1930 –1931. Первые СОВХОЗЫ и КОЛХОЗЫ. ВСЕОБУЧ и ШКМ

 

1931. Педагогич. техникум им. Профинтерна. Диплом

1931. Педагогич. техникум им. Профинтерна. Диплом

 

 

ШКМ — ШКОЛА КОЛХОЗНОЙ МОЛОДЁЖИ

в селе ПОКРОВКА Рязанской губернии

Март – май 1931 года

После окончания Педтехникума в феврале 1931 года Таня Коробьина и Таня Титова были направлены на два года учительницами в школу колхозной молодежи в деревню Покровка Михайловского района Рязанской области. Они прибыли на место 12 марта 1931 года, а в июне «удрали»  взяли отпуск и больше не вернулись.

Отец Тани, Ю.А. Коробьин, был арестован в октябре 1930 года и находился под следствием. Его дочь выехала из Москвы за неделю до 18 марта 1931 года, когда он был осуждён на 10 лет лишения свободы (эта дата указана в справке 1955 года о снятии судимости).

Об аресте отца в письмах Тани, по понятным причинам, напрямую не говорится, но в письмах Нины Евгеньевны эта тема проходит красной нитью. В первом же письме Таня пишет: «Опять я буду сидеть здесь и ничего не знать! Ты хоть как-нибудь обиняком напиши». И в том же письме, так, между прочим, она отмечает, что рядом с Покровкой есть две деревни с названием Лубянка, отчего «они чувствуют себя почти, как в Москве». Для москвичей Лубянка в то время означала одно — страшную тюрьму в центре города, куда свозили арестованных.

27 марта она пишет: «Неужели Юрий всё-таки уедет? Надолго ли?», а в письме от 9 апреля пишет: «Значит, Юрий уже уехал». Глагол «уехал» приобретает новый смысл, он означает арест и ссылку, а не добровольную поездку куда-нибудь в отпуск.

Обе о многом мать и дочь писали обиняками, отчего прямой смысл сказанного может быть понятен только тем, кто знает, о чем идёт речь. В противном случае их можно или неверно понять, или просто не заметить, вот почему каждый раз в тексте в квадратных скобках я даю «расшифровку» сказанного.

10.03. 1931. Почт. карточка (№1) от ТАНИ из Вор. Выселок. В Москве: 13.03.31

 

Милая мамочка, мы хорошо доехали до Вороньих Выселок, не замёрзли, погода была хорошая. Приехали сюда вчера в 11 час. вечера, ночевали в РИК’е вместе с нашим спутником ― парнишкой, окончившим Рязанский сельхоз техникум. Село, конечно, лучше Чернавы, чище и много фруктовых садов. До города Михайлова 20 вёрст. Но нас направляют в деревню Покровки, вёрст 18 отсюда и примерно столько же от Михайлова. Там единственная в Районе ШКМ, организованная 2 месяца назад, две 5-х группы. Я напишу тебе подробно из Покровок. Там нет почты, она за 2 версты в Гладких Выселках (здесь бесконечное количество выселок), но ходит письмоносец. Валенки я пришлю, как смогу, скорее. Здесь ШКМ’овский математик, славный и деловой, всё нам рассказал. Сейчас едем туда. Пока нам везёт, как всегда. Целую крепко. Таня.

Примечание. На почтовой карточке плакат, на котором изображен ИНКУБАТОР, а рядом наседка, сидящая на яйцах, и соха. Дано пояснение: «Инкубатор выводит от 4000 до 52000 цыплят, а наседка только 10-15». Внизу лозунг; «НА НАСЕДКЕ, КАК НА СОХЕ, ДАЛЕКО НЕ УЕДЕШЬ»

12 марта 1931. ПИСЬМО №2 от Тани из дер. Покровки. В Москве:

 

Здравствуй милая мамочка! Вот мы и на месте своего назначения. Уж не знаю, с чего и начинать свое повествование! … Деревня наша, да и другие, которые мы проезжали, совсем не производят того нищего и унылого вида, какой производит Чернава. Дома из хорошего кирпича, новые, крепкие, окруженные деревьями. Весной здесь будет хорошо. В общем, «деревня, где скучал Евгений, была прелестный уголок…».Здесь, кроме Покровки, есть деревни М. Лубянка и Б. Лубянка, так что мы себя чувствуем почти, как в Москве. Есть забавные названия деревень: Асники (переделаны из Осинки), Байдики, Ерандуч, Дербень. Ну, с географическим обзором кончила.

Почта ходит каждый день, но за доставку не ручаюсь. Ты не волнуйся, если долго от меня ничего не будет. Летом ШКМ переведут в другую деревню, там отремонтируют 2-х этажный дом. Название деревни должно тебе понравиться: Добрые пчёлы (это тебе не Вороньи Выселки). В отношении питания здесь хорошо — картошки и молока вволю, есть и всякие молочные продукты. У наших будущих хозяев 2 коровы, так что будет и масло, и молоко. Завтра достанем карточки и получим паёк. Дают муку, так что хлеб будут печь хозяева. С хозяйством возиться не придётся, как в Чернаве, ― хозяйка всё будет делать. Комната у нас будет хорошая, хоть и в избе («чистая» половина), в три окна.

Жалованье мы будем получать 108 рублей. Завтра мы получим аванс, и я хотела сразу послать тебе половину, то есть 25 руб., но пришлю меньше, так как хочу послать ещё и Мими.

 

Примечание. Сын Ю.А. Коробьина от второго брака, мамин сводный брат.

…Если нужно будет продавать книги, то продавай Гончарова и Шекспира, впрочем, не знаю, стоит ли вообще их продавать. Мне слишком жаль было бы с ними расставаться. Наши хозяева (теперешние) спрашивают: «И вы, небось, будете о колхозах говорить?», а бабка добавляет сочувственно: «Ну да, небось, дело принуждённое».

Опять я буду сидеть здесь и ничего не знать! Ты хоть как-нибудь обиняком напиши. [о Юрии].

Привет всем, кого увидишь. Целую тебя крепко. Танька шлёт привет. Что бы мы делали, если бы были по одиночке! А сейчас ничего, в самом бодром и боевом настроении.

Да, адрес-то и забыла написать: Московская область, Захаровский район, почт. отд. Вороньи Выселки, деревня Покровка, ШКМ, преподавательнице Т.Ю. Коробьиной.

16 марта 1931. ПИСЬМО №1 от Нины Евг. из Москвы. В Вор. Выселках: 20.03.31

Дорогая моя Танюшечка, я получила и твою открытку от 10-го, и твоё письмо от 12-го марта. Я так их ждала! Родная ты моя девочка, только бы ты была здорова ― сейчас я мирюсь со всем остальным. …

…Серёжа [С.И. Шаров] был у меня два раза, письмо твоё читал. Мы оба очень озабочены неизвестностью, но как только что-нибудь выяснится, я тебе напишу. Адрес Мими посылаю. Ты пошлёшь деньги ему, а я пошлю Надежде Александровне [матери Юрия].

… Пишу сумбурно, так как хочется всё сказать, а я тороплюсь. … Танюша, береги себя, родная; главное, вот теперь, весной, береги свои ноги и горло. … Не сердись, что я снова с наставлениями. Ведь, по-видимому, там, где вы живёте, нет и больницы. Я как-то никак не могу понять, почему выбрали такое место для ШКМ. Ни почтового отделения, ни больницы, глухо как-то ―  ты понимаешь, что мне не очень спокойно.

И всё же, может быть, лучше, что вы сейчас там. [Т.е. безопаснее из-за ареста Юрия?]

На сегодня кончаю, родная. Тане привет. Мои дорогие серые глаза, как далеко вы от меня и на меня не глядите. Твоя мать.

 

17 марта 1931. ПИСЬМО №4 от ТАНИ из Покровки. В Москве: 20.03.31.

Здравствуй, милая мамочка! …Хозяева очень милые и о нас заботятся. Хозяйка и печь топит, и пол моет, и стирает, и воду носит, и готовит. Мы чувствуем себя прямо барынями. За все услуги (вместе с картошкой) ― 15 руб. За квартиру платит школа, дрова и керосин дает тоже школа. Сегодня утром хозяйка кормила нас гречишными блинами со сливками. Молоко ― 1 руб. махотка. … Народ здесь приветливый ― куда ни войди, и погреться пустят, и ночевать оставят, и накормят. Не то, что в городе. Из всего педагогического коллектива только мы с Татьяной беспартийные, остальные — комсомольцы. По вечерам я начала уже заниматься с малограмотными. Скоро начнём проводить посевную кампанию, а как — сами не знаем. От Таньки привет. Пиши скорее, как вы все? Целую тебя крепко. И всех наших. Таня.

20-21 марта 1931. ПИСЬМО №2 от Н.Е. из Москвы. В Вор. Выселках: 23.03.1931

Дорогая моя девочка, я получила от тебя деньги третьего дня и ещё одну открытку, где ты пишешь о кооперативной книжке. … Сегодня, только сегодня, первый раз после твоего отъезда придёт тётя Маша. Я даже не могла её позвать, так была занята.

Я очень рада, что ты пошлёшь деньги Мише [сын Юрия]— он очень плохо там питается, и, мне кажется, когда ты там осмотришься, то, может быть, пока ещё стоят морозы, то сможешь послать ему сливочного масла. Он, бедняга, на одной картошке.

С Ксенией [сестра Юрия] я теперь часто вижусь — вчера так рады были прочесть подпись Юр. [Юрия]. Завтра, может быть, удастся увидеться, хотя я не очень надеюсь. Если бы ты была здесь, это было бы легче.

 

 

Примечание Н.М. 18 марта 1931 г. был оглашён приговор (10 лет лагерей). Видимо, сразу после этого Юрию разрешили написать родным. Если бы Таня была в Москве, то ей как дочери было бы легче добиться свидания. Как следует из следующих писем, Нине Евгеньевне удалось дважды повидать Юрия.. А жена деда, О.В., и сын Миша, на несколько дней приехали из Курска, и тоже повидались с Юрием.

22.03. 1931. ПИСЬМО № 6 от ТАНИ из Покровки. В Москве: 29.03.31.

Здравствуй, милая мамочка! Вчера получила твое первое письмо от 16 марта. Оно шло 4 дня. Очень хорошо, если пришлёшь все мои платья и пальто, а также новые чулки, я их забыла. Если будет время, купи мне книгу: Ионин, Колосов, Лаврова, Маховер, Попов «Пятилетка». Под редакцией Канатчикова. Цена 90 коп. Это рабочая книга по литературе для школ взрослых. Пришли ещё моего Пушкина.

Сегодня мы купили пол овцы за 22 руб. 50коп., и теперь мы без денег до жалованья. Ну, по крайней мере, будем есть баранину. Ты спрашиваешь, зачем я посылаю деньги, — чудачка какая! Да ведь мне они здесь не нужны, а тебе с долгами расплачиваться. Ты спрашиваешь, почему ШКМ засунули в такую глушь? Тут хорошее здание школы: два больших класса и один маленький. Завтра начало занятий. Да, пришли, если можно, толстых тетрадей и почтовой бумаги. У нас конвертов много, а бумаги нет. Целую. Таня.

Как Серёжа [С.М. Секретёв], в частности, его дела с институтом?

Примечание НМ. В связи с арестом отца, М.Я. Секретева, Сергея вскоре исключили

 

23 марта. Сегодня у нас первый день занятий. Прошёл он очень хорошо. Сегодня у нас были только собрания. Говорили о новой системе самоуправления. У них тут чёрт знает, что делалось! Существовал, например, «товарищеский суд» из ребят, куда подавались жалобы друг на друга, а в наказание суд давал принудительные работы  — колоть дрова, носить воду и т.п. Вся «власть» была в руках нескольких старших ребят. …

… Таня шлёт привет и просит передать, что температура у неё нормальная и тифозных вшей пока нет. Вообще, никаких нет, не только тифозных. Целую. Таня.

Примечание НМ. Очень похоже на «дедовщину» в армии. Наверное, «дедовщина» как социальное явление уходит корнями в глубокую древность, к эпохе установления патриархата. Управляли «деды» (старцы, старейшины, старосты, сенаторы), а молодые работали и были у «дедов» в полном подчинении.

23.03. 1931. ПИСЬМО №3 от Н.Е. из Москвы. Нет почт. штампа.

Дорогая моя девочка, письмо с планом получила. Сегодня же я купила тебе мыло. Интересно, понадобились ли вам керосинки? Дадут ли вам сахар? Ты напиши.

Мне ничего не удалось в моих попытках увидеться [с Юрием], и, по-видимому, для меня это будет невозможно. Я страшно огорчена, но что я могу сделать. Самое грустное, что [Юрий] может уехать, не повидавшись ни с кем [т.е. с О.В. и Мими]. С моей стороны я сделала всё, что могла. … Сейчас только что была Наташа Чернова [племянница Ольги Вяч., дочь её сестры Елены Вяч.]. Думала у меня узнать новости, а их нет. Сказала, что в Курске плохо, и подруга О.В. лишилась заработка. Город этот сейчас совсем заглох, так что они выбрали [место жительства] очень неудачно. Если бы Миша был здесь, то удалось бы повидаться ему. Всё это мучает, а  помочь нечем.

У нас началась весна и капель. Везде огромные лужи; тротуары опять становятся кошмарными, но зато солнышко так славно пригревает, и всё как-то веселее стало. Будь же здорова, моя Танюша, всегда жду от тебя вестей. Твоя мать НК

27.03. 1931. ПИСЬМО №7 от ТАНИ из Покровки. В Москве: 05.04.31.

 

Милая мамочка! Адски хочется спать, а надо ещё «учить географию» к завтрашнему дню!

Работы у нас сейчас ― выше головы. Встаём в 7 часов, ложимся в час ночи. После уроков ещё собрания и ликбез, а по вечерам педагогические совещания и собрания сельсовета. А на ночь глядя, надо готовиться к урокам. Я ничего не понимаю во всяких вычислениях — поглупела. И что я буду делать завтра на географии?

Меня мучает, что я сейчас ничего не могу послать Мими. Жалованье нам выдали всего по 18 руб. Как только получу за вторую половину апреля, обязательно пошлю. Неужели Юрий всё-таки уедет? Надолго ли?

Хорошо у нас здесь сейчас! Уже давно прилетели грачи, на днях прилетели скворцы и всё время насвистывают в скворечне около дома. Во многих местах снег уже стаял, особенно по склонам оврагов и все время — и днём, и ночью (хоть и подмораживает) журчат ручейки.

Сегодня было общее собрание по поводу вступления в колхоз. Черт знает, что было! Председатель и секретарь сельсовета напились пьяными и несли околесицу, бабы орали все сразу так, что ничего нельзя было понять. Жена секретаря кричала, что завтра же пойдёт с ним разводиться, так как он записался в колхоз. В общем, собрание было сорвано, и сельсоветчикам здорово нагорит. Да и поделом. Их обоих сегодня вытащили из ручья, потом они распевали в сельсовете «Интернационал», а потом обоих с печи стащили — и привели вести такое важное собрание.  … Уже петухи где-то поют. Черт их знает, в котором часу они начинают петь? Пора спать. А с географией я так ничего и не выяснила. Одна надежда, что утро вечера мудренее, а мой урок 2-й.

… Я не могу начинать проходить литературу, так как нет ни одной нужной книги, приходится налегать на грамматику, а я терпеть её не могу. И еще. У меня есть одна книга, а у ребят нет ни одной. Ну, кажется, всё. Целую тебя крепко. Поцелуй всех наших. Твоя Таня.

P.S. Мне ужасно не нравится, как ты подписываешься: «твоя мать». Подписывалась бы просто «мама». А я тебя матерью-то никогда и не называла.

Примечание. Бабушка подписывалась так, скорее всего, потому, что так подписывала свои письма к ней её мама, Зинаида Павловна. Она подписывала: «Мать ЗБ». Но Таня этого не знала.

  

27.03. 1931. ПИСЬМО №4 от Н.Е. из Москвы. В Вороньих Выселках: 31.03.31.

Дорогая моя девочка, получила ли ты мои письма. Это четвёртое.

Всё это время я занята одним делом и одной мыслью. Вижусь всё время с Ксенией.

25-го получили ответ, и теперь готовим вещи. Уже хорошо то, что есть определённость; было хуже, когда были одни предположения. Я всё ещё надеюсь на встречу. Вчера получилась записка с припиской «целую». … Очень похудел и в ужасном настроении Ксенин Серёжа, и понятно. Сама Ксеня молодец ― она всё успевает и очень бодра. … Десять лет, конечно, много, но надо надеяться, что сократят. Остальное уже сделано ― семьи нет, ты поймёшь меня, конечно. Главное, хочется как-нибудь дать знать о семье, вот в этом сейчас вся задача. Только успеем ли до отъезда? … На твои десять рублей я купила чай и шоколад на дорогу Ю. [Юрию]. Я думаю, ты будешь этим довольна.

Кончаю. Мысли идут как-то нескладно. … Целую и обнимаю тебя, моя дорогая, ласковая девочка. Не забывай. Мать.

 

30.03. 1931. ПИСЬМО №5 от Н.Е. из Москвы. В Вор. Выселках: 03.04.31.

Дорогая моя Танюша, эта пятидневка полна для меня таких событий, что даже ты, моя дорогая девочка, отошла у меня на второй план. …

Танюша, 28-го в 6 час. вечера я видела Юрия, совершенно неожиданно, можно сказать, не успела одуматься, как всё это произошло… Когда ты приедешь, я расскажу всё подробно, как это было, а сейчас я написала обо всём О.В. и Мими. Его [Юрия] просьба была, чтобы я сама написала. Он выглядит хорошо, даже удивительно, но нервы, видно, в ужасном состоянии. Он страшно обрадовался, хотя, конечно, ждал О.В. и Мими. Он ничего не знал о них и был очень поражён. Он, конечно, очень волнуется за семью, главное, за Мими, и, когда я его успокаивала и сказала, что и ты будешь помогать Мими, ― он разрыдался. Он спрашивал обо всех, и всё, что могла, я рассказала.

Он настроен бодро, ему, наверное, дадут работу по специальности. Так, по крайней мере, говорят. Мы думали, что в эту же ночь он уедет, но ещё вчера он был здесь, и, может быть, можно будет увидеться ещё раз. Он очень спрашивал о тебе и был очень доволен, что книги у тебя.

Всё было так быстро, что успели сказать только самое важное. Ксеня в это время была больна (малярия), а то и она могла повидаться. Собрали ему всё, что могли все, и получился хороший запас. Это такое счастье, что я могла рассказать ему о семье. Это всё так поглотило меня эти дни, что я ни о чём другом не могла думать… И сейчас ещё, пока не узнаю об отъезде, всё неспокойно.

Танюша, пишешь ли ты Мими, и послала ли ему, что хотела? Он до сих пор ещё не принят в школу. Решили теперь, что он будет на иждивении Елены Вячеславовны, и с осени, наверное, будет жить у неё. У Ксени всё ещё по-прежнему. У неё хороший характер, ей Богу, она никогда не унывает. Вчера был у меня Сергей Иванович  [Шаров]. Я подробно рассказала ему всё. Они ещё на месте. [Т.е. в квартире Юрия]

Лиза, «жена пасынка» [Юры Шапошникова, сына О.В.], как она себя всюду объявляет, страшно мила, она мне очень нравится. Она очень предана и в тот вечер летала с больным горлом по всем инстанциям, по всей родне и всё успела сделать. Всё было неожиданно и спешно, так как от него получилось письмо в тот же день, как можно было увидеться. А вещи были все в разных местах. Хорошо ещё, что мальчики были дома. Словом, всё сделали, что можно. … Ну, Танюшечка, целую тебя, родная, и целует тебя твой отец. Твоя мать.

2 апреля 1931. ПИСЬМО № 8 от ТАНИ из Покровки. (без конверта)

Здравствуй, милая мамочка! На днях получила твоё письмо. Конечно, очень хорошо, что ты купила шоколад и чай Юрию. Ты не написала, когда он уезжает (теперь, наверное, уже уехал?) Как Миша Секретёв? Передай «пламенный привет» Ксении, Серёже и Димке.

6.04. 1931. ПИСЬМО №6 от Н.Е. из Москвы. (Нет штампа)

Дорогая моя девочка, наконец, вчера получила твоё письмо от 27 марта. Я всё же решила отослать тебе посылку сейчас. Посылаю тебе: пальто, плащ и платье, переделанное тётей, по моему, очень удачно. Затем, твой портфель со всеми тетрадками, почтовую бумагу, коробку пастилы, коробку засахаренных фруктов, банку консервов, кусок мыла для стирки, чулки. Книжки посылаю отдельно заказной бандеролью. Очень прошу сохранить тару, отдай выстирать и спрячь. Мануфактуру [ткань] по твоей карточке попробую достать и что-нибудь сшить. Очень плохо с обувью. Кася достала тебе брезентовые туфли, но они тебе малы. Не прислать ли немного перловой крупы и пшена? Чая и у нас нет. Может быть, прислать питательного кофе? Ну, относительно вещей, кажется, всё. Теперь о другом.

После меня с Юрием виделась Ксеня ― уж она ему, конечно, выболтала все новости и ободрила его, но он всё же очень удручён, волнуется за семью. Теперь хлопочут о приезде О.В. и Мими, чтобы повидаться. По-видимому, это разрешат. И вот на днях это выяснится. Я всё до  сих пор не могу забыть этого дня и этой обстановки. Когда увидимся, расскажу. Мы все [Белявские] внесли свою долю ему в посылку, и он был очень тронут. Я так рада, что всё это удалось, и так мне его безумно жаль. С Ксеней я теперь постоянно вижусь, забегаю узнать, нет ли новостей. Серёжа целыми днями сидит за книгами и никуда не ходит. Сергей Иванович ещё на месте [то есть в квартире Юрия в Трёхпрудном пер.?], но Моссовет обещал дать им квартиру, и они переедут, когда ― ещё неизвестно.

…Дни бегут, как шальные, я возвращаюсь в свою холодную и пустую комнату и не то, что скучаю без тебя, ― скучать некогда, а тоскую, тоскую ужасно, особенно проснувшись рано утром в постели. Стараюсь не думать и не могу ― слёзы подступают к горлу, поэтому я люблю, когда у меня ночует тётя Маша. Я всё-таки надеюсь, верю, что мы потом будем жить вместе. Работа сейчас меня мало волнует ― удовлетворения мало. … Последнее твоё письмо страшно нас насмешило. Эта картина ― председатель и секретарь, вынутые из ручья и посланные на собрание. Хоть и смешно, но и ужасно. Какой ещё нетронутый быт: сколько нужно работы.  Сегодня у нас, наконец, потеплело. Да, у вас, должно быть, очень хорошо, а когда прилетят жаворонки, это самое любимое моё время. Тане мой привет. Целую тебя, моя родная, любимая моя девочка. Мысли мои и ласка всегда около тебя. Твоя мама.

8-9.04. 1931. ПИСЬМО № 7 от Н.Е. из Москвы. В Вор. Выселках:  10.04.31.

Дорогая моя Танюшенька, получили твоё письмо для всех понемножку и отдельно каждому. Страшно был горд Юрочка, что ему было адресовано отдельно. … Сегодня ждала тётю Машу, но, видно, она из-за ужасающей погоды не пришла. Алёшин весь курс в ФЗУ назвал себя ударным, и все подали заявление о вступлении в комсомол. Алёша очень изменился к лучшему с тех пор, как он в ФЗУ. И спокойнее стал, и веселее, и услужливее. Я за него очень рада. Ужасно то, что он совершенно без белья. А я без калош, и приходится в эту воду ходить в ботинках. Они, конечно, промокают каждый раз.

Вчера я получила письмо от Ольги Вячеславовны, а завтра пойду к Ксене узнать, нет ли чего нового, может быть, О.В. и приедет с Мими. Для Мими я купила (то есть, собственно, достала) костюм такой же, как у Юрочки, с длинными брюками. Я думаю, осенью ему очень пригодится. Напиши, не брала ли ты с собой Шопенгауэра Юрия? Его нигде не могут найти, и есть предположение, что он у тебя. Письмо для Серёжи Секретева получено. Завтра отнесу и отдам  через Ксеню. Письмо кончу завтра, когда побываю у Ксени, а пока, девочка моя, спокойной ночи…

9 апреля. Только что вернулась от Ксени. Застала там Лизу и передала ей твоё письмо к Сергею Ивановичу. Там всё ещё очень неопределённо. Может быть, разрешат приехать О.В., а может быть, нет, а до тех пор, может быть, Юрий уедет, но пока и тут ничего неизвестно. О.В. в своём письма, между прочим, пишет, что ты не пишешь Мими, а он очень ждёт писем.

Ещё раз целую, родная. Твоя мама. Ты меня до слёз рассмешила своим недовольством моей подписью «мать»