2019. Страница только для Веры


 

Вера, сегодня 7 июня 2021 г.

 

ПИРАХА — САМЫЕ СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ ПЛАНЕТЫ.

(О том, как христианский миссионер стал атеистом в джунглях Амазонии)

Они не умеют считать — даже до одного. Они живут здесь и сейчас и не строят планов на будущее. Прошлое для них не имеет никакого значения. Они не знают ни часов, ни дней, ни утра, ни ночи, и уж тем более, распорядка дня. Они едят, когда проголодаются, а спят лишь урывками по полчаса, считая, что длительный сон отнимает силы.

Им неизвестна частная собственность и глубоко наплевать на всё то, что представляет ценность для современного цивилизованного человека. Им неведомы тревоги, страхи и предрассудки, которые одолевают 99 процентов населения земного шара.

Они именуют себя «правильные люди» (точнее ПРЯМЫЕ), в то время как все остальные для них — «мозги набекрень» (КРИВОГОЛОВЫЕ). Они абсолютно довольны своей жизнью. Это очень счастливый народ — народ племени Пираха́.

У белых людей есть удивительный «талант» — нагло вторгаться на якобы неосвоенные территории и насаждать свои правила, обычаи и религию. Всемирная история колонизации — яркое тому подтверждение. Но всё-таки однажды, где-то на краю земли, обнаружилось племя, люди которого так и не поддались миссионерско-просветительской деятельности, ибо эта деятельность показалась им никчёмной и крайне неубедительной.

Американский проповедник, а по совместительству этнограф и лингвист Дэниел Эверетт в 1977 году прибыл в джунгли Амазонки, чтобы нести слово божье. Его целью было рассказать о Библии тем, кто ничего о ней не знал — наставить на путь истинный дикарей и безбожников. Но вместо этого миссионер встретил людей, живущих в таком согласии с окружающим миром, что те сами обратили его в свою веру, а не наоборот.

Впервые обнаруженное португальскими золотоискателями 300 лет назад, племя Пираха живёт в четырёх деревнях в районе реки Маиси, притока Амазонки. И именно благодаря американцу, который посвятил годы жизни изучению их быта и языка, оно приобрело всемирную известность.

История Иисуса Христа не произвела никакого впечатления на индейцев Пираха. Мысль о том, что миссионер всерьёз верит рассказам про человека, которого сам никогда не видел, показалась им верхом абсурда.

Дэн Эверетт: «Мне было всего 25. Тогда я был горячо верующим человеком. Готов был умереть за веру. Готов был сделать всё, чего она потребует. Тогда я не понимал, что навязывание другим людям своих убеждений — это та же колонизация, только колонизация на уровне верований и идей. Я пришёл, чтобы рассказать им о Боге и о спасении, чтобы эти люди смогли попасть в рай, а не в ад. Но я встретил там особенных людей, для которых большинство вещей, которые были важными для меня, не имели значения. Они не могли понять, с чего я решил, что имею право объяснять им, как жить». «Качество их жизни было во многих отношениях лучше, чем у большинства религиозных людей, которых я знал. Я нашёл мировоззрение этих индейцев очень вдохновляющим и правильным», — вспоминает Эверетт.

 

Но не только жизненная философия Пираха пошатнула систему ценностей молодого учёного. Язык аборигенов оказался настолько непохожим на все остальные известные языковые группы, что буквально перевернул традиционное представление о фундаментальных основах лингвистики. «Их язык не столь сложен, сколь уникален. Ничего похожего на Земле больше не встречается». По сравнению с остальными, язык этих людей кажется «более чем странным» — в нём всего семь согласных и три гласных. Зато на Пираха можно говорить, напевать, свистеть и даже общаться с птицами.

НЕТ СНА. Одна их книг, которую Эверетт написал под впечатлением от «невероятных и совсем других индейцев», называется: «Don’t sleep there are snakes!», что дословно переводится: «Не спи, повсюду змеи!» И действительно, среди Пираха не принято спать подолгу — лишь по 20-30 минут и только по мере необходимости. Они убеждены, что длительный сон может менять человека, и, если много спать, есть риск потерять себя, став совсем другим. Режим дня у них отсутствует как факт, а регулярный восьмичасовой сон им просто не нужен. По этой причине они не спят по ночам, а лишь дремлют по чуть-чуть там, где их настигнет усталость. Чтобы не спать, они натирают свои веки соком одного из тропических растений.

СМЕНА ИМЕНИ. Наблюдая изменения своего тела, связанные с этапами взросления и старения, Пираха верят, что всему виной сон. Постепенно меняясь, каждый индеец берёт себе новое имя — это происходит в среднем раз в шесть-восемь лет. Для каждого возраста у них есть свои имена, так что, зная имя, всегда можно сказать, о ком идёт речь — о ребёнке, подростке, взрослом или старике. (Такой же обычай существует и у других народов, в т.ч. и в Европе).

25 лет миссионерства Эверетта никоим образом не повлияли на убеждения Пираха. Зато учёный, в свою очередь, раз и навсегда завязал с религией и ещё сильнее погрузился в научную деятельность, став профессором языкознания. Постигая миры аборигенов, Дэниел то и дело сталкивался с вещами, которые с трудом укладывались в его голове.

НЕТ ЧИСЕЛ. Одно из таких явлений — абсолютное отсутствие счёта и числительных. Индейцы этого племени используют только два соответствующих слова: «несколько» и «много». «Пираха не используют чи́сла, потому, что не нуждаются в них — они прекрасно обходятся без этого. Однажды меня спросили: «Выходит, матери Пираха не знают, сколько у них детей?» Я ответил: «Они не знают точного числа своих детей, но знают их по именам и по лицам. Им не нужно знать число детей, чтобы узнавать их и любить».

НЕТ ЦВЕТА. Ещё более сверхъестественным кажется отсутствие отдельных слов для обозначения цветов. В это сложно поверить, но у аборигенов, живущих посреди наполненных яркими красками тропических джунглей, есть только два слова, обозначающих цвета этого мира — «светлый» и «тёмный». При этом, все Pirahã успешно проходят тест на цветоделение, различая силуэты птиц и животных в смешении разноцветных мазков.

В отличие от соседей из других племён, этот народец не создаёт декоративных узоров на своих телах, что свидетельствует о полном отсутствии искусства. У Пираха нет форм прошедшего и будущего времени. Мифов и легенд здесь также не существует — коллективная память выстраивается лишь на личном опыте самого старого из ныне живущих членов племени. При этом, каждый из них обладает поистине энциклопедическими знаниями о тысячах растений, насекомых и животных — помня все названия, свойства и особенности.

Очередной феномен этих экстраординарных жителей глухой бразильской сельвы — полное отсутствие идеи накопления пищи. Всё, что добывается на охоте или рыбалке, немедленно съедается. А за новой порцией они отправляются только будучи сильно голодными.

 

Если же вылазка за провиантом не приносит результатов, они относятся к этому философски — мол, часто есть также вредно, как и много спать. Мысль о заготовках еды впрок им кажется такой же нелепой, как россказни белокожих людей о едином боге. Пираха едят не более двух раз в день, а порой, и того реже. Наблюдая за тем, как Эверетт с семейством уплетали свой очередной ланч, обед или ужин, Пираха искренне недоумевали «Разве можно столько есть? Вы же так умрёте!»

Бо́льшая часть вещей — общая. С частной собственностью — тоже всё не как у людей. Разве что незамысловатая одежда и личное оружие у каждого свои. Впрочем, если человек не пользуется тем или иным предметом, значит, он ему не нужен. А, следовательно, такую вещь с лёгкостью можно позаимствовать. Если же сей факт расстроит прежнего хозяина, то ему её вернут. Следует также отметить, что дети Пирахa не имеют игрушек, что однако, ничуть не мешает им играть друг с другом, растениями, собаками и лесными духами.

Если задаться целью отыскать на нашей Планете людей, свободных от каких-либо предрассудков, то и здесь Пираха на первом месте. Никакой вымученной радости, никакой фальшивой вежливости, никаких «спасибо», «извините» и «пожалуйста». Зачем всё это нужно, когда Пираха и так друг друга любят без всяких глупых формальностей. Более того, они ни на секунду не сомневаются, что не только соплеменники, но и остальные люди всегда рады их видеть. Чувства стыда, обиды, вины или сожаления им также чужды. Каждый вправе делать то, что хочет. Никто никого не воспитывает и не поучает. Невозможно представить, чтобы кто-то из них украл или убил.

«Вы не встретите у Пираха синдром хронической усталости. Вы не столкнётесь здесь с самоубийством. Сама идея самоубийства противоречит их природе. Я никогда не видел у них ничего, хотя бы отдалённо напоминающего психические расстройства, которые мы связываем с депрессией или меланхолией. Они просто живут сегодняшним днём, и они счастливы. Они поют по ночам. Это просто феноменальная степень удовлетворённости — без психотропных препаратов и антидепрессантов» — делится впечатлениями Эверетт, посвятивший Pirahã более 30 лет своей жизни.

Взаимоотношения детей джунглей с миром сновидений также выходят за привычные для нас рамки. «У них совсем иная концепция объективного и субъективного. Даже когда они видят сны, они не отделяют их от реальной жизни. Опыт, пережитый во сне, считается таким же важным, как опыт, полученный во время бодрствования. Таким образом, если мне снилось, будто я гулял по Луне, то с их точки зрения, я действительно совершил такую прогулку», — поясняет Дэн.

Пираха видят себя неотъемлемой частью природы — детьми леса. Для них лес — это сложный живой организм, по отношению к которому они испытывают неподдельный трепет, а иногда даже страх. Лес наполнен необъяснимыми и странными вещами, которые они и не пытаются разгадать. А ещё там обитает целое множество таинственных духов. Пираха верят, что после смерти непременно пополнят их ряды — тогда-то они и получат ответы на все вопросы. А пока нет никакого смысла забивать себе голову всякой ерундой.

Эверетт неоднократно наблюдал за тем, как его друзья-индейцы крайне оживлённо, во весь голос общаются с невидимыми духами — так, будто это обычные люди. На вопрос, почему же учёный ничего подобного не видит, он всякий раз получал безапелляционный ответ — мол, что тут непонятного — духи пришли не к нему, а к Пираха.

 

 

Вопреки опасениям Дэниела, связанным с возможным исчезновением племени в силу столкновения с Большим Миром, численность Пираха в наши дни возросла с 300 до 700 человек. Находясь в четырёх днях пути по реке, племя и сегодня живёт довольно обособленно. Здесь по-прежнему почти не строят домов и не обрабатывают почву для обеспечения своих нужд, полностью полагаясь на природу. Одежда — единственная уступка Пираха современной жизни. Они крайне неохотно воспринимают блага цивилизации. «Они соглашаются принять только определённые подарки. Им нужна ткань, инструменты, мачете, алюминиевая посуда, нитки, спички, иногда — фонарики и батарейки, крючки и леска. Они никогда не просят ничего крупного — только мелочи», — комментирует Дэн, досконально изучивший нравы и предпочтения своих необычных друзей.

«Я считаю, что они счастливы, потому что не беспокоятся о прошлом и будущем. Они чувствуют, что в состоянии заботиться о своих потребностях сегодня. Они не стремятся получить вещи, которыми не обладают. Если я что-то даю им — хорошо. Если нет — тоже хорошо. В отличие от нас они не материалисты. Они ценят возможность путешествовать быстро и легко. Я никогда и нигде (даже среди других индейцев Амазонии) не встречал столь спокойного отношения к материальным объектам».

Как известно, ничто так не меняет сознание и внутренний мир, как путешествия. И чем дальше от дома удаётся забраться, тем стремительнее и мощнее этот эффект. Выход за рамки знакомого и привычного мира может стать самым сильным, ярким и незабываемым переживанием в жизни. Сто́ит покинуть зону комфорта, чтобы увидеть то, что не видел раньше, и узнать о том, о чём прежде не имел никакого понятия.

«Я часто проводил параллели между мировоззрением Pirahã и дзен-буддизмом», — продолжает Эверетт. «Что же касается Библии, то я понял, что в течение длительного времени был лицемером, потому что сам до конца не  верил в то, что говорил. Человек — куда более сложное существо, чем рассказывает Священное Писание, а религия не делает нас ни лучше, ни счастливее. В настоящее время я работаю над книгой под названием «Мудрость Путешественников» — о  том, насколько важные и полезные уроки мы можем получить от людей, которые сильно отличаются от нас самих. И чем больше эти отличия, тем большему мы можем научиться. Ни в одной библиотеке вы не получите столь ценного опыта».

Вряд ли у кого-то на этой Планете найдётся точное определение того, что такое счастье. Возможно, счастье — это жизнь без сожалений и страха перед будущим. Людям мегаполисов сложно понять, как вообще такое возможно. Зато, туземцы из племени Пираха, живущие «здесь и сейчас», по-другому просто не умеют. То, чего они не видят сами, для них не существует. Такие люди не нуждаются в Боге.  «Нам не нужны небеса, нам нужно то, что на земле», — говорят самые счастливые люди на свете — люди, с лиц которых никогда не сходит улыбка — индейцы Пираха.

Сегодня в Большом Мире только три человека говорят на языке Pirahã — Эверетт, его бывшая жена, и миссионер, который был предшественником Дэниела в затерянных джунглях Амазонки.

соавтор статьи Sasha Plastinkin

 

 

 

 

Пираха́н (тж. пира́ха[1], мура-пираха, пираа, порт. pirahã, pirarrã) — народ охотников-собирателей Амазонии, ветвь МУРА. Самоназвание — Hi’aiti’ihi («прямые», в отличие от прочих — «кривоголовых»)[2]. Живут на реке Маиси в современной Бразилии (муниципалитеты Умайта и Маникоре штата Амазонас). Численность — около 420 человек (2010) [3]. Особый интерес к народу со стороны науки вызван языком пирахан, поскольку поставлено под сомнение наличие в нём РЕКУРСИИ и возможности говорить о чём-либо кроме того, что происходит здесь и сейчас, хотя обе эти черты претендуют на роль критериев отличия человеческого языка от систем коммуникаций животных[4].

ОБРАЗ ЖИЗНИ

Живут в моноэтнических деревнях. Журналист Джон Колапинто, посетивший пирахан в 2006, описал деревню как группу расположенных вдоль берега хижин на четырёх столбах, без стен и пола, с крышей из пальмовых листьев, единственная мебель которых — кровать в форме деревянного помоста. Хижина рассчитана на семью из 3—4 человек.

Имущество состоит из горшка, кастрюли, ножа и мачете. Мужчины одеваются в готовые рубашки, футболки, шорты; женщины шьют платья из хлопчатобумажной ткани, носят ожерелья из раковин, перьев, зубов и бусин. Утварь, одежда и ткань вымениваются у речных торговцев на бразильский орех, древесину и жевательную смолу; луки, стрелы и мешки из пальмовых листьев делают сами. Торговыми сделками и охотой занимаются мужчины. Согласно Эверетту, в перечень покупок входят молоко в порошке, порох, виски, сахар и каноэ, которые пирахан технически способны делать, но не желают; а распространенной платой, кроме орехов, служит секс с местными женщинами[6]. Возле деревни в полудиком состоянии растет маниока, которую растирают на муку. Еду впрок не заготавливают.[5]

Все жители пирахан считают длительный сон опасным и поэтому спят полифазным сном четыре раза в сутки по 30 минут каждые шесть часов.[

СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА

Нет социальной иерархии, в том числе вождей, нет для этого и экономической базы: блага общедоступны и не запасаются. Брак эндогамный, однако, не возбраняется секс с чужаками, что является вероятной причиной отсутствия признаков вырождения.

ВОСПРИЯТИЕ МИРА

Пирахан опираются на информацию, которую получают своими органами чувств в настоящий момент, либо которую таким же способом получают другие ныне живущие люди. Эверетт назвал это «принципом непосредственного опыта» (immediacy-of-experience principle). По данным Эверетта, у пирахан нет декоративного искусства, и они не умеют рисовать[10].

Пирахан способны сделать скульптурную модель незнакомого им ранее сложного предмета — например, гидроплана, — но только пока его видят, а когда он улетает, теряют интерес и к модели. Коллективная память не распространяется дальше двух поколений. Считают, что мир всегда был такой, как сейчас. Эверетт сообщал, что у пирахан нет представления о творении и богах. По данным Эверетта, у пирахан есть представления о духах, и вера в то, что они их регулярно видят в виде объектов окружающего мира, например животных, растений или других людей [6].

 

Миссионерам за полвека не удалось обратить пирахан в христианство, так как им непонятна апелляция к их будущей судьбе, а также к личности Христа, с которым миссионеры лично не общались[5]. Другие этнографы приводили данные о присутствии у пирахан мифов, в том числе космогонических.

Эксперименты на восприятие количества

Эксперименты были проведены до появления у пирахан школы. Питер Гордон заключил, что пирахан плохо оперируют с количеством больше трёх. [11]. Этой же группой экспериментально подтверждено отсутствие числительных. Пирахан используют относительные термины h’oi, ho’i и ba’agiso, каждый последующий из которых означает количество, большее, чем предыдущий, но число предметов, которые отделяют одно количество от другого, не фиксировано; пирахан выбирает термин по ситуации, и мнение других может не совпадать с его мнением. Один предмет всегда ho’i, но этим словом могут обозначаться и другие количества.

Экспериментаторы пришли к выводу, что пирахан понимают количественную разницу, даже если она составляет один предмет, но отсутствие абстрактных терминов для числа затрудняет для них перенос информации о количестве в пространстве и времени. Таким образом, понятие числа — это одно из изобретений, расширяющих когнитивные возможности человека, подобно алфавиту, но не обязательная черта человеческого языка[12].

Дискуссия о когнитивных способностях

Открытие особенностей языка и когнитивных способностей пирахан активизировало дискуссию о корреляции языка и когнитивных способностей человека вообще. В обсуждении феномена пирахан приняли участие ведущие лингвисты, изучающие функционирование человеческого языка. Брент Берлин предположил, что язык пирахан отражает стадию развития синтаксиса, уже пройденную другими языками. Стивен Левинсон высказался против возможной интерпретации, будто бы пирахан менее умны, чем остальные, и в этом солидарен с Эвереттом; Анна Вежбицкая заявила, что люди являются такими же людьми независимо от потенциального решения вопроса о различии или равенстве их когнитивных способностей [5].

ки славянских культур, 2016. 384 с. ISBN 978-5-9907947-6-4

 

 

 

https://www.newyorker.com/magazine/2007/04/16/the-interpreter-2

Перевернуло ли наше понимание языка какое-то далекое амазонское племя?

От Джон Колапинт о 9 апреля 2007 г. Дэн Эверетт считает, что Пираха подрывает идею Ноама Хомского  об универсальной грамматике.

Однажды утром в июле прошлого года в тропических лесах на северо-западе Бразилии мы с Дэном Эвереттом, американским профессором лингвистики, вышли с понтона гидросамолета Cessna на пляж, граничащий с рекой Майчи, узким, резко извилистым притоком Амазонки. На берегу над нами было около тридцати человек — невысокие темнокожие мужчины, женщины и дети — одни с луками и стрелами, другие с младенцами на бедрах. Люди, члены племени охотников-собирателей под названием пираха, ответили на вид Эверетта — крепкого телосложения человека пятидесяти пяти лет с рыжей бородой и громким голосом бывшего евангелистского служителя — приветствием, которое звучало как обилие экзотических певчих птиц, мелодичная болтовня, едва различимая для непосвященных, как человеческая речь.

Не связанный с каким-либо другим существующим языком и основанный всего на восьми согласных и трех гласных, язык пираха имеет одну из простейших известных звуковых систем. Тем не менее, он обладает таким сложным набором тонов, ударений и длин слогов, что его носители могут полностью отказаться от своих гласных и согласных и петь, гудеть или насвистывать разговоры. Этот язык настолько сбивает с толку европейцев, что до тех пор, пока Эверетт и его жена Керен не прибыли к пираха в 1970-х годах, ни одному постороннему не удавалось овладеть им. Эверетт в конце концов отказался от христианства, но он и Керен провели последние тридцать лет, то и дело, живя с племенем, и за это время они выучили пираха, как никто другой западный человек.

« Xaói hi gáísai xigíaihiabisaoaxái ti xabiíhai hiatíihi xigío hoíhi», — сказал Эверетт прерывистым стаккато языка, представляя меня как человека, который «останется ненадолго» в деревне. Мужчины и женщины ответили хором: « Xaói hi goó kaisigíaihí xapagáiso ». Эверетт повернулся ко мне. «Они хотят знать, что вы называете«кривой головой ». ”

«Кривая голова» — это термин племени для обозначения любого языка, кроме пираха, и это явное уничижительное слово. Пираха считают все формы человеческого дискурса, кроме их собственного, смехотворно низшими, и среди амазонских народов они уникальны тем, что остаются ОДНОЯЗЫЧНЫМИ. Они игриво перебрасывали мое имя между собой, слегка изменяя его при каждом повторении, пока оно не превратилось в неузнаваемый слог. Они больше никогда его не произносили, а вместо этого дали мне веселое имя пираха: Kaaxáoi, имя человека пираха из деревни вниз по реке, на которого, как они думали, я похож. «Это полностью соответствует моему основному тезису о племени», — сказал мне Эверетт позже. «Они отвергают все, что находится вне их мира. Они просто не хотят этого, и так было с того дня, когда бразильцы впервые нашли их в этих джунглях в семнадцати сотнях ».

В пирахах, писал Эверетт, нет чисел, нет фиксированных цветовых терминов, нет совершенного времени, нет глубокой памяти, нет традиций искусства или рисования, и нет слов для «все», «каждый», «каждый», «большинство» или «несколько» — термины количественной оценки, которые, по мнению некоторых лингвистов, являются одними из общих строительных блоков человеческого познания.

 

Однако наиболее ярким заявлением Эверетта было то, что Pirahã не показывает никаких доказательств РЕКУРСИИ, лингвистической операции, которая состоит из вставки одной фразы в другую того же типа, как когда говорящий объединяет отдельные мысли («человек идет по улице», «Мужчина в цилиндре») в одно предложение («Человек в цилиндре идет по улице»). Ноам Хомский, влиятельный теоретик лингвистики, недавно пересмотрел свою теорию универсальной грамматики, утверждая, что рекурсия является краеугольным камнем всех языков и возможна благодаря уникальным когнитивным способностям человека.

«Первые несколько лет, которые я был здесь, я был разочарован тем, что не пошел к «красочной» группе людей (татуировака), — сказал мне Эверетт. «Я подумал о людях в Шингу, которые раскрашивают себя, используют пластинки для губ и устраивают фестивали. Но потом я понял, что это самая интенсивная культура, которую я когда-либо мог надеяться испытать.

ЭТО КУЛЬТУРА, НЕВИДИМАЯ НЕВООРУЖЕННЫМ ГЛАЗОМ, НО НЕВЕРОЯТНО МОЩНАЯ, САМАЯ МОГУЩЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА АМАЗОНКИ. НИКТО НЕ СОПРОТИВЛЯЛСЯ ТАКИМ ПЕРЕМЕНАМ В ИСТОРИИ АМАЗОНКИ, А МОЖЕТ, И ВСЕГО МИРА ».

ФОНЕМЫ (звуки, из которых состоят слова) были чрезвычайно сложными, ВКЛЮЧАЯ НОСОВОЕ НЫТЬЕ, РЕЗКИЕ ВДОХИ И ЗВУКИ, ИЗДАВАЕМЫЕ ХЛОПКАМИ ИЛИ ХЛОПКАМИ ГУБ. Отдельные слова было трудно выучить, поскольку пираха обычно сокращают существительные до односложных. Также смущала тональность языка: значения слов зависят от изменения высоты тона. (Слова, обозначающие «друг» и «враг», различаются только высотой одного слога.) Задача Генрихсов усложнилась еще и тем, что у пираха, как и у нескольких других амазонских языков, есть мужские и женские версии: женщины используют на один меньше согласных, чем мужчины.

Жители деревни приветствовали Эверетта и его жену, но прошли месяцы, прежде чем они смогли провести простой разговор в Пирахане. «В мире очень мало мест, где нужно изучать язык, на котором нет общего, — сказал мне Эверетт. «Это называется одноязычной полевой ситуацией». Этой технике он обучался у своего учителя в SIL, покойного Кеннета Л. Пайка,. Пайк, создавший метод языкового анализа под названием TAGMEMICS, научил Эверетта начинать с нарицательных существительных. «Вы знаете слово, обозначающее «палка», — сказал Эверетт. «Затем вы пытаетесь получить выражение для «две палки », потом «одна палка падает на землю », « две палки падают на землю ». Вы должны разыграть все, чтобы получить базовое представление о том, как работает структура предложения — где находятся подлежащее, глагол и объект ».

Как я узнал в начале своего визита в Пираха, это трудный процесс. Однажды утром, когда я наносил репеллент от насекомых, за мной наблюдал пожилой человек из племени пираха, который спросил Эверетта, что я делаю. Стремясь пообщаться с ним на языке жестов, я сжал вместе большой и указательный пальцы правой руки и стал водить ими по воздуху, издавая жужжащий звук ртом. Затем я поднес пальцы к предплечью и хлопнул по тому месту, где мои пальцы упали. Мужчина выглядел озадаченным и сказал Эверетту: «Он ударил себя». Я попробовал еще раз, на этот раз, издав более настойчивое жужжание. Мужчина сказал Эверетту: «Самолет приземлился у него на руке». Когда Эверетт объяснил ему, что я делаю, мужчина посмотрел на меня с жалостливым презрением и отвернулся. Эверетт рассмеялся. «Вы пытались рассказать ему что-то о своем общем состоянии — вас беспокоят ошибки», — сказал он. «Они никогда не говорят так, и они никогда не могли этого понять. ОШИБКИ — ЭТО ЧАСТЬ ЖИЗНИ».

 

 

Эверетт утверждает, что у этого племени нет коллективной памяти, которая насчитывает более одного или двух поколений, и нет оригинальных мифов о творении. На вопрос о том, что существовало до пираха и леса, говорит Эверетт, люди неизменно отвечают: «Так было всегда».

Эверетт также узнал, что у пираха нет фиксированных слов для обозначения цветов, и вместо этого используются описательные фразы, которые меняются от одного момента к другому. «Так что, если вы покажете им красную чашку, они, скорее всего, скажут: «Это похоже на кровь», — сказал Эверетт. «Или они могли бы сказать:«Это похоже на vrvcum »- местную ягоду, которую они используют для извлечения красного красителя».

.

В конце пятидесятых, когда Хомский, тогда еще молодой профессор Массачусетского технологического института, впервые начал привлекать внимание, бихевиоризм доминировал в социальных науках. Хомский написал, что способность детей составлять грамматические предложения, которые они никогда раньше не слышали, доказывает, что обучение речи не зависит от подражания, инструкций или вознаграждений. Как он выразился в своей книге «Размышления о языке» (1975), «ПОЗНАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА БЫЛО БЫ ВЫДАЮЩИМСЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫМ ДОСТИЖЕНИЕМ ДЛЯ СУЩЕСТВА, НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕННОГО СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ ЭТОЙ ЗАДАЧИ».

ХОМСКИЙ ПРЕДПОЛОЖИЛ, ЧТО ОПРЕДЕЛЕННАЯ СПОСОБНОСТЬ К ЯЗЫКУ ЗАКОДИРОВАНА В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ МОЗГЕ ПРИ РОЖДЕНИИ. Он описал его как «языковой орган», который снабжен неизменным набором правил — универсальной грамматикой, — общей для всех языков, независимо от того, насколько они различны.

В начале девяностых Эверетт начал перечитывать работы Эдварда Сепира, прусского ученого, умершего в 1939 году. Его больше интересовали вариации, делавшие каждый язык уникальным. В своей книге «Язык» 1921 года Сапир заявил, что ЯЗЫК — ЭТО ПРИОБРЕТЕННЫЙ НАВЫК, который «меняется по мере изменения всех творческих усилий — возможно, не так сознательно, но, тем не менее, так же верно, как религии, верования, обычаи и искусства разных народов». Хомский, однако, считал, что культура играет небольшую роль в изучении языка и что посещение отдаленных уголков мира для записи загадочного бабла почти исчезнувших языков было бессмысленным занятием. Взгляды Хомского возобладали. Эверетт начал подвергать сомнению первый принцип лингвистики Хомски: младенцы не могут выучить язык, если принципы грамматики не были заранее заложены в их мозг. Младенцы купаются в речи с того момента, как они приобретают способность слышать в утробе матери, рассуждал Эверетт, и родители и опекуны тратят огромную энергию на обучение детей тому, как произносить слова и составлять из них предложения — процесс, который длится годы.

Неужели правда, что язык, как утверждал Хомский, просто «растет, как любой другой орган тела»? Эверетт не отрицал существования биологической способности языка — люди не могли бы говорить, если бы они не обладали необходимой для этого неврологической архитектурой. Но, убежденный, что культура играет гораздо большую роль, чем учитывала теория Хомского, он решил, что ему необходимо «радикально пересмотреть весь мой подход к проблеме».

Прошло более десяти лет с тех пор, как Эверетт совершил какую-либо согласованную миссионерскую работу — отражение его угасающей религиозной веры. «По мере того, как я читал больше, углублялся в философию и встречал много друзей, которые не были христианами, мне стало трудно поддерживать структуру убеждений в сверхъестественном», — сказал он. Но он был склонен вернуться на Амазонку отчасти потому, что надеялся возродить свою веру, а отчасти потому, что разочаровался в теории, которая была основой его интеллектуальной жизни на протяжении двух десятилетий. «Я больше не мог поверить в мировоззрение Хомского, — сказал мне Эверетт, — и я начал чувствовать, что учёные — это пустой и незначительный способ провести свою жизнь».

Осенью 1999 года Эверетт уволился с работы, и на берегу реки Майчи он и Керен построили из четырнадцати тонн железной древесины, защищенный от насекомых и змей, двухкомнатный дом размером восемь на восемь метров, который он был доставлен на лодке. Эверетт оборудовал дом газовой плитой, морозильной камерой с приводом от генератора, системой фильтрации воды, телевизором и DVD-плеером. «После двадцати лет жизни, как пираха, у меня были проблемы с черновой обработкой, — сказал он. Он погрузился в миссионерскую работу, перевел Книгу Луки на пираха и прочитал ее членам племени. Однако его рвение вскоре рассеялось. Убежденный, что пираха не придает Библии духовного значения, Эверетт в конце концов признал, что и он этого не сделал. Он объявил себя атеистом и проводил время, ухаживая за домом и изучая лингвистику. …Другие племена в Австралии, на островах Южного моря, в Африке и на Амазонке имеют числовую систему «один-два-много», но с важным отличием: они могут научиться считать на другом языке. Пираха никогда не могли этого сделать, несмотря на согласованные усилия Эвереттов, чтобы научить их считать до десяти на португальском языке.

Хотя пираха не допускают браков за пределами своего племени, они долгое время обновляли свой генофонд, разрешая женщинам спать с посторонними. «Кроме того, — сказал Гордон, — если бы происходило какое-то инбридинг или умственная отсталость в Аппалачах, вы бы увидели это в линии волос, чертах лица, двигательных способностях. Это кровоточит. Они ничего из этого не показывают ». Гордон предположил, что пираха поддержали противоречивую гипотезу, выдвинутую в начале прошлого века Бенджамином Ли Уорфом, учеником Сепира. УОРФ УТВЕРЖДАЛ, ЧТО СЛОВА В НАШЕМ СЛОВАРЕ ОПРЕДЕЛЯЮТ, КАК МЫ ДУМАЕМ. Гордон писал, что поскольку у пираха нет слов для обозначения чисел больше двух, у них ограниченная способность работать с количествами, превышающими это. «Это язык, влияющий на мысль», — сказал мне Гордон. Его статья «Численное познание без слов: свидетельства из Амазонии» была с энтузиазмом воспринята кружком «нео-уорфианских» лингвистов по всему миру.

 

Эверетт предложил новое объяснение многих загадок, которые его терзали. Вдохновленный культурным подходом Сапира к языку, он выдвинул гипотезу о том, что племя воплощает в себе дух жизни в настоящем, настолько мощный, что он повлиял на все аспекты жизни людей. ПРИВЕРЖЕННЫЕ СУЩЕСТВОВАНИЮ, В КОТОРОМ РЕАЛЕН ТОЛЬКО НАБЛЮДАЕМЫЙ ОПЫТ, ПИРАХА НЕ ДУМАЮТ И НЕ ГОВОРЯТ АБСТРАКЦИЯМИ — И, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, НЕ ИСПОЛЬЗУЮТ ТЕРМИНЫ ЦВЕТА, КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ, ЧИСЛА ИЛИ МИФЫ. Эверетт указал на слово XIBIPÍO как на ключ к разгадке того, как пираха воспринимают реальность исключительно в соответствии с тем, что существует в пределах их непосредственного опыта — что Эверетт определил как все, что они могут видеть и слышать, или что кто-то из живущих видел и слышал. «Когда кто-то ходит по излучине реки, пираха говорят, что этот человек не просто ушел, а xibipío -«лишился опыта », — сказал Эверетт. «Они используют ту же фразу, когда мерцает пламя свечи. Свет «входит и выходит из опыта»”.

 

Для Эверетта непоколебимая приверженность пираха эмпирической реальности — он назвал это «принципом непосредственности опыта» — объяснила их сопротивление христианству, поскольку пираха всегда реагировали на истории о Христе, спрашивая: «ВЫ ВСТРЕЧАЛИ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА? ” Когда сказали, что Христос умер две тысячи лет назад, пираха отреагировали так же, как и на то, что я использовал репеллент. Это объяснило их неспособность создать запасы продовольствия, поскольку для этого требовалось планирование будущего, которого еще не было; это объясняло то, что мальчики, делая модели самолетов, не способствовали развитию традиции создания скульптур, поскольку модели выражали лишь кратковременный всплеск возбуждения, сопровождающий вид реального самолета. Это объясняло отсутствие у пираха оригинальных историй о том, как они возникли, поскольку это была загадка, похороненная в прошлом, за пределами опыта их предков.

Эверетт был убежден, что принцип непосредственности опыта пираха пошел еще дальше, «распространив свои щупальца», как он выразился, «глубоко в их основную грамматику» до той особенности, которая, как утверждал Хомский, присутствовала во всех языках: рекурсии. Хомский и другие эксперты используют этот термин для описания того, как мы строим даже самые простые высказывания. «Девушка прыгнула на кровать» состоит из существительного («девушка»), глагола («прыгнула») и предложной фразы («на кровати»). Теоретически, как подчеркивал Хомский, можно продолжать вставлять куски языка внутрь других кусков до бесконечности, создавая таким образом бесконечное предложение («Человек, который носит цилиндр, слегка раздавленный по краям, но при этом совершенно элегантный идет по улице, которую недавно вытащила бригада строителей, которые, как правило, делали перерывы на кофе, которые были слишком долгими, когда ели хот-дог, который был… »). Или можно создавать предложения с бесконечным разнообразием.

Способность генерировать неограниченный смысл, помещая одну мысль в другую, составляет суть теории Хомского — то, что он называет, цитируя немецкого лингвиста начала девятнадцатого века Вильгельма фон Гумбольдта, «бесконечным использованием конечных средств».

Однако, по словам Эверетта, пираха не используют рекурсию для вставки фраз друг в друга. Вместо этого они излагают мысли в дискретных единицах. Когда я спросил Эверетта, могут ли пираха сказать на их языке: «Я видел, как собаку, которая шла у реки, укусила змея», он ответил: «Нет. Им придется сказать: «Я видел собаку. Собака была на пляже. Змея укусила собаку. Эверетт объяснил, что, поскольку пираха принимают за реальное только то, что они наблюдают, их речь состоит только из прямых утверждений («Собака была на пляже»), и он утверждает, что встроенные предложения («это было у реки») не утверждения, а подтверждающая, количественная или уточняющая информация — другими словами, абстракции.

В своей статье Эверетт утверждал, что РЕКУРСИЯ – это, прежде всего, когнитивная, а не лингвистическая черта. Он процитировал влиятельную статью 1962 года «Архитектура сложности» Герберта Саймона, экономиста, и специалиста по информатике, который утверждал, что встраивание сущностей в подобные сущности (в рекурсивную древовидную структуру типа central к лингвистике Хомского) — это просто естественная организация информации людьми. «Microsoft Word организован в виде древовидной структуры, — сказал Эверетт. «Вы открываете одну папку, и она разделяется на две другие, а та разделяется на две другие. Это древовидная структура. Саймон утверждает, что это важно для того, как люди организуют информацию, и присутствует во всех системах человеческого интеллекта. Если Саймон прав, для этого не требуется никаких конкретных лингвистических принципов, потому что это всего лишь общее познание ». Или, как иногда любит выражаться Эверетт: «Способность вкладывать мысли в другие мысли — это то же самое, что и люди, потому что мы умнее других видов». Эверетт говорит, что у пираха есть эта когнитивная черта, но она отсутствует в их синтаксисе из-за культурных ограничений.

Некоторые ученые считают, что утверждение Эверетта о том, что пираха не используют рекурсию, равносильно названию их глупыми. Стивен Левинсон, нео-уорфский директор Группы по изучению языка и познания в Институте психолингвистики Макса Планка в Нидерландах, критиковал Эверетта в печати за то, что он «заставил пираха походить на бессмысленных носителей почти нечеловечески простой культуры». Анна Вежбицкая, лингвист из Австралии, также была обеспокоена этой газетой и сказала мне: «Я думаю, что с точки зрения — я не знаю — человеческой солидарности, прав человека и так далее, это действительно очень важно знать, что это вопрос, который многие люди не осмеливаются поднять, независимо от того, обладаем ли мы такими же когнитивными способностями, мы, люди ».

 

Эверетт отверг такую критику, поскольку он прямо заявляет в статье, что необычные аспекты пираха не являются результатом умственной отсталости. По его словам, ребенок пираха, родившийся из джунглей при рождении и воспитанный в любом городе мира, без труда выучит местный язык. Более того, как отметил Эверетт, пираха в высшей степени одарены всеми способами, необходимыми для обеспечения их дальнейшего выживания в джунглях: они знают о пользе и местонахождении всех важных растений в своем районе; они понимают поведение местных животных и понимают, как их ловить и избегать; и они могут войти в джунгли обнаженными, без инструментов или оружия, а через три дня выйти из них с корзинами фруктов, орехов и мелкой дичи. «Они могут пережить любого, любого другого индейца в этом регионе», — сказал он. «Они очень умные люди. Мне никогда не приходило в голову, что, говоря, что им не хватает вещей, которые, по мнению Левинсона или Вежбицкой, они должны иметь, они называют их бездумными идиотами.

Современные лингвисты обычно избегают спекуляций о том, как люди вообще приобрели язык. Сам Хомский давно продемонстрировал отсутствие интереса к происхождению языка и выразил сомнение по поводу дарвиновских объяснений. Более того, теория универсальной грамматики Хомского, которая, как считалось, изображала язык как сложную систему, полностью сформировавшуюся в мозгу, препятствовала исследованию того, как язык развивается. Берлин считает, что Pirahã может предоставить моментальный снимок языка на более ранней стадии синтаксического развития.

 

 

10 НОЯБРЯ 2020. нОВАЯ ССЫЛКА.

https://www.maximonline.ru/longreads/_article/mesto-gde-bolshe-100-let-sobirayutsya-samye-vliyatelnye-lyudi-ssha-dlya-strannykh-ritualov/?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com