Письма врача А.Е. Коробьиной из Илека, Оренбургская обл.
Переписка врача А.Е. Коробьиной (Москва) с дочерьюТ.Ю. Коробьиной, работавшей в то время сельских школах Рязанской губернии (в селах Чернава и Покровка).
ГОЛОД 1931 – 1933 годов.
СОДЕРЖАНИЕ
1. ПИСЬМА ИЗ ИЛЕКА. Врачи из Москвы в селах Оренбургской губ.
2-5. ПИСЬМА ИЗ ЧЕРНАВЫ. На практике в сельских школах в Рязанской губ.
См. также на сайте:
В формате PDF см. книгу Летописец том 2 гл.4 стр. 135-180
ГОЛОД 1931 – 1933 годов (см. справку там же).
Климов-Южин Александр. ПИСЬМА ИЗ ЧЕРНАВЫ. Стихи. Поэма. 2007
◊
◊
Примечание Н.М. Казалось бы, начавшаяся в стране коллективизация напрямую не могла затронуть горожан, в том числе, и нашу семью. Однако вышло так, что и бабушка, и мама в этот период какое-то время работали в деревне.
А.Е. Коробьина вместе с другими врачами была послана из Москвы в командировку «на время посевной кампании» в Оренбургский Округ в апреле 1930 года и работала там два месяца в селе Илеке на реке Урал.
Т.Ю. Коробьина, вместе с другими студентками Педагогического техникума в сентябре 1930 г.выехала «на прорыв по Всеобучу» в село Чернаву Рязанской области.
В этой главе публикуются документы, письма и заметки, относящиеся к этим поездкам. Кроме фотографий из семейного архива, приведены фотографии по этой теме, найденные в Интернете.
◊
◊
А.Е. КОРОБЬИНА (1884-1970) – детский врач
ПИСЬМА ИЗ ИЛЕКА. Оренбургский округ.
Апрель-июнь 1930 года
МЕСЯЧНИК «ЗА ЗДОРОВУЮ СМЕНУ»
В Оренбургский Округ была командирована целая бригада московских врачей. Только по прибытии в Оренбург врачи узнавали, в каком месте им предстоит работать. Окружной отдел Здравоохранения распределял их по районам, как правило, по два-три человека в одно место, но А.Е. Коробьину направили одну в село Илек, находившееся в 230 км от Оренбурга. Из Москвы она выехала 15 апреля, в Оренбург приехала 18 числа, 19 апреля выехала в Илек, добралась до него 22 апреля и проработала в Илекском районе до 15 июня 1930. От этой командировки сохранились казенные документы и несколько подробных писем.
ФОТО ВЗЯТЫ с сайта :
http://www.esosedi.ru/onmap/ilek/5094414/index.html#lat=51535448&lng=53364040&z=12&mt=1&v=1
◊
КОМАНДИРОВОЧНОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ
Слева вверху штамп:
Пролетарии всех стран, соединяйтесь! (знак: серп и молот)
Крепим союз рабочих и крестьян.
Красно-Пресненский Совет
Московского Рабочего Общества ШЕФСТВА НАД ДЕРЕВНЕЙ
12 апреля 1930 № 515
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Настоящее выдано тов. Коробьиной А.Е. в том, что она командируется Краснопресненским Райшефсоветом в Оренбургский округ в качестве врача, на проведение весенней посевной кампании сроком 2 месяца. Все партийные, советские и общественные организации должны оказывать содействие в работе товарища.
Ответственный секретарь Т. Морозов
◊
ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА. Написана по дороге, после Пензы.
На открытке объявление: МОССЕЛЬПРОМ выпустил прейскурант стандартных кондитерских ПОСЫЛОК в 22 сериях. Цена посылок: 3, 5, 10, 15 и 25 руб. На картинке: Крестьянин ведет повозку, груженую посылками.
16 апреля 1930. Дорогая моя Танюша. Проехали Пензу, места всё время степные. Снегу нет. На маленьких станциях продают яйца (70 коп. десяток), молоко бутылка с посудой 30 коп.; масло маленькими комочками по 25 коп. Так что, по-видимому, эти продукты будут, и я напрасно брала с собой. В Оренбурге будем 17-го в 3 часа дня. Поезд ночью мчался так стремительно, что я не могла заснуть. С нами едет компания агрономов в Ташкент, молодежь, и уже приспособили радио. Целую всех. Здорова ли ты?
◊
ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА – сестре К.Е. Мезько по прибытии в Оренбург.
18 апреля 1930. Касюша, завтра 19-го, я выезжаю на место работы. Это г. Илек Оренбургского округа при слиянии рек Урала и Илека. Очень далеко от станции — 75 верст (почти 150 км) на лошадях, но я рада, что еду по своей специальности и в такое место, где я буду нужна. Только мы с Натальей Николаевной (тоже врач ОЗД) едем по одиночке. Остальные едут по два, по три. С питанием будет, по-видимому, неважно, но никаких посылок не надо, так как всё идёт неделями и может не дойти. Здесь нам выдают чаю и сахару. Место — степь и степь. Население казаки, и всюду вкраплены татары, киргизы. Пока привет всем. Работы будет много. Нина
◊
Р.С.Ф.С.Р. / Н.К.З. [Народный Комиссариат Земледелия]
Средне-Волжская область
ОРЕНБУРГСКИЙ Окружной Отдел ЗДРАВООХРАНЕНИЯ
18 / IV 1930 г.
МАНДАТ
Настоящий дан бригаде медработников в составе: врача Коробьиной А.Е.,
командируемой Окрздравотделои в г. Илек район на время весенней посевной кампании с 18 апреля по 18 июня 1930 г. На обязанности бригады возлагается медико-санитарное обслуживание социалистического сектора сельского хозяйства, согласно выработанной и имеющейся на руках инструкции. Свою работу бригада должна полностью увязать с местными партийными, советскими и профессиональными учреждениями и организациями и существующими на местах окрздравскими лечебно-профилактическими учреждениями.
Всем местным учреждениям и организациям предлагается оказывать бригаде полное содействие в её работе (предоставление помещения, бесплатного передвижения по району и т.д.). Всем местным организациям воспрещается использовать бригаду для какой-либо другой работы, а также задерживать долее указанного срока.
Председатель Окружной Посевной Тройки (Акулинушкин)
Заместитель заведующего Окружным отделом здравоохранения (Словохотов)
Председатель Окружного Полеводческого Колхозного Союза (Макаров)
◊
Примечание НМ. Окружной Отдел Здравоохранения выдал этот Мандат (машинописный), из текста которого можно понять, с какой целью её туда послали, и что она должна была делать. Строго говоря, всё это должна была делать бригада медработников, но эта бригада состояла всего из одного человека, врача А.Е. Коробьиной. Порядок перечисления учреждений указывает на систему троевластия (партия, советы, профсоюзы), причем в этой Троице первое место занимала партия («бог-отец»). Во всех административно-территориальных единицах (округах, областях и районах) по любому поводу создавались боевые ТРОЙКИ из представителей этих трех ветвей власти. В данном случае мы видим Посевную Тройку, потому что борьба шла на посевном фронте. Осенью, видимо, создавались Тройки по сбору урожая, по ссыпке хлеба. При каждой Тройке всегда был уполномоченный ОГПУ (бывшей ВЧК). Такой уполномоченный упоминается в письме А.Е. (см. ниже). В тот же день Окружной Отдел Здравоохранения написал просьбу районному врачу Илека (без указания фамилии) такого содержания:
◊
Райврачу Илека (имярек)
Окрздравотдел просит оказать содействие врачу ОЗД из Московской врачебной бригады Коробьиной А. И. (так! Ошибка) для проведения работы по специальности, как в Райцентре, так и в районе.
Зав. Окрздравом (Словохотов) Врач Оздравдета (З. Шкара)
Примечание НМ: Оздравдел = ОЗД— Отдел Здоровья Детей. Доктор в Илеке – Козлов
Итак, бригаде в лице врача А.Е. Коробьиной выдали эти бумажки, но добираться до Илека предоставили ей самой, а до пункта назначения было 225 верст от Оренбурга и никаких дорог, ни железных, ни проселочных. Самолетов и вертолетов в ту пору тоже не было.
Анна Евгеньевна переночевала в гостинице и на следующий день выехала из Оренбурга на поезде на станцию Ново-Сергеевку, от которой до Илека было уже всего 75 верст (150 км). По слухам, от этой станции можно было добраться до какого-то зерносовхоза, а уж оттуда, как повезёт. Далее слово предоставляется самой путешественнице.
◊
◊
ПЕРВОЕ ПИСЬМО А.Е. Коробьиной из Илека в Москву родным
Обратный адрес: Село Илек Оренбургского округа, Илекского района, Больница.
Доктору Козлову. Для меня. Приписка сбоку: «Илек теперь опять село, а был город».
24 апреля 1930.
Дорогие друзья, Юрий и Серёжа, дорогая моя Танюшечка, пишу третье длинное письмо и напоминаю об этом для того, чтобы вы знали, что каждое следующее будет продолжением. Первое написано на имя Марии Григорьевны Бужко, второе – на имя Елизаветы Владимировны Подариной, а третье вам. Всё-таки, так как я не уверена, получены ли предыдущие, — в кратких чертах сообщу о моем путешествии.
Из Оренбурга я выехала 19 апреля в 4 часа дня почтовым [поездом] в бригадном вагоне до станции Ново-Сергиевка. Так как от Оренбурга до Илека считается 120 верст, а лошадей от Оренбурга достать было нельзя, то мне посоветовали ехать через Ново-Сергиевку. Сказали, что оттуда есть постоянное сообщение с большим зерносовхозом, который лежит уже в 35 верстах от Илека.
Правду сказать, я порядком волновалась. Приехать на станцию я должна была вечером с вещами, — конечно, никаких носильщиков нет — куда деваться на ночь? И что я там найду? На мое счастье, на разъезде перед Ново-Сергиевкой сел в вагон крестьянин оттуда — я живо вошла с ним в переговоры и выяснила, что в поселке при станции существует контора Совхозстроя и что сообщение с совхозом постоянное.
Этого же крестьянина я попросила донести до конторы вещи и без дальнейших разговоров осталась там. Служащие совхоза отнеслись ко мне очень любезно и устроили ночевать рядом, в семье железнодорожного служащего, партийца. Вся его семья записана в колхоз, один сын комсомолец, другой пионер. Это была пасхальная ночь, и вся семья, кроме матери, была на вечере в школе. Ночь была холодная и звёздная. Заснуть я не могла, так как всю ночь надрывно плакал больной ребёнок дочери хозяйки. И странное, странное было ощущение у меня, так неожиданно очутившейся в этой обстановке.
На следующее утро я встала рано и пошла разыскивать ещё один медицинский отряд, уже Оренбургский, направляемый в совхоз. Нашла я их в железнодорожной амбулатории, где они сидели уже третий день! И были в полном отчаянии. Тогда мы с врачом пошли искать путей к выезду. Заведующий Совхозстроем предложил единственный выход — ехать на тракторе в прицепленном к нему вагончике.
Мы с восторгом ухватились за эту мысль, и через полчаса наши вещи были в новеньком вагончике среди степи. Затем притащили трактор, а сзади ещё прицепили бочки с мазутом или что-то вроде этого. Образовался маленький поезд. Но что это было за путешествие!
Мы тащились с треском и грохотом, в ужасающей тряске (ничего нельзя было читать или писать) и ехали 18 верст (36 км) 3 часа!! Я была совершенно оглушена, голова моя трещала, щеки горели, но деваться было некуда. Изо всех встречных деревень за нами мчались с любопытством и хохотом и ребятишки, и взрослые, но нам было не до смеху. Так доехали мы до хутора Михайловского (до совхоза оставалось ещё верст 25). Тут было решено заночевать, так как предстоял переезд через мост, а сначала надо было выяснить, пройдет ли вагон по мосту.
Немедленно к нам в вагон набралась целая толпа народу, — праздничная толпа с гармошкой, с песнями. Закрыться было нельзя, неудобно — обычай гостеприимства прежде всего. С сестрой из медотряда мы пошли искать молока, и тут же мы пили чудное, чудное молоко. Пахло степью, опять холодная ночь, опять далёкие яркие звёзды….
Всё тише становились песни и гармошка, редел народ около нашего вагончика, и только долго ещё мне изливала своё женское горе батрачка-украинка. Ушла и она. Поэзия ночи в степи кончилась. Холод был адский. Правда, я лично не мёрзла, так как предусмотрительно взяла с собой, кажется, всё, что было тёплого.
Но где же тишина ночи в степи? Всю ночь мимо нас трещали тракторы, освещая яркими фонарями наш вагончик. Всю ночь открывалась дверь, и трактористы с отборной руганью входили, заглядывали и выясняли, почему мы стоим. Так как этот хутор (Михайловский) один из участков совхоза, то ехавший с нами уполномоченный ОГПУ позвонил в совхоз по телефону, и оттуда обещали часов в 8 дать машину.
Утром нас разбудили часов в 6, так как надо было переправлять вагончик через мост, а нас позвали к больной женщине. Мы успели поставить ей банки (стаканами).
И только что переправились через мост и тронулись, как подъехал форд, маленький грузовичок. Собственно, его и грузовичком назвать нельзя. Тут мы воспрянули духом — сели и помчались. Шофер попался прямо сумасшедший, и после трактора мы точно летели по воздуху. Мы следили за стрелкой: минутами у него доходило до 85 км в час. Мы оглянуться не успели, как доехали до совхоза.
Юрий, тут я вспомнила тебя — это такая грандиозная картина, это так интересно и ново, так огромно и так важно, что я, пожалуй, не сумею рассказать.
Во всём Оренбургском округе всего лишь два совхоза: в Ташле и в Илеке. Илекский считается больше и лучше. В этом году он засеял 23 тысячи гектаров земли — всё делается машинами. Уже подъезжая, мы видели по дороге мешки, много мешков с зерном, а по бесконечному простору степи, шли, гудели машины. Громадные чаны с водой для машин стояли тоже вдоль дороги. У меня как-то особенно замирало сердце — я ничего подобного ещё не видела.
В Совхозе 500 трактористов и рабочих, много служащих, как консультант приглашен американец, и он уже здесь с переводчиком. Уже есть несколько саманных построек (род глиняных) для рабочих и служащих, есть общественная столовая (я в ней обедала), есть амбулатория. Предполагают строить больницу, школу, общежития и ещё несколько построек для рабочих. Сейчас на участках в тракторных колоннах люди живут в Гессенских палатках. Живут неустроенно и плохо, как умеют только наши рабочие. И болеют: малярия, грипп, воспаление лёгких — вот контингент больных. Кроме этого, много травматических повреждений — этого, конечно, надо всегда ожидать, но их больше, чем надо, от небрежности и неумения.
Директор совхоза, опять-таки очень любезно, согласился доставить меня в Илек с оказией, но только на следующий день. Итак, я заночевала в совхозе, а на следующее утро этой же машиной, но уже не по дороге, а временами в объезд, прямо по целине, мы добрались до Урала. На другом берегу реки был Илек. Со мной ехал врач из отряда за медикаментами для совхоза. Ещё один род переправы — на лодке на тот берег, затем телега в самом Илеке, и, наконец, я в больнице у районного врача. Он отнёсся очень прохладно к моему приезду и указал Дом крестьянина для остановки. Я тотчас туда и отправилась. Там поместились мы втроем: я, врач и юноша-чертёжник из совхоза. Они уехали на рассвете, а я осталась уже на месте работы.
Впечатление от села Илек — отчаянное. Это голая пустыня с саманными домиками без единого деревца. Я, кажется, никогда ещё не видела подобной картины. Правда, на берегу Урала красиво — есть лес. Урал сейчас широк и полноводен.
С питанием очень плохо. Достать можно и яйца, и молоко, и масло, но всё очень дорого и раз в неделю, в базарный день. Изредка бывает рыба. Мяса нет совсем. Круп не выдают никаких. Мыла нет. Керосина нет. Хлеб только черный. До первого мая мне дают печёный, а потом, если захочу, — мукой. Выдали сахару 400 г и чаю 50 г. Вообще же сахару нет. Счастье, что я хоть сколько-нибудь взяла с собою. Картина безотрадная. Можно обедать в Доме крестьянина, но это такой ужас в смысле грязи, что я недолго выдержала. Молоко я уже достала: 75 коп. «кубатка», это около четверти. Молоко хорошее, и я им буду упиваться. Продаётся здесь и каймак, но его я ещё не пробовала.
Работы уже много, и я очень рада, так как иначе просто не знать, куда себя девать. Приехала я сюда 22 апреля, а 23-го переехала на квартиру к старушке, которую мне порекомендовала уборщица в Оренбургской гостинице. Но о ней напишу завтра, потому что я уже не в силах сидеть от усталости, а вся семья уже давно спит. Между прочим, пишу при электрическом освещении.
25/IV. Итак, о моей хозяйке. Это старуха, которая, по-видимому, раньше была очень состоятельной, имела свою лавку. Ввиду того, что во время революции два её сына были расстреляны (белыми), ей оставлены и дом, и лавка, которую она сдает под мастерскую.
Вообще это несчастная семья. Кроме этих двух расстрелянных сыновей, третий её сын застрелился сам, а четвертый повесился. У меня даже сердце упало и как-то стало неприятно, когда мы разговорились. Я смотрю на портреты красивых молодых людей, а она мне выкладывает: этот повесился, этот застрелился, тех расстреляли. Её знает всё село. Остался у неё один младший сын, который готовится в ВУЗ, но тоже ещё никуда не принят, и внучка, девочка, живёт с ней. Они все, включая и старушку, целый день где-то вне дома, и, когда я возвращаюсь с работы, то сижу почти всегда одна в довольно мрачном жилище, так как комната неуютна, темна и пуста. Но теперь и я стараюсь не приходить, а дней через десять поеду по району. Кончаю писать, так как боюсь, что письмо будет очень толстым. Целую всех.
Танюшечка, что слышно о твоей практике? Целую тебя, моя родная девочка, постоянно думаю о тебе. Пишите же. В Оренбурге до востребования ничего не получила, ведь я уехала через день.
Примечание Н.М. “… во время революции два её сына были расстреляны (белыми)” – это случилосьв 13 марта 1918 г. после того, как казаки из Илека и ближних станиц захватили город Илек, где только что военным отрядом из Оренбурга была установлена советская власть. Подробные сведения об этом приведены см. Д. Дубровин. Уральское казачество в Гражданской войне. ИЛЕЦКИЙ БОЙ – 13 (26) марта 1918г. В письме от 2 мая 1930 г. Нина Евгеньевна пишет о том, как жители Илека отмечали Первое мая, на том месте, где погибли их мужья и сыновья.
ПИСЬМО А.Е. Коробьиной из Илека – в Москву К.Е. Мезько
2 мая 1930 .
Дорогая моя Касюша. Хочу описать, как я провела день Первое мая, так как, конечно, уж больше никогда в жизни я его в такой обстановке проводить не буду.
Ещё за несколько дней Илек начал чиститься и готовиться к празднику. Спешно подметались улицы и дворы, вывозился мусор в степь. Накануне вечером я пошла в помещение детской консультации, где редколлегия месткома Медсантруда трудилась над выпуском газеты. Потрудилась и я – переписала целую статью. Оттуда мы с врачом консультации, молоденькой женщиной, отправились в местный Клуб на торжественное заседание , но добраться туда уже не могли и смотрели «иллюминацию» с. Илека.
Утром Первого мая в 9 час. все по своим профсоюзам собрались у того же клуба. Я пошла, конечно, с Медсантруд. Погода была ужасная – рвущий ветер «суховей», засыпающий песком глаза, нос, уши – деваться некуда. Все бумажные плакаты на улицах в полчаса были сорваны. Дети продавали первые цветы – степные тюльпаны, а они их здесь зовут лазоревыми цветами.
Местная милиция на конях – представляла армию. Двинулись сначала к памятнику у больницы в память павших во время революции – там были произнесены первые речи, а затем в степь на братские могилы, как раз у того места, где Илек впадает в Урал.
Я никогда не забуду этой картины. Ветер рвал волосы на головах ораторов, в вышине звенели жаворонки, а тут у могилы рыдали матери и жены убитых – ведь все убитые из этого села. Настолько все было непосредственно и такое сильное впечатление, что председатель РИКа [Районного Исполнит. Комитета] и секретарь [парт] ячейки плакали тоже вместе с ними. Затем раздался троекратный залп из винтовок – снова вспышка криков и слез, и мы двинулись обратно.
◊
Днем назначено было гулянье в степи со скачками казаков, и часа в 4 мы пошли туда. Чудесная картина – беспредельная степь, ветер стих, и запах степной, особенный аромат пряный ещё и от прошлогодней травы, и от появившихся уже новых цветов и растений… и скачущие на конях казаки. Они должны были скакать с препятствиями. Затем на скаку шашками или саблями длинные лозы, вставленные в подпорки, стараясь только срезать лозу, но не свалить подпорки. Тут же сидело жюри, и затем отличившиеся получали отличные вещи – костюм, сапоги, кто рубаху с кепи, нижнее белье, а кто просто деньгами.
Мы долго сидели на бревне, и не хотелось уходить, так было хорошо в степи. Пришла я страшно уставшая, легла в 10 час. И видела во сне тебя, Касюша. Вообще я всех вас по очереди вижу во сне. Только 2 недели прошло с моего отъезда. Неужели это так? Сегодня отдых для всех. Передо мной стоят лазоревые тюльпаны… Сегодня тихо и тепло – как будто пахнет дождем – все ждут его, сев почти кончился.
Завтра пойду осматривать ребят колхозников и искать место для площадки и помещения детсада и яслей.
Воображаю, как вы все устали за эти дни в школе, а ты особенно, я всё время помню об этом. Я терпеливо жду от вас вестей, высчитываю, когда получу первое письмо. Ощущение такое, что общения с внешним миром совсем нет – есть только Илек и степь. Скоро уедет врач консультации, с которой мы видимся каждый день, и у которой я всё-таки беру книги и газеты. И после её отъезда совсем будет пусто.
К концу мая я думаю поехать по району. Может быть, тогда и время скорее пройдет. Всё это, конечно, из-за моего характера – мне всё время тревожно, неспокойно. …Ну, будьте здоровы и помните, что каждая весточка сейчас для меня – радость…
3 мая. Касенька, ты мне напиши, какие теперь цены в Москве на масло и яйца. Может быть, имеет смысл привезти отсюда русское масло? Последний раз оно здесь было по 2руб. 25 коп. фунт. Если у вас приблизительно та же цена, то я не буду нагружаться, а то у меня и так был больно тяжелый багаж.
Сегодня была первая гроза, и сейчас прошумел чудный освежающий дождь. Ну, будьте здоровы. Все эти дни буду усиленно ждать от всех вас писем. Нина.
СРЕДНЕ-ВОЛЖСКАЯ ОБЛАСТЬ
ОРЕНБУРГСКИЙ ОКРУЖНОЙ ОТДЕЛ
ЗДРАВООХРАНЕНИЯ [Окрздрав]
12 мая 1930 г. № 36 / 12-5
Всем врачам Илекского района и врачу ОЗД Коробьиной
Оренбургский комитет Красного Креста развертывает окружной лагерь для ЮП [юных пионеров], где предполагается предоставить 8 мест пионерам Вашего района, поэтому ОЗД Окрздрава просит произвести отбор детей и кандидатов. Показания: малокровие и упадок питания. Возраст 12-15 лет. Соц [иальное] положение: дети бедняков колхозников и низко оплачиваемых рабочих. Противопоказания: туберкулёз активных и субъективных форм, остро-заразные болезни и заразные кожные болезни.
Стоимость проезда до г. Оренбурга за счет Райорганизации ОЗД. Списки направляются в ОЗД Окрздрава. Если не будет у Вас договоренности относительно оплаты проезда до г. Оренбурга со стороны Райорганизации ОЗД, Окрздрав просит отбор не производить, чтобы зря не возбуждать и не обнадёживать ребят. К этому вопросу необходимо привлечь Краевой Комитет Красного Креста. В Окружном лагере предоставляются также места районам за счет Окрпотребсоюза (кроме данной разверстки). ОЗД Окрздрава считает необходимым провести также через медицинский осмотр пионеров, которые будут направлены Окрпотребсоюзом и в прохождении медосмотра дать соответствующие справки.
Подписи: за /зав. Окрздравом (Словохотов)
Врач Оздравдета (З. Шкара)
◊
Примечание НМ: На обратной стороне листа с Мандатом сделаны отметки, заверенные подписями и печатями. По ним видно, что в середине мая (с 15 по 18) Анна Евгеньевна, как и планировала, ездила по району.
1). Зарегистрирован в Илекском РИКе (Районном исполнительном комитете) Оренбургского округа под № 198. Прибыл 22/IV 1930 г. Выбыл 14/ VI – 1930 г.
2). Прибыл в Ташлы 15/V-30; Выбыл 16. 3) Прибыл в (название неразб.) 16/ V-30, выбыл 17-го; 4). Прибыл в Ямышевское 17/ V-30; выбыл 18/V.
◊
ПИСЬМО К.Е. Мезько из Москвы – А.Е. Коробьиной в Илек
17/V – 1930.
Ниночка, это мое третье письмо тебе. Пишу его в Суханове… Дни летят. Май полон волнений. Учеты, зачеты, подсчеты – не выходишь из напряжения. … На днях я смотрела «Коварство и любовь» в театре Вахтангова. Получила большое удовольствие от самой постановки. Нечто совершенно исключительное. Это несколько отвлекло меня от всяких забот. Передо мной сидела Миля Левкоева с Игорем. Очень о тебе спрашивала.
Дома у нас такие дела. Боря увлечен теннисом. Кира мечется с завода на завод и производит убийственное впечатление своим бездельем. Алеша на практике. Пока бесплатной. Уходит в 8 час. И возвращается к 5-ти. На обед получает 50 коп. Возвращается голодный, как волк, и съедает второй обед. От всех этих пертурбаций я совершенно вышла из бюджета. За Лену в страхкассу не платила три месяца – это около 9 рубл. … и т.д, и т.д.
…Мне часто очень грустно за тебя, ты там так одинока, и по письмам чувствуешь твою тоску. Удовлетворена ли ты работой? Посылаем тебе в «докторской» посылке какао. Пей и поправляйся. Целую тебя крепко. Жду твоего возвращения. Уже меньше месяца осталось! Ура!
Примечание НМ: Кс. Мезько – учительница, поэтому в мае в школе «учеты, зачеты, подсчеты». Миля Левкоева – Эм. Фед. Левкоева, врач-глазник в ин-те им. Гельмгольца, подруга А.Е. Коробьиной по ВЖК, и её сын И.И. Левкоев – химик. Боря – брат Каси и Нины, Б.Е. Белявский, служил в банке. Кира и Алеша – его дети, уже кончили школу. Лена – Е. Хромова, домработница, за которую Кася платила страховку.
ПИСЬМО А.Е. Коробьиной из Илека – Т.Ю. Коробьиной
22 – V 1930 г.
Дорогая моя Танюша, пишу тебе в Международный Юношеский День, проводив всех школьников на экскурсию за город. У меня наступил совершенно неожиданный критический момент – нет конвертов и бумаги. Во всем Илеке и в Оренбурге нет конвертов; бумагу я пока ещё могу вырывать из тетрадей, и конверт, в конце концов, я бы склеила, но и клею в Илеке нет! Всё истребили школьники, готовя непрерывно плакаты. Это последний конверт. Если получишь это письмо, то тотчас вышли мне конверты бандеролью, но так, чтобы не было заметно, что это конверты, а то ещё кому-нибудь понадобятся, и я не получу.
Ужасно меня беспокоит, что так невыяснено с твоей практикой. Неужели мы не увидимся до осени, то есть, конечно, я могу приехать к тебе туда, где ты будешь, но, значит, отпуск надо проводить отдельно. А между тем, у меня что-то грандиозные планы – я разъездилась – мне хочется к морю, и я уже мечтаю взять из кассы взаимопомощи 100 руб. и на месяц поехать в Сочи или ещё куда-нибудь на Черноморское побережье. … Но всё это, конечно, пока мечты. Как бы чудно было нам с тобой поехать вместе – с детства твоего я всё мечтала съездить с тобой к морю.
Прошу тебя непременно передать поклон всем учителям. Повтори Боре ещё раз от меня, что как только он получит мое письмо, а я его уже вчера послала, пусть высылает мне 40 рублей. … Ничего не пишешь, как питаешься. Надеюсь, ты уже предприняла шаги к тому, чтобы послать сладкого – это мне необходимо.Целую тебя. Твоя мать НК
Приписки на полях со всех сторон листа:
Скажи Ивану Алексеевичу, швейцару, что трактористом быть – каторжный труд!
Ветры здесь ежедневно – они приводят меня в отчаяние. Начались пожары, и каждый день бьют в набат, и все бегут, всё бросив. Пока горят навозные кучи, но на днях сгорело село – здесь ведь сплошь солома. … Сейчас девочки-школьницы принесли мне чудных ландышей. Сирень уже отцветает.
ПИСЬМО А.Е. Коробьиной из Илека – К.Е. Мезько
28 – V. 1930 г.
Дорогая моя Касюша, получила вчера твое письмо из Суханова от 17-го мая. Как видишь, письма идут сюда по 10 дней. Время тянется страшно медленно для меня. Вероятно, вы все никак не можете понять, в чем дело, почему я так томлюсь. Я и сама не знаю, как назвать это состояние. Мне всё так тревожно, неспокойно на душе. Думаю, что 10 лет тому назад так не было бы, да и не было, хотя и томилась тогда в Тамбовской губ., но совсем не так.
Примечание НМ: см. Поездка в Тамбовскую губ. в 1918 г. с детской колонией
… Так я ни в одном из твоих писем и не получила ответа, как вы вертитесь с продуктами, а я ведь спрашивала в каждом письме. И почему никто не отвечает на вопросы? Удивительно. Когда мне каждая мелочь интересна. Не представляю, что застанет меня в Москве, когда я приеду. Я уже закупила для дома топленого масла (10 фунтов, т.е. 4 кг). Больше у меня нет средств. Как я его довезу, не знаю, но это – часть для тебя и часть для друзей. Покупаете ли вы всё по моей и Таниной карточке – надо брать всё – ведь я приеду, когда вас никого не будет, и мне нужно иметь какой-то запас. Неужели и в Москве сейчас ничего нет? Касенька, неужели вы ничего не покупаете из материи? Если у вас нет денег, то возьмите пока у Елиз. Влад. – когда я вернусь, мне все равно придется брать из кассы взаимопомощи. Касюша, обдумай это.
И в Танином, и в твоем письме читаю о посылке «врачей». Кто же это посылает? Елизавета Владимировна и Мария Григорьевна? Хоть бы вы написали, кто. Но посылки пока нет, и, думаю, не скоро будет, а я ей буду очень, очень рада. Сахар совсем уже к концу, ем по порции, а сладенького за всё время не было ничего, кроме печенья, которое я привезла с собой и уже съела. А монпансье одну коробочку отдала хозяйке, другую – жене врача [Козлова], когда у них не было буквально ничего для детей. Моя манная [крупа] тоже подошла к концу – бабушка делала из неё несколько раз блинчики. На последнем базаре я и курицу не смогла купить – не было.
Сегодня взяла последние 20 руб., а ещё надо прожить здесь до 12-14 числа, уплатить за стирку, за электричество, питаться, отослать теплые вещи. Они меня очень связывают и будут дорого стоить везде (автобус, жел. дорога). Право, говорю тебе, мне как-то страшно остаться без денег – ведь здесь до меня никому дела нет – у каждого свои заботы и горести. А горестей здесь много, как и везде.
Вчера я ездила с молодежью (две вожатые отряда) смотреть место для лагеря. Это в 12 верстах отсюда, и мы вчера же вернулись. Какое чудное место, я и не ожидала, что здесь, среди степей, такие оазисы. Правда, это вблизи р. Урала и на чудном, в несколько верст, озере, хутор. Ну, красота – не хотелось оттуда уезжать. Боюсь только, что место малярийное. Хотя в этом году разлива почти не было, и комаров нет, но малярией здесь болели почти что все. Я уж и то боюсь – не хочется этой прелести.
Сегодня чувствую себя очень усталой, болит спина, ехать было очень неудобно, растряслась, но поездка была очень хороша. Здесь есть чудные фруктовые сады, и вот на этом хуторе тоже – громадный яблоневый сад в полном порядке. «Артель Муравей». И над глубоким озером, на высоком берегу, и другой берег тоже высокий утопает в лесу. … Касенька, я ужасно ценю твои письма – ведь ты знаешь с детства мою слабость к тебе и ревность. Целую крепко всех вас, моих дорогих.
Примечание НМ. За два дня до отъезда врача А.Е. Коробьиной в Москву 12 июня 1930 года в Илеке состоялось заседание Комиссии по организации детских учреждений оздоровительного характера. Анна Евгеньевна сохранила выписку из протокола этого заседания.
ВЫПИСКА из протокола № 8
заседания детской комиссии по организации
детских учреждений оздоровительного характера от 12/VI – 1930 г.
§ 1. СЛУШАЛИ: Итоги работы Бюро по проведению месячника «ЗА ЗДОРОВУЮ СМЕНУ». Члены комиссии отмечают, что Бюро в целом, в частности врач ОДЗ т. КОРОБЬИНА провела в с. Илеке и некоторых пунктах Илекского района большую работу по охране здоровья детей. А именно: проведен медицинский осмотр школьников детдома, пионеров; произведен отбор ребят в пионерский лагерь и на детские площадки.
По инициативе тов. КОРОБЬИНОЙ проведена неделя «За здоровую смену», во время которой проведена массовая работа по охране здоровья детей в виде докладов и бесед на делегатских общеженских собраниях, учительских конференциях, на заседаниях школьных советов с детьми детдома. В заключение сделан доклад на президиуме Райисполкома.
Кроме того, тов. КОРОБЬИНА принимала самое деятельное участие и в организации самих детских учреждений (детплощадок, яслей, детсада, пионерлагеря), оказывая помощь в выборе помещений, осмотра мест для площадок и лагерей.
В результате работы тов. КОРОБЬИНОЙ заметен некоторый сдвиг в области улучшения санитарного состояния детских учреждений, особенно Детского дома. Повсюду организованы здравячейки, приняты меры к устранению антисанитарного состояния детских учреждений.
§ 2. ПОСТАНОВИЛИ: Работу комиссии одобрить. Предложить Бюро провести работу в течение всего летнего сезона.
Верно: Секретарь комиссии Маркова
◊
Примечание НМ. Бабушка рассказывала мне (и не раз) о многих своих поездках (на голод, в Братулены, на фронт в Галицию, в детскую колонию в Тамбовскую губернию), и так странно, что про эту поездку в Илек — никогда мне не говорила. Может быть, ей казалось, что это мне не будет интересно? Так или иначе, но до недавнего времени я об этой поездке ничего не знала, а её письма нашла случайно. Только после этого стал понятен и смысл документов. Судя по всему, бабушка не выкидывала ни одной бумажки. Поэтому всё, что касается её жизни, можно изучать совокупно и по документам, и по письмам, дневникам, запискам.
Я понимаю, что документы читать скучно, поэтому они вряд ли могут быть интересны «широкому» читателю. Но ведь есть же и «узкие», а мне доставляет громадное удовольствие читать даже названия должностей и учреждений, расшифровывать аббревиатуры и назначение, разглядывать штампы и печати того времени. За некоторые периоды жизни, кроме документов, не сохранилось ничего, а есть и такие периоды, что и документов нет.
А как замечательно она пишет! Ведь её первое письмо — это блестящий очерк. Он мог бы в то время украсить страницы любой газеты, а сейчас — стенд краевого музея как документ эпохи. И что характерно, хотя она пишет эмоционально, но меньше всего пишет о себе: всё о других людях, и сколько разных типов! И точно так же пишет её 18-летняя дочь Таня из Чернавы, куда её направили на практику в сельские школы Рязанской губернии.
Часто я думаю о том, что современные туристы разъезжают по всей планете, а толку от них никакого: им и рассказать нечего и не про кого, потому что они с местными людьми не общаются и ими не интересуются. Смотрят архитектурно-музейные экспонаты, а что в них? Да, несомненно, чтобы писать исторически значимые письма, дневники и записки надо иметь особый талант: меньше думать о себе, сочувствовать окружающим людям, видеть их жизнь и уметь обобщить частности, а потом всё это толково описать.
Искала в Сети тот памятник ПАВШИМ в 1918 г. , о которых написано в письме. К сожалению, в подписи к этому снимку, не указано, КОМУ памятник. Того места с братскими могилами уже давно нет – Урал размывает левый берег. И сам Илек стоит ныне на новом месте. Не нашла я и тот хутор с красивым озером, о котором сказано в письме.
КОНЕЦ СТРАНИЦЫ.
Прощай, Илек! Перенесёмся теперь в Чернаву.