ГРУЗИНСКИЙ ЗАГОВОР 1832 г. против России
ИСТОЧНИК: http://ru.wikipedia.org/wiki
Гозалишвили Г.К. Заговор 1832 года и либеральное движение в России. — Заговор 1832 года. Введение, материалы, комментарии, т. III, 1970, с. 9, 16—24.
Заговор 1832 года отличался от национальных восстаний предшествующей эпохи, по меньшей мере, тремя признаками. Первый. Заговор не был стихийным явлением – он был глубоко продуманным и спланированным. Второй. Заговор не был локальным, он стал общегрузинским явлением. Третий. Заговорщики проделали серьезную работу по выработке программы действий. Правда, единого мнения по всем программным вопросам достигнуто не было. .
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЗАГОВОРА.
В 20-х годах XIX века на арену деятельности выступило поколение грузинской аристократии, сознательная жизнь которого началась в условиях российского господства. Это поколение, в отличие от предыдущего, намного лояльнее относилось к России и встало на путь примирения с российским правительством. Однако со временем, в Москве и Петербурге началось оживление грузинского национального движения. Его организаторами были представители царского дома Багратионов.
Грузины, жившие в ту пору в России, были знакомы с тайной деятельностью организации русских декабристов — «Союз спасения», или «Союз благоденствия» (1816—1821 гг.),
Северное общество во главе с Рылеевым и Южное общество декабристов во главе с Пестелем, о чем свидетельствуют обнаруженные среди бумаг С. Додашвили письма К. Рылеева, перевод Григолом Орбелиани его же, т. е. Рылеева, стихотворения «Исповедь Наливайко», проповедование Давидом Багратиони западноевропейских и освободительных идей, признание 3. Чолокашвили того, что «если сами русские, чувствуют несправедливость своего правительства, мы должны это чувствовать сильнее», также знание того, что Пестель советовал «обязательно вернуть Польшу, Грузию и другие области их прежним владельцам». [3]
3. Гозалишвили Г.К. Заговор 1832 года и либеральное движение России. — Заговор 1832 года. Введение, материалы, комментарии, т. III, 1970, с. 9, 16—24.
В 1825 году в Петербурге под руководством царевича Димитрия был сформирован первый тайный кружок (общество), где обсуждался план освобождения Грузии от России.
В 1826 году в Москве создается вторая тайная организация (кружок) под руководством царевича Окропира. Активными членами кружка являлись: Давид Орбелиани, Соломон Додашвили, Георгий Эристави и другие. Связь с Грузией для решения вопроса о начале практических действий осуществлял Соломон Додашвили.
В 1827-1829 годах центр заговорщиков из России переместился в Тбилиси.
В 1830-1832 годах руководящую роль в тбилисских тайных организациях выполняли: Александр Орбелиани, Элизбар Эристави и Соломон Додашвили. Помимо Тбилиси, заговорщики развернули работу почти во всех уголках Грузии. Заговорщики имели своих представителей почти во всех уголках Грузии. Тайному обществу обещали большую помощь князь Давид Дадиани из Мегрелии и князь Константин Шарвашидзе из Абхазии.
Они ставили также целью вовлечение в борьбу
против России всех кавказских народов.
ПРОГРАММА ЗАГОВОРА.
Программа заговора выдвигала главное требование – «ГРУЗИЯ ДЛЯ ГРУЗИН», или освобождение Грузии от российского господства. Одна часть заговорщиков мирилась с российским господством и борьбу против него предусматривала в отдаленном будущем. Вторая часть была сторонником восстания против России и считала вполне реальным создание независимого государства и его сохранение. Третья часть считала вполне возможным вхождение в состав Российской империи мирным путем на правах автономного царства.
СОЦИАЛЬНАЯ БАЗА ЗАГОВОРА. Абсолютное большинство заговоршиков составляли грузинские аристократы. В случае вооруженного восстания против России заговорщики намеревались вовлечь в борьбу крестьянство и тбилисских ремесленников.
ВОПРОС О СОЮЗНИКЕ. Заговорщики, естественно, с самого же начала искали союзника.
В Российской империи они видели союзника в лице поляков. В 1830-1831 годах в Польше вспыхнуло большое восстание против России, и грузины решили воспользоваться этим.
Заговорщики искали союзника и в чеченцах, а также дагестанцах, которые в начале 1830-ых годов XIX века подняли восстание против России.
Заговорщики надеялись и на помощь Франции и Англии.
ВОПРОС ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА. В вопросе государственного устройства Грузии среди заговорщиков не было единого мнения. Монархическому строю давали предпочтение в основном царевичи, стремившиеся восстановить царскую династию Багратионов. Согласно проекту конституционной монархии, должен был сформирован двухпалатный парламент. Председателем верхней палаты должен был стать царь, членами же – министры.. Сторонником республиканского строя был Соломон Додашвили. О его проекте конкретных сведений не имеется.
4. ПРОВАЛ ЗАГОВОРА. Заговорщики специально подбирали время для начала восстания. Самым подходящим моментом они сочли восстание, происходящее в Польше в 1830-1831 годах. В надежде на получение помощи предусматривалась связь с иностранными странами. Этот план провалился вследствие поражения польского восстания.
Подготовка к восстанию возобновилась в 1832 году, когда в связи с восстанием горцев на Северном Кавказе главноуправляющий Грузией Розен отправился туда с войском. Вывод войска из Грузии заговорщики сочли подходящим моментом для начала восстания. Но надежды заговорщиков и на этот раз не оправдались. Русские нанесли поражение северокавказским горцам и основная часть российских войск вернулась в Тбилиси.
В ноябре 1832 года заговорщики выработали новый план. Он назывался «Распоряжением первой ночи». Восставшие должны были занять крепость и разоружить российские войска, стоявшие в Тбилиси и его окрестностях. С этой целью заговорщики князья готовили специальные вооруженные отряды из числа своих крестьян. Одной части заговорщиков было поручено в Тбилиси на Татарской площади вывести народ с иконами богоматери в руках. План заговорщиков предусматривал суровое наказание для противников и изменников заговора. Но разоружение и поражение российских войск, стоявших в Тбилиси, было нелегким делом. К тому же так же нелегко было вывести народ на улицы.
Согласно плану, на бал, устроенный в доме Луарсаба Орбелиани, должны были быть приглашены главноуправляющий, военные и гражданские лица высокого ранга. В час ночи должно было начаться осуществление плана «Распоряжение первой ночи». На банкете должны были арестовать русских чиновников, что, по мнению заговорщиков, облегчило бы разоружение российских войск. Восстание должно было начаться 6 декабря 1832 года, затем его перенесли на 20 декабря. Но заговорщики не успели осуществить свой план, так как 9 декабря один из активных участников заговора князь Иасе Палавандишвили, выдал заговорщиков.
Заговор был раскрыт следующим образом: члены организации поручили Иасе Палавандишвили вовлечь в заговор своего брата – гражданского губернатора Тбилиси Николоза Палавандишвили. Иасе сообщил брату о намерении заговорщиков и попросил его принять в нем участие. Неожиданно Николоз Палавандишвили в категорической форме потребовал от брата сообщить о заговоре властям. Он уверял брата, что выдачей заговора он спасет не только себя, но и заговорщиков, в противном случае Николоз грозил брату самоубийством. Иасе Палавандишвили уступил брату и выдал заговор.
5. НАКАЗАНИЕ УЧАСТНИКОВ ЗАГОВОРА.
Участники заговора были арестованы. После следствия были осуждены 38 человек. Суд присудил смертную казнь активным участникам заговора, но император Николай I облегчили приговор – всем отменил смертную казнь. Участники заговора были сосланы в губернии Европейской части России на разные сроки. В числе сосланных были: Элизбар Эристави, Александр Орбелиани, Соломон Додашвили, Александр Чавчавадзе, Димитрий Кипиани, Георгий Эристави, Соломон Размадзе и другие.
ЗАГОВОР 1832 года оставил неизгладимый след в истории национального движения и вообще в истории Грузии. Заговор свидетельствовал о том, что попытка ассимиляции грузинского народа (???) и превращение Грузии в неотъемлемую часть Российской империи потерпела крах. В то же время заговор 1832 года стал стимулом к началу большого национального движения последующей эпохи.
СОЛОМОН ДОДАШВИЛИ был сослан в Вятку.
Опубликовано в журнале:
«Дружба Народов» 2000, №10
Нация и мир
Анжелика Додаева-Магарская
СОЛОМОН ВЕРНУЛСЯ НА РОДИНУ
http://magazines.russ.ru/authors/m/magarskaya/
Настоящая публикация — фрагмент книги Анжелики Михайловны Додаевой-Магарской, литератора, переводчицы, наследницы славного грузинского рода Додаевых-Магарских.
ОТРЫВОК
По древним летописям, Вятка основана была новгородцами в 1374 году. Что же представлял собой этот город ссыльнопоселенцев к моменту прибытия туда Соломона Додаева?
По воспоминаниям направленного в Вятку в качестве ревизора чиновника Московской межевой канцелярии П.Л. Яковлева, которые приводит в своей книге вятский краевед Е. Петряев, “Вятка выстроена была правильно, улицы ее прямы и широки, везде тротуары для пешеходцев, собор и церкви, числом 19, великолепны. Одних каменных домов 83… Местоположение города очень красиво. Он стоит на горе, внизу — река, кругом множество богатых сел… Образ жизни здесь обыкновенно, как и везде в провинции, но Вятку не должно сравнивать с другими городами: здесь нет дворянства. Жители города состоят из служащих чиновников, купцов и мещан, и, сказать ли откровенно, мне нравится Вятка потому, что в ней нет барской спеси… Все здесь заняты и нет неслужащих. Чиновники съехались со всех сторон России, но более — из столицы. Оттого вы не приметите в обществе ничего похожего на провинциальное. Увидя всех вместе, вы подумаете, что вы в Москве или лучше в Петербурге: содержание разговоров, занятия, тон обращения, все покажет вам, что вы не в провинции… Кстати о чтении: сюда выписываются все журналы”.
От себя замечу, кстати, ошибочность мнения об отсутствии дворянства: в Вятке, правда в качестве ссыльных, оказался цвет российской аристократии и интеллигенции того времени. Сюда возвращались с каторги на поселение декабристы, сюда были сосланы участники польских восстаний (в их числе родич бабушки Марии Лукаш Рутковский), а также пленные французы, немало способствовавшие отличному обучению вятичей в гимназиях французскому языку.
“Благодаря одному из них, Геро (Hero), по возвращении в Париж служившему в редакции журнала «Энциклопедическое обозрение» и поддерживавшему связь с «Московским телеграфом», французские читатели впервые узнали об А.С. Пушкине и И.А. Крылове”, — писал Е. Петряев.
Надо думать, эта “аристократическая прослойка” действовала на вятское общество самым благотворным образом. <…>
Мне неизвестно, каким путем негласное ходатайство доброжелателей в поддержку Соломона достигло вятского гражданского губернатора Кирилла Яковлевича Тюфяева, принимая во внимание расстояние от Тифлиса до Вятки и почтовые возможности того времени, но бабушка говорила о существовании такого послания к Тюфяеву как о чем-то, не требующем доказательств. Я предположила, что такие письма могла везти к нему сама Елена, жена Соломона. Ее багаж, по-видимому, не подвергался досмотру, поскольку она-то в Вятку ехала добровольно с тремя крошечными детьми. Старшему, Ванечке, исполнилось пять лет, Нино — три года и Котику — полтора. Елене шел 22-й год, а Соломону — 29-й.
Гражданский губернатор, приняв под свой надзор семью ссыльного, проявил к ней поистине отеческую заботу. По его рекомендации известный вятский художник Дмитрий Яковлевич Чарушин поселил Соломона в одном из трех своих домов на Казанской улице. В одном из них жил он сам, в другом жил чиновник канцелярии губернатора Медведев с женой и двумя маленькими детьми.
Позже в доме Д.Я. Чарушина поселился Александр Герцен, переведенный в Вятку после какого-то конфликта в Перми, куда, как известно, он был сослан “за вольнодумство”.
Все три дома объединял общий сад — место игр детей Медведева и Соломона. И место вятских “куртизов” Герцена.
ВРЕМЯ ЖИЗНИ ГЕРЦЕНА В ВЯТСКОЙ ССЫЛКЕ ОТНОСИЛОСЬ К 1835—1838 ГОДАМ.
Здесь он познакомился с сосланным в Вятку за расхищение казенных средств и служебные злоупотребления А.Л. Витбергом. А.Л. Витберг – архитектор, автор первого проекта храма Христа Спасителя, который начали возводить на Воробьевых горах. Строительство было приостановлено из-за обнаруженного расхищения казенных средств субподрядчиками, а в ответе оказался несчастный Витберг.
Вынужденный съехать из дома Чарушина, Герцен поселился в одном доме с Витбергом и его семьей, взяв на себя арендную плату за дом и расходы на питание.
Обстоятельства жизни Соломона и Герцена именно в домах по соседству друг с другом и Медведевыми сообщены были родне Соломона весной 1836 года Иосифом Мамацашвили, вернувшимся из вятской ссылки на родину. Иосиф Мамацашвили был учеником Соломона в Тифлисе и участником заговора 1832 года, за что, как и Соломон, сослан был в Вятку, но без запрета вернуться в Грузию после освобождения от наказания.
К.Я. Тюфяев вообще сочувственно относился к судьбе ссыльнопоселенцев и оказывал им возможную поддержку и помощь. В родительской семье бабушки такое убеждение сложилось, должно быть, от известий, доходивших из Вятки от ссыльных поляков: Рутковского, в первую очередь, от братьев Тарашкевичей и польского доктора Хомушевича, который, кстати, освидетельствовал Соломона незадолго до его кончины и дал заключение об его истинном состоянии здоровья, позволившее, хоть и напрасно, ходатайствовать о его переводе на юг.
К.Я. Тюфяев не был извергом, каким одно время полагалось изображать в советской литературе царских чиновников в ранге губернаторов, и это подтверждают архивные документы, найденные современным “летописцем” Вятки-Кирова, краеведом Евгением Петряевым. И хотя обозленный на Тюфяева Герцен и назвал его “Вятским Шемякой”, ничем нельзя опровергнуть активного участия губернатора в деятельности городского театра, в создании публичной библиотеки и организации силами ссыльнопоселенцев Беттигера и Хомушевича безвозмездной медицинской помощи малоимущему населению Вятки и ее окрестностей, где распространялась эпидемия оспы…
Одним из свидетельств доброй расположенности губернатора к Соломону было и то, что он назначил его не на должность копииста, как это было предписано ему министром внутренних дел Блудовым, а столоначальником канцелярии, то есть дал ссыльному более высокооплачиваемую работу при меньшей нагрузке.
В Вятке Елена родила четвертого ребенка. В сохранившихся метрических книгах Знаменской церкви города Вятки имеется запись о том, что 25 марта 1935 года у Соломона Додаева и Елены родилась дочь, видимо, в честь матери Елены нареченная Анной.
ЗНАКОМСТВО С ГЕРЦЕНОМ
Бабушка называла Герцена “жрецом во храме Зла”, а его приезд в Вятку считала несчастьем для семьи Соломона и Медведева, по соседству с которыми он поселился. Уже после войны и нашего возвращения из эвакуации в Москву, находясь под впечатлением бабушкиных воспоминаний, я начала перечитывать литературу о Соломоне и Герцене. Мне хотелось знать, что и как было изложено другими об обстоятельствах их жизни в ссылке. И снова пришлось удивляться обнаруживаемым несоответствиям и искажениям, подтверждающим, тем не менее, приведенные бабушкой факты во всей их неприглядности.
Герцен переведен был из Перми в Вятку 19 мая 1835 года, то есть через 10 месяцев после прибытия в Вятку Соломона и Иосифа Мамацашвили.
Поначалу Герцен тоже назначен был на службу в Канцелярию гражданского губернатора переводчиком французского языка. Потом его перевели в так называемый Статистический комитет при канцелярии губернатора, потом — в Оспенный комитет. В округе разразилась эпидемия оспы.
Обнаружив в канцелярии губернатора поднадзорного философа, литератора и юриста с петербургским университетским образованием, и даже соседа по дому, Герцен “с присущей ему легкостью”, как отмечали его биографы, завел с ним дружеское знакомство. И вскоре был принят в доме Соломона с кавказским радушием и гостеприимством, но — увы! — без щедрот грузинского хлебосольства. “Грузинский князь”, как называл его Герцен, был беден до нищеты. Ради пополнения семейного бюджета даже Елена — к тому времени многодетная мать — вынуждена была давать уроки музыки детям из богатых семей вятского купечества.
Герцен, скучающий “без общества мыслящих людей в Вятке”, как он жаловался в письмах своим друзьям, нашел в лице Соломона увлекательного собеседника и щедрый источник сведений из истории, культуры и этнографии Грузии — экзотической для Герцена страны. Должно быть, он искренне заинтересован был этим знакомством и стал таким частым гостем в доме Соломона, что даже вызвал ревнивое неудовольствие Иосифа Мамацашвили. Они были ровесниками. Отношение Иосифа к А. Герцену нельзя было назвать благожелательным…
В отличие от обычных ссыльных, Герцен был весьма состоятельным “лишенцем”. Отец его, Иван Алексеевич Яковлев, был одним из богатейших российских помещиков, никогда не отказывавшим в щедром содержании своим пассиям и своему потомству от них. Особенно благоволил он к Александру, рожденному от молоденькой немки-гувернантки Генриетты-Луизы Гааг, которая была моложе Ивана Алексеевича, кажется, лет на тридцать с лишним.
Александра Иван Алексеевич любя называл по-немецки Herzen kinder — “дитем сердца”. Отсюда образовалась немецкая фамилия Herzen, превратившаяся, ради благозвучия на русском, в Герцена. Дать свою фамилию внебрачному ребенку Яковлев не пожелал, но не отказывал ему в средствах и протекциях. “Дитя сердца” не было ограничено ни в расходах своим родителем, ни властями — в правах пользоваться своими средствами без всяких ограничений, как ему заблагорассудится, даже в ссылке.
По мнению моей бабушки, 22-летний Герцен, продолжал и в ссылке искать привычных для столичного “бонвивана” развлечений уму и сердцу. И стремился добывать их любой ценой. Помехи, создаваемые кем-либо его устремлениям, вызывали с его стороны потоки едкого злословия, поражавшего иной раз убойнее пули…
Как следует из переписки Герцена с его московскими друзьями, Вятка, по его пренебрежительным оценкам, была “захолустным городком”, в атмосфере которого он “задыхался, как от болотных испарений”. Тем не менее, он стремился произвести впечатление на это “болото”, как сам признавался, “ради первенства в «великосветских» вятских гостиных”. Ради чего, ни много ни мало, этот ссыльный лишенец приобрел роскошный экипаж и тройку лошадей. И, естественно, нанял кучера.
“Играю здесь в карты — очень неудачно, — сообщает он в Москву, — и куртизирую кое-кому — гораздо удачнее. Здесь мне большой шаг над всеми кавалерами, кто же не воспользуется таким случаем?”
Он воспользовался. Каков же был этот “случай”?
Как повествует один из благожелательных биографов Герцена, В.А. Прокофьев в своем романе “Герцен” (М., 1987, серия ЖЗЛ), “в 1835 году в Вятке ярко вспыхнул и быстро прогорел, оставив тяжелые воспоминания и угрызения совести, роман Герцена с Прасковьей Петровной Медведевой… в безрадостной жизни которой Александр Герцен показался чуть ли не божеством”.
Роман с соседкой имел тягостные последствия для всех, оказавшихся так или иначе причастными к скандалу… Прасковья Петровна Медведева, красивая женщина, лет на пять старше Герцена, была, видимо, незаурядной художницей, если судить по написанному ею портрету Герцена. У нее было двое маленьких детей, ровесников старшим детям Соломона, их товарищей по детским играм и шалостям. И немолодой, тяжело больной муж.
Герцен на правах коллеги по работе, соседа и друга, заботливо навещал больного, развлекал его, часами просиживая у его постели… А потом спал с его женой. В отличие от своего кумира, Прасковья Петровна увлечена была всерьез, а Герцен через месяц уже избегал ее, постыдно прячась у знакомых. Она же, пренебрегая осторожностью, упорно продолжала искать с ним встреч, что не могло остаться незамеченным в маленьком городке, где люди их круга были у всех на виду.
И Вятка отвернулась от Медведевой. Скандальные пересуды о Герцене и Медведевой не могли обойти стороной Соломона. Возможно, его просветил сам губернатор, пожелавший предостеречь Соломона о ненадежности человека, радушно принятого им в доме.И уж, наверное, свидетелем разразившейся в доме Соломона ссоры между супругами, тяжелой и оскорбительной для обоих, стал Иосиф Мамацашвили.
— Соломон был ошеломлен позорным, на его взгляд, падением Герцена, — говорила бабушка.
В гневе Соломон обвинял Герцена не только в нарушении всех предписаний Десятой заповеди, но и в оскорблении законов гостеприимства, злоупотреблении беспомощным состоянием больного мужа Медведевой и даже в злонамеренном склонении к блуду жены ближнего своего! Соломон объявил Герцена отныне персоной non grata в своем доме. Кизихец и здесь проявил решительность и бескомпромиссность своей натуры.
Герцен и сам в достаточной мере был потрясен и расстроен последствиями своего “куртиза”.
24 июля 1835 года под впечатлением этих событий он написал из Вятки в Москву своей кузине и будущей супруге Н. А. Захарьиной: “Друг ты мой, Наташа… Я был грустен, очень грустен… Несмотря на все опыты, я еще не совсем уверился в низости людей: на днях один из здешних знакомых, так же несчастный, так же сосланный, поразил меня своей подлостью. Лед обжег мое сердце, еще сверх всего одна ошибка в человеке, и лед стал толще. Но вдруг твое письмо…”.
То, что в этом письме речь идет о Соломоне Додаеве-Магарском, подтверждается немецким комментатором сочинений Герцена Лемке и более поздним комментарием самого Герцена к этому своему письму: “Никак не мог вспомнить, сосланный грузинский князь…” Естественно, в письме невесте он не мог объяснить тогда, в чем именно состояла в действительности “низость и подлость” человека, решившего порвать с ним отношения и отказаться принимать его в своем доме по нравственным причинам…
Сегодня, на пороге третьего тысячелетия, когда самые невероятные по безнравственности “голубые” и “розовые” сексуальные приключения и холостых, и женатых, и замужних стали чем-то обыденным, с циничной открытостью демонстрируются с экранов кино, телевидения и смакуются так называемыми средствами массовой информации, драматическая окраска герценовских “куртизов” и реакция на них Соломона Додаева-Магарского могут показаться искусственно преувеличенными, даже просто неправдоподобными…
Но в то время 22-летний Герцен, превозмогая “оледенение сердца” и опираясь на свой “опыт”, энергично принялся принимать все меры к тому, чтобы его “куртиз”, получивший столь скандальную огласку, не привел к разрыву с невестой, чей визит в Вятку предполагался в ближайшее время. Тогда-то он и поспешил сменить адрес и съехал из дома Д.Я. Чарушина, по соседству с которым жили Медведевы, и снял квартиру совместно со ссыльным Витбергом и его семьей.
Сменив квартиру, Герцен рассорился со всеми коллегами по службе, включая губернатора К.Я. Тюфяева, кто мог бы, по его мнению, скомпрометировать его в глазах невесты. Герцен не раз в последующей своей жизни показал свою способность обливать грязью, незаслуженными оскорблениями и насмешками самых уважаемых обществом людей, с кем он состоял к тому же в дружеских отношениях, особенно тех, кто, как говорила Мария Додаева Магарская, мог ему самому бросить упрек в неблаговидном поведении.
В семье Соломона тем временем одно горестное событие сменялось другим, еще более трагическим. От скоротечной чахотки умер маленький Котик. Видя все ухудшающееся состояние самого Соломона, Елена побоялась сообщить ему о смерти младшего сына и похоронила ребенка, не сообщая об этом отцу.
КОНЧИНА СОЛОМОНА
Наступил 1836 год. 19 января умер муж Прасковьи Медведевой. Оскандалившаяся вдова не смела ни к кому обратиться за помощью, и в последний путь Медведева провожал только полуживой Соломон Додаев. Герцен счел за благо признаться невесте в своем увлечении, дабы положить конец надеждам Прасковьи Медведевой на продолжение их связи. Н. Захарьина простила жениха и даже сострадала вдове, способствуя Герцену в определении ее гувернанткой к кому-то из знакомых.
В марте 1836 года истек срок ссылки Иосифа Мамацашвили, и он вернулся на родину. Елена осталась без помощника. Здоровье Соломона ухудшалось с каждым днем. Как видно из сохранившихся архивных документов, губернатор К.Я. Тюфяев в это время предпринял еще одну попытку обратиться к высшей власти с прошением в поддержку Соломона. Но Соломон не дожил до ответа на это ходатайство. Он скончался на другой день после его составления, 20 августа 1836 года, и был предан земле вдали от своей родины, которую так горячо любил и которой безгранично был предан.
Церковь не могла вместить всех провожавших Соломона в последний путь. Пришли не только его коллеги по службе в Канцелярии губернатора, не только ссыльные поляки, французы и русские, пришли вятичи, простолюдины, кому Соломон охотно помогал в их затруднениях и тяжбах с сильными мира сего, кому он сострадал и сочувствовал так же, как в свое время сострадал и сочувствовал народу своей родины. Соломона похоронили рядом с могилой Котика, а к ним 12 октября 1836 года присоединилась Анна.
ДАЛЕЕ см. на сайте: Гимназия в Тбилиси. Знаменитые выпускники. П.А. Флоренский