  Из этих 400 названных пофамильно казненных, бывших удельных князей и их потомков совсем нет, а бояр очень мало. Достаточно напомнить, что в духовной царя Ивана самый знатный боярин Шуйский был им назначен опекуном над малолетним сыном».

 Любопытно, что «Исследования по истории опричнины» Веселовского были опубликованы только после смерти Сталина, который был открытым восхвалителем Ивана Грозного, опричнины и её главы Малюты Скуратова. При Сталине такое умаление политического значения царя Ивана и опричнины было недопустимо. Сталин в одном только упрекал Ивана Грозного – что он мало перебил бояр и княжат.

 

Третий период истории России, сменивший феодальный, был период Руси  Московской, — царско-боярской, военно-земледельческой с вольным крестьянским трудом. Основной факт третьего периода – политическое объединение Великороссии и свержение татарского ига в 1480 году. Он начинается с половины XV века, вернее, со вступления Ивана III на великокняжеский стол в 1462 году. Основой народного хозяйства остаётся по-прежнему земледельческий труд вольного крестьянина, работающего на государственной или частной земле. Но государственная земля всё больше переходит в руки нового военного класса, создаваемого государством, и, вместе с тем, всё больше стесняется свобода крестьянского труда. До Ивана III Русь оставалась ещё политически порабощённой извне и политически раздробленной внутри. 

Правда, княжество Рязанское было присоединено к Москве только при Василии в 1517 году, но задолго до этого московский государь имел там опору в рязанском боярине Семёне Коробьине, который и подготовил низложение своего князя.

С 1463 по 1523 год, то есть за 60 лет, все княжества и вольные города перешли под власть великих князей Владимирских, как по-прежнему называли себя жившие в Москве Иван III и Василий III. Завершение территориального собирания северо-восточной Руси Москвой превратило это княжество в национальное великорусское государство и сообщило Великому князю Московскому значение национального великорусского государя.

Это ли не кардинальный переломный факт в истории России? Это ли не преодоление феодального хаоса и уничтожение всех его основных элементов?

Если Ключевский начинает третий период истории России со вступления на великокняжеский стол Ивана III в 1462 году, то конец феодализма в Удельной Руси надо относить к концу, а не к началу его княжения, и к середине княжения Василия, то есть к началу XVI века. (Василий жил с 1479 по 1533 год, а княжил с 1505 года.)

 

ДВОРЯНСТВО И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО. В связи с тем, что марксистские историки определяют феодализм как сочетание крупного дворянского землевладения с крестьянским крепостным трудом, то для того, чтобы показать всю вздорность такого определения, я считаю необходимым показать образование и развитие этих двух элементов: крупного дворянского землевладения и крестьянского крепостничества.

Поместной системой называется порядок служилого, то есть обязанного ратной службой землевладения, установившийся в Московском государстве в XV и  XVI веках. Основанием этого порядка служило поместье.

 

Поместье – это участок земли, данный в личное владение служилому человеку под условием службы.  Владение было временным, обычно пожизненным. Этим поместье отличалось от вотчины, бывшей полной и наследственной собственностью своего владельца. Кроме того, боярин вотчинник обладал правом государственного иммунитета, которым помещик не обладал. Боярин вотчинник владел своей вотчиной и служил своему князю по вольному личному договору, который мог в любой момент расторгнуть, а дворянская служба с XVI века стала сословной и наследственной повинностью.

 

Огромное количество казённой земли было роздано служилым людям на поместном праве, так как у государства денег почти не было, и оплачивать ратную службу оно могло только землёй. Во второй половине XVII века завершается двусторонний процесс слияния поместий с вотчинами, но только в начале XVIII века законами Петра I и Анны Иоанновны поместья стали полной собственностью владельцев, и самое слово помещик получило значение собственника из дворян, обязанного военной службой.

 

Происхождение крепостного права коротко можно обозначить таким рядом процессов. 

1. Исстари крестьяне на владельческих землях вели своё хозяйство с подмогой от владельцев и за это несли особые повинности сверх поземельного оброка. Но эти повинности были простыми долговыми обязательствами, не уничтожавшими личной свободы крестьян, которая выражалась в праве выхода и праве местного самоуправления общиной.
2. С  половины XVI века (то есть после ликвидации феодализма на Руси) вместе с развитием частного землевладения усилилась и задолженность крестьян своим землевладельцам; ссуда стала почти общим условием поземельных крестьянских дворов. Вследствие этого право выхода уже к концу XVI века начало отмирать само собой.
3. Приблизительно со второй четверти XVII века в крестьянские договоры стали вносить условие, по которому крестьянин, арендуя землю с подмогой владельца, обязывался навсегда отказом от права выхода. Это условие уже имело значение личной крепости.Законодательство, признавая все эти кабальные права, требовало только, чтобы тягловый крестьянин, став крепостным, не переставал быть тягловым и способным к тяглу.
4. Около середины XVII века, утвердив наследственность крестьянского состояния, законодательство признало и наследственность власти помещиков над потомством их крестьян, чем было завершено образование крепостного права на крестьян.

 В положении владельческого крестьянства XVI века как общественного класса надо различать три элемента: поземельное тягло, право выхода и нужду в господской ссуде, то есть элементы политический, юридический и экономический.

Уложение царя Алексея 1649 года узаконило возвращение беглых крестьян «без урочных лет».  Личная крестьянская крепость по договору, по ссудной записи превращалась в потомственное укрепление по закону, по писцовой книге.  Из чисто гражданского обязательства рождалась новая государственная повинность для крестьян.

Писцовая приписка со ссудной записью как юридическое средство потомственного укрепления крестьянина, ссуда как экономическая основа господского права на крестьянские животы, на инвентарь крестьянина, а барское тягло за земельный надел как источник права распоряжения трудом крестьянина – вот три узла, которые затянулись в мёртвую петлю, называемую крестьянской крепостью (Ключевский, т. III, лекция XIIX, стр. 208–235).

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

Мне пришлось слышать возражения на мои суждения о феодализме, что, быть может, здесь спор идёт только о терминах. Тогда, мол, этот спор не стоит и выеденного яйца.  Да, здесь спор идёт о терминах, но, что такое термин?

Термин это слово, в котором зафиксировано строго определённое научное понятие. Поэтому, когда извращается уже всеми принятое научное понятие, зафиксированное в определённом термине, то такое извращение необходимо вскрыть и разоблачить или предложить автору извращения доказать, что прежнее определение неверно, а новое, наоборот, научно и логически обоснованно.

 

Поэтому спор о терминах – не пустой спор, а как раз самый необходимый, если имеется желание договориться о сущности предмета спора. Ключевский посвятил одиннадцать лекций терминологии русской истории, в которых разъяснял смысл каждого термина, вызывающего сомнение. И правильно делал, ибо иначе получилась бы полная неразбериха. Благодаря моему юридическому и философскому образованию, у меня особое пристрастие к точным и ясным определениям.

НЕЯСНОСТЬ ОПРЕДЕЛЕНИЙ ПРИВОДИТ К НЕЯСНОСТИ СУЖДЕНИЙ, А ПРИ ЖЕЛАНИИ, К СОЗНАТЕЛЬНОМУ ОДУРАЧИВАНИЮ СОБЕСЕДНИКА.

 

Аристотель в своей «Логике» предупреждал против жульнических приёмов софистов, которые подменяют смысл общепринятого термина иным, собственным, запутывают собеседника и одерживают победу в споре с ним.  Такой приём в логике называется ignoratie elenchi,  то есть перестановка спорного вопроса, аргументация не на тему, отвлечение внимания собеседника на посторонние соображения. С помощью этой уловки часто достигают цели, доказав совсем не то, что служит предметом спора, а какое-нибудь другое положение, имеющее с ним поверхностное сходство или более или менее отдалённую связь. 

Маркс прекрасно знал определение феодализма, данное этому термину его автором, французским историком Гизо. В определении Гизо ни слова не говорится о том, что феодализм это способ производства, что это экономическая формация. Если Марксу было угодно поставить эти экономические явления в основу характеристики определённого периода истории, он был обязан дать ему свой термин, своё определённое наименование по примеру того, которое он дал следующему периоду истории, назвав его «буржуазно-капиталистическим», а не извращать смысл термина, понимаемого всеми, прежде всего, как политическая категория.

 

Марксисты определяют феодализм так: «Существенными чертами феодального строя является крупное дворянское землевладение, сочетавшееся с крестьянским надельным землепользованием и прикреплением крестьян к земле, то есть крепостной зависимостью» (БСЭ, т. 44).

Вот и надо было Марксу назвать этот период не феодальным, а периодом сочетания крупного дворянского землевладения с крепостной зависимостью крестьян. Конечно, неудобство такого определения заключается в невозможности уложить его в одно слово – термин. Но это уже должно быть заботой Маркса и марксистов (или «марксидов», как их называл  А.И. Герцен).  Во всяком случае, это не может служить причиной извращения смысла уже принятого историками термина. Кроме того, и это очень важно, в самом этом марксистском определении феодализма имеется сразу два подлога, даже шулерских передержки.

 

Первая передержка: марксисты пишут, что «феодализм характеризуется крупным дворянским землевладением», и сознательно, ибо не знать этого они не могут, опускают элемент государственного иммунитета, обязательно присущего каждому феодалу-земле-владельцу: сеньору, графу, барону, боярину, но совершенно не присущего обычному помещичьему землевладельцу, образовавшемуся после преодоления феодализма централизованной государственной властью. Да и сами слова дворянин и помещик появились на Руси только во второй половине XVI века как определение класса служилых людей, получивших поместья за свою обязательную ратную службу. Это совсем другой класс людей, образованных государством взамен феодальных бояр, служивших великому князю только по вольному договору и обладавших наследственными вотчинами с правами иммунитета.

 

Вторая передержка: марксисты пишут, что при феодализме крестьяне были крепостными, между тем, как у нас в Удельный период, то есть в расцвет феодализма, совершенно не было крепостных, а все крестьяне были свободными съёмщиками боярских земель. Они были свободны как в своём общинном самоуправлении, так и в смысле права выхода. На Западе также крепостное право для крестьян вовсе не было обязательным элементом феодализма. В Италии крепостное право было упразднено в XII–XIII веках, а феодализм длился до XIX века. В Англии свободный земледельческий класс составлял большинство. В Германии крепостничество то увеличивалось, то уменьшалось, то вновь увеличивалось. Во Франции свободные вилланы, постепенно увеличиваясь численно, во второй половине феодального периода уже превышали число крепостных. Таким образом, ни «крупное дворянское землевладение», ни «прикрепление крестьян к земле» вовсе не были обязательным элементом феодализма. Эти определения марксистских историков явно противоречат историческим фактам.

 

Эти передержки фактов и подгонка их под священную формулу Маркса о базисе и надстройке происходят только потому, что у марксистов не хватает духу взглянуть прямо и критически на эту самую священную формулу Маркса. А у кого хватает духу, на голову того низвергаются громы и молнии ортодоксальной марксистской критики. Я уже показал, чего стоит эта формула Маркса и как она разлетается в прах при объективном сопоставлении её с историческими фактами. Спорить с марксистами на эту тему бесполезно, ибо они в споре совершают вторую уловку софистов, на которую тоже указал Аристотель и которая в «Логике» называется petitio principii, то есть предрешение основания.

 

Ошибка марксистов, или, вернее, основательное шулерство, заключается в том, что они принимают своё слово и определение Маркса и Ленина за вполне доказанные истины, тогда как их собеседник своего согласия на это не давал. И не только не давал, но требовал критически их рассмотреть до ведения дискуссии о спорном вопросе. Но марксисты на это не идут, и поэтому дискуссия с ними бесполезна.

 

Случайно натолкнувшись на тему о феодализме, я прочёл много книг по медиевистике. Это принесло мне большую пользу, так как я разобрался в вопросе, который для меня был неясен, потому что я раньше специально им никогда не интересовался. В частности, я признал правильным термин феодализм применительно к Удельно-княжеской Руси, чего я раньше не признавал.

 

Получил я от чтения исторических книг большое удовольствие. Читая так называемых «буржуазных историков», я чувствовал себя в порядочном обществе людей воспитанных, всесторонне образованных и внутренне глубоко честных, то есть ставящих установление исторической истины своим нравственным долгом; одним словом учёных в лучшем смысле этого слова. Читая же марксистских историков, я чувствовал себя в компании шулеров и фальшивомонетчиков, постоянно передёргивающих карты и подгоняющих факты и их истолкование под свою марксистскую догму. Для них важна не историческая истина, а соблюдение в чистоте священных марксистских заклинаний. Но благодаря своему критическому отношению и перекрёстно проверенным историческим знаниям по изучаемому мною вопросу, я их – марксистских историков – постоянно хватал за руку и не позволил водить себя за нос. В конечном счёте, и они доставили мне удовольствие от сознания того, что в моих глазах они оставались не людьми науки, а подхалимами «властей предержащих».

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Ко всему мною написанному о феодализме необходимо сделать оговорку. Дело в том, что в социальных отношениях ничто не изменяется сразу, в короткие сроки. Наоборот, социальные отношения очень живучи и даже, когда основа их выкорчевана, они продолжают жить в обычаях, в языке, в быту. Вот примеры.

 Хотя в Западной Европе давно выкорчеван всякий феодализм, но до сих пор сохранились феодальные титулы лордов, баронов, графов и прочее. И по традиции, в обществе к ним относятся с особым почтением, особенно крестьяне.

Хотя к началу XVI века во Франции феодализм в основном был уничтожен, но ещё в течение трёх веков, вплоть до Великой Французской революции, оставались неизжитыми многие привилегии высшего дворянства и духовенства. Это можно назвать феодальными пережитками в эпоху государственного централизма, но нельзя из-за этого Францию XVI–XVIII веков называть феодальным государством.

Хотя в Германии феодализм был уничтожен в конце XVIII века, но до тридцатых годов ХХ века она представляла собой федерацию королевств и герцогств, образовавшихся ещё при феодализме. Вся эта федерация была и остается чистейшей феодальной фикцией, ибо и политически, и экономически Германия после 1871 года была единой.

 

Мы в своём социалистическом государстве постоянно говорим и пишем о капиталистических пережитках в быту. Любопытный пример: Гастроном № 1 в Москве все называют Елисеевским магазином по фамилии его дореволюционного хозяина. И многие, особенно провинциалы, думают, что магазин назван Елисеевским в честь какого-то видного большевика.

Все мы знаем статью Ленина «О левом ребячестве и мелкобуржуазности». В ней Ленин указал на элементы различных общественно-экономических укладов, имеющихся налицо в России в 1918 году, а именно: 

1. Патриархальное, то есть в значительной степени натуральное крестьянское хозяйство (то есть, в какой-то степени феодальное).
2. Мелкое товарное производство.
3. Частно-хозяйственный капитализм.
4. Государственный капитализм.
5. Социализм.

 

Ленин называл этот период переходным с преобладанием мелкобуржуазной стихии. Но «переход» в социальных отношениях бывает очень затяжной, и поэтому нельзя назвать переходный период по тому элементу, от которого он начинается.

 

А  именно так получилось с названием «феодальный период» для всей истории России с IX века вплоть до середины XIX века. Если в XVI и XVII веках и оставались в России некоторые пережитки феодально-удельного периода, то это были именно пережитки, а не тот основной общественно-экономический элемент, который доминировал во всём государственном масштабе, а именно государственный централизм с развитым торговым хозяйством.