РАБОТА В СЕЛЬСКИХ ШКОЛАХ

Осень 1930 ― весна 1931

ПЕРЕПИСКА Т.Ю. и Н.Е. КОРОБЬИНЫХ

в период работы Тани в сельских школах

Рязанской губернии, в Чернаве и Покровке.

 

Сохранилась переписка Тани Коробьиной с её мамой, Ниной Евгеньевной, за период с сентября 1930 по май 1931, когда Таня была сначала на практике, а потом учительницей в двух селах Рязанской области. Тогда же, в сентябре 1930 года были арестованы Юрий Коробьин (отец Тани) и муж его сестры Ксении, Михаил Яковлевич Секретев. Здесь приведены только те отрывки, которые связаны с этими арестами. Все выделения шрифтом и примечания в прямых скобках сделаны составителем Летописца. Подчеркивания и примечания в круглых скобках принадлежат авторам писем.

◊

ЧЕРНАВА

◊

ПИСЬМА Т.Ю. и Н.Е. КОРОБЬИНЫХ

За сентябрь  − декабрь 1930

◊

27.10. 1930. ПИСЬМО № 1 от Н.Е. Коробьиной из Москвы. В Чернаве: 30.09.30

Дорогая моя Танюша, вчера поздно вечером получила твоё письмо из Чернавы от 23-го и отвечаю сегодня утром до ухода на работу. … Танюшечка, моя родная, я очень тоскую без тебя, но что же делать, ведь это участь всех нас, матерей, только бы тебе было там хорошо, и ты бы была удовлетворена работой…. У нас жизнь идёт прежним темпом. За всё время с твоего отъезда я только вчера провела вечер дома, а то всё на собраниях. … Из твоих [школьных друзей] никто не был ещё. Юрий [Ю.А. Коробьин, отец Тани] тоже не был. За всё время виделась только с тётей [Мария Павловна, урожденная Ховен, мать Веры Федоровой]. Ну, родная, тороплюсь, надо кончать домашние дела и идти на работу. Целую тебя нежно, моя дорогая самостоятельная девочка. Жду вестей от тебя постоянно. Твоя мать.

◊

29.09.– 1.10. 1930. ПИСЬМО № 3 от ТАНИ из Чернавы. (без конверта).

Милая мамочка! Живём мы недурно, можно даже сказать, — хорошо.

… Отвечаю на вопросы: 1) Дом, в который мы должны переехать, не на ремонте, а из него должны выселить раскулаченных кулаков, да никак не выселят. 2) Спим мы сейчас на кроватях, вообще с этим — всё в порядке. 3) Никакого творогу, масла, сметаны и т.п. — здесь нет. Яйца —  3 р. десяток, яблоки — 2 р. четверть меры. 4) Освещение у нас — керосиновые лампы. 5) Хлеба нам дают — 2 фунта [800 г} в день (чёрного, конечно).

Вообще  «не унываем, плывём дальше». Завтра начну прорабатывать комплекс, буду беседовать о машинах, их важности, их происхождении и т.д. Тема у нас сейчас: «Рабочий класс строит социализм». Ну, мамочка, до свидания! Целую крепко. Таня.

◊

Примечание. Кася — сестра Нины Евгеньевны, Кс. Евг. Мезько, учительница в начальных классах. «комплекс, проект и план» — экспериментальные методики преподавания в то время.

◊

30.09.. 1930. ПИСЬМО ТАНИ к отцу, Юрию Александровичу Коробьину.

Здравствуй, Юрий! Вот я стала сельской училкой в селе Чернаве! И знаешь, ничего, — довольна пока. Попала я в хорошие условия. Конечно, здесь вовсе не необитаемый остров (меня ведь собирали и напутствовали, как на необитаемый остров или же населённый «троглодитами»).

Чернава — районный центр. Здесь три школы, столовая, кооператив, почта, сельский банк и так далее. Людей много, особенно учителей женского пола, училок. Всё больше молодёжь вроде нас. Ну, конечно, публика малоинтересная, но славная — жить можно. Я работаю в райшколе [в районной школе] в IV группе. Ужасно боюсь — ведь IV группа самая ответственная, а я не так уж хорошо подкована, чтобы её вести. … Школа занимается в ужасных условиях. Здание школы заняла призывная комиссия, и приходится заниматься в нардоме [Народном доме] — в двух комнатах четыре группы! Мы смеёмся, что это не рай-школа, а ад-школа. Ребята славные, хотя и довольно распущенные. Думаю, что буду с ними ладить хорошо.

… По вечерам у нас всегда клуб, так как у Бориса Матвеевича (инспектора) целый струнный оркестр. Бренчат, поют, пляшут. Когда мы идём в школу, на нас стоит посмотреть: в одной руке несём книги, в другой — будильник, так как часов [а значит, и звонков на перемены] в школе нет. Уроки и перемены мы устраиваем по собственному усмотрению: урок 40-45 минут, перемены 10-15 минут.

Вообще — свободно. Может быть, для «начальства» и не так свободно, но для нас, «мелкой сошки», никаких прижимов нет. Материала для анекдотов и исторических рассказов здесь очень много. Один школьный сторож чего стоит! Я уже послала маме копию с заявления Красочкина, посылаю и тебе. Оно так и просится в книгу. А вот ещё «анекдот из жизни», рассказанный нам Борисом Матвеевичем. В одной из школ учительница была не в ладах с завом и поэтому просила перевести её в другое место. Просьбу она написала такую: «Прошу перевести меня в другую школу, так как у меня с заведующим происходит онанизм». Это она вместо «антагонизм» пустила «онанизм»! И смех, и грех!

Природы здесь никакой нет — кругом голое поле, лес версты за две. Деревня огромная — 1300 дворов. Одеваются здесь, особенно бабы и девки по праздникам — глаза разбегаются! Мы хотим сняться в рязанских костюмах. Впрочем, аппарат этого не передаст, тут нужны краски.

У меня такое чувство, будто, кроме Чернавы, и нет ничего на свете, а Москва кажется такой далёкой. Поцелуй Сергея Ивановича [Шарова] и всех остальных обитателей вашей квартиры. Ну, кажется. всё написала! Сегодня у меня выходной день, и я собираюсь заняться планировкой занятий. Завтра демонстрация — ДЕНЬ УДАРНИКА ПО ВСЕОБУЧУ. Целую тебя крепко! Если ты читал письмо, которое я писала маме, то в этом нет для тебя ничего нового. Ответь мне обязательно!

Напиши все Московские новости! Целую ещё раз! Таня.

◊

Примечание НМ. «всех остальных обитателей вашей квартиры»― работники МКХ в конце 1920-х годов построили кооперативный дом в центре Москвы, в Трёхпрудном переулке. У деда была 4-х комнатная квартира. В ней жили: он сам, его жена Ольга Вячеславовна, их сын Миша, сын О.В. от первого брака Юрий Шапошников. Одну комнату занимала семья С.И. Шарова с женой и сыном Шуриком, потому что им негде было жить. Пишу о них здесь, потому что их имена часто встречаются в письмах мамы, бабушки и деда.

В Москве шли повальные аресты. Многих из знакомых и сослуживцев Ю.А. по МКХ уже «взяли», и он знал, что «чаша сия его не минует». Поэтому в своем письме «о московских новостях» он ничего ей не писал, ограничившись шутливым посланием. Деда арестовали 24 или 25 октября 1930 года, о чём Нина Евгеньевна сообщила Тане в Чернаву в завуалированном виде в письма от 29 октября. Нарушая хронологию, я помещаю его ответ тут же, хотя она получила его письмо не ранее 15-го числа.

◊

11.10. 1930. ПИСЬМО от Ю.А. Коробьина (ответ на письмо Тани)

Письмо пущено 11 октября 1930 года.

Во-первых строках моего письма спешу уведомить вас, дорогая дочь наша, Татьяна Юрьевна, что я, по милости Божьей, жив и здоров, тово и вам желаю от Господа Бога. Посылаю тебе, любезная дочка, своё родительское благословение, навеки нерушимое… Письмо ваше, пущенное из Чернавы 30 сентября, нами получено. Оченно приятно было нам узнать, что вы своей судьбой довольны, и жрать вам есть чего. А нам уже почти что и нечего. Напишите, платят ли вам жалованье и сколько, как и что именно вы едите и не холодно ли вам там жить. И когда вы думаете ехать обратно? А то, может, закрепят вас там до конца пятилетки. Погода у нас холодная и мокрая, так что все мы понемногу больны гриппом. Из-за этого я лишился голоса и не пою романсов. Вся моя родня по этому случаю имеет передышку, ну, а мне это тяжело — сердца-то своего я не могу раскрыть без романса.

Всенепременно снимись на карточку в костюме рязанской бабы и пришли мне свою личность. Пиши мне часто и подробно о своей жизни и работе, и вопче помни про мою любовь, иначе мой отцовский гнев будет гнать тебя до гробовой доски. С почтением шлю тебе низкий поклон от бела лица до сырой земли и заочно целую очи твои. Любящий отец твой Юрий Коробьин».

◊

7.10. 1930. ПИСЬМО №3 от Нины Евг. (ответ на письмо от 1 окт.). В Чернаве: 11.10.30. 

Дорогая моя девочка, наконец-то, 5-го числа, я получила от тебя второе письмо, так долго жданное. Ужасно рада за тебя, что ты бодро настроена и полна планов. Это так важно и нужно для работы. Танюша, не правда ли, как хороши крестьянские ребятишки, как они жаждут знаний, как они деловиты и благодарны за каждое доброе слово. …  Денег нам не дают. Сегодня 7-е октября, а мы жалованье получили лишь 10-го сентября. … На днях я пошлю тебе посылку с белыми сухарями, главным образом, и что-нибудь сладкое. Только вы не истребляйте очень усердно их сразу, потому что ведь трудно их достать. А сахар, советую вам, давать в прикуску, а то никогда не хватит. Денег я сейчас, при всём желании, прислать не могла, Я сильно задолжала и за квартиру, и за уплату в кассу взаимопомощи, да должна ещё по мелочам ещё многим. … Я без конца на заседаниях, комиссиях и т.д. Сейчас пишу после дня работы и бурного родительского собрания. Уже час ночи. Завтра вставать рано, пора кончать. Ты не пишешь, есть ли горячие завтраки для ребят (приварок)? Осматривает ли детей врач, какая там больница и сколько врачей? …Целую тебя, родная моя девочка.

◊

Примечание НМ. «Посылки с белыми сухарями» ― наряду с другими, можно считать символом эпохи. Через год родные и друзья начнут посылать их в лагерь Ю.А. Коробьину, а во время ВОВ ― из эвакуации в голодную Москву Б.Е. Белявскому. Посылали, конечно, и позже. Например, моя подруга, Вера Бедрицкая, вспоминает, как после окончания Саратовского университета была направлена на работу в Пензу, и как они там голодали, а родители присылали из Саратова посылки с сухариками. Последний раз мы сушили сухари в эпоху «перестройки», в начале 1990-х годов, когда по всей стране люди голодали. Не знаю, написал ли кто оду «белым сухарикам»?

◊

3.10. 1930. ПИСЬМО № 4 от ТАНИ из Чернавы. В Москве: 14. 10. 1930.

Милая мамочка! Наш инспектор, Борис Матвеевич, едет в Москву и говорит, что, может быть, зайдёт к тебе. Это далеко не наверное, но, на всякий случай, будь дома вечером. Он может зайти числа 7-8 октября. Впрочем, вряд ли что-нибудь выйдет из этого — нас вообще трудно найти, а тебя и дома-то никогда нет. Но, если он будет так мил, что зайдёт, и ему посчастливится застать тебя дома, может быть, ты пришлёшь с ним белых сухариков? А если можно, то ещё и чего-нибудь сладкого. А то чёрный хлеб порядком надоел. … На днях Б.М. пришло в голову устроить в проходной комнате «высоко-интеллигентную столовую-гостиную» (а то мы в кухне обедаем). Вот лишний раз подтверждается, что каждому человеку хочется иметь свой уют и свой угол. Жил-жил человек, и тут загорелось ему иметь уютную гостиную с круглым столом, диваном, пианино, ковром и, черт его знает, чем ещё! Да, ещё предложил купить в кооперативе картины на стену. Мы смеялись, что необходимо из Москвы привезти канарейку и диванные подушки! …  Целую всех. Таня.

◊

10.10.1930. ПИСЬМО №6 от ТАНИ из Чернавы. В Москве: 14.10.30.

Милая мамочка! Я получила сегодня твоё письмо от 3-го октября. Как странно, что ты не получила от меня письма. Я написала два или три письма. Досаднее всего, что, если письма идут так долго, то ты не получишь вовремя моё письмо, где я пишу о том, что к тебе должен зайти Борис Матвеевич. Я здорова, никуда меня не перевели, вообще всё в порядке, так что ты не волнуйся. В том, что нет писем, виновата почта. … Вчера получила деньги за 10 дней, проработанных в сентябре, —  18 рублей. Из них 10 р. сейчас же отдала за русское масло. Мужик нам принёс 8 фунтов по 8 руб. [3кг 200 г по 20 р. за 1 кг]. Мы взяли всё, несмотря на дороговизну. Нас трое, так что на каждого придётся по 21 руб. с коп. Завтра Борису Матвеевичу должны привезти 7 мер яблок по 7 руб. за меру, это значит по 16 рублей с человека. Если за октябрьский паёк заплачу рубля 4, то из 73-х у меня останется 32 рубля, на обеды, хлеб и так далее. Хватит вполне! Деньги за сентябрь я получила только вчера, не потому, что опоздали с выдачей, а потому, что они мне не нужны были, так что в этом отношении всё в порядке. Я бы прислала вам яблок, да не разрешают, так как боятся, что с целью спекуляции. Картошка осточертела, было, но теперь мы её не варим, а печём, к тому же есть масло, так что мы принялись за неё с удвоенным рвением. Что плохо, так это блохи! Буквально заели! Сегодня устраиваем баню.

Занимаюсь я в первую смену — с 8 ч. 30 до 12 час. Мои «храпоидолы» второй день ведут себя хорошо. Выбрали двух старост (они их зовут «комиссарами»), постановили сидеть на уроках хорошо и т. д. Ну, и последние дни ведут себя прилично. Даже понемногу приучаются не орать всем сразу, а поднимать руки.

Завтра у меня выходной день, и он совпадает с базарным. Очень хорошо! С утра пойду по базару. Боты мои меня спасают, так как грязь здесь чуть ли не по колено. Вчера Нила Ивановна опять принесла нам молока, и у нас был роскошный ужин: печёная картошка с маслом и чай с молоком. Вчера мы получили свой сентябрьский паёк, а скоро получать за октябрь. В паёк входит: кило сахару, литр постного масла, кусок туалетного мыла, селёдки, макароны и перловая крупа.

Думаю, что раньше января нам отсюда не выбраться. На октябрьские праздники постараюсь приехать. Здесь всё это просто, и я думаю, что Б.М. отпустит. Москва мне снится чуть ли не каждую ночь! Мамочка, пиши подробнее, как вы все там? Как Кася, Юрочка, Боря, Елизавета Владимировна? Поцелуй всех от меня покрепче! Ну, до свидания, мамочка, милая! Целую тебя крепко. Твоя Таня.

◊

11.10. 1930. ПИСЬМО №4 от Н.Е. из Москвы (без штампа, вложено в посылку)

Дорогая моя Танюша, вчера, 10-го, без меня заходил Борис Матвеевич, оставил твою записку и сказал, что придёт к 6 часам вечера сегодня. Я ужасно обрадовалась и твоей записочке, и возможности повидать человека, непосредственно с вами общающегося, и возможности кое-что тебе передать.

Будь здорова, Танюша. Береги хину ― её нет, а если у тебя случится приступ [малярии], ведь это единственное спасение. Не раздавай её, она нужна только при малярии.

◊

14 октября 1930. ПИСЬМО №7 от ТАНИ из Чернавы. В Москве: 18.10.30.

Сегодня вернулся из Москвы Борис Матвеевич, и мы с Танькой чуть не плясали от радости, когда узнали, что он приходил к нам и привёз посылки и письма! Он так смешно рассказывал, как и у нас, и у Тани его начинали поить чаем сейчас же по прочтении писем. «Вы, говорит, наверное, главным образом, писали, чтобы меня напоили чаем!» Большое, большое спасибо за посылку. Только, мамочка, мыло-то я, пожалуй, ещё вам могу послать —  нам в пайке выдают по куску туалетного. Сахару тоже хватает, а вот ты послала и, наверное, сама осталась без сахара. Сегодня же мы со всеми своими сластями пили чай в чайной (дома не хотелось возиться) и были счастливы! Ты напрасно беспокоишься о чистоте чайной — у нас чисто, и клеёнки всё время вытирают. Ну, о школе я не буду особенно писать, наверное, Б.М. вам рассказывал. У меня лично с занятиями «переменно» — день хорошо, день — плохо, день — средне. Зависит, конечно, от моей подготовленности к уроку и настроения. Ну, конечно, и от ребят.

Ты пишешь о всяческих прелестях деревенских ребятишек. Ну, на этот счёт у меня большие сомнения! Таких храпоидолов, как они, поискать надо,! Есть, правда, очень хорошие ребятишки  ясноглазые, умненькие, серьезные, но большинство  распущенные. Курят почти все, на переменах играют в деньги, за уроками восстановить порядок очень трудно. И, знаешь, этот всеобуч их положительно развращает.

В городе он не заметен — и так все ходят в школу, а в деревне совсем другое дело: здесь не все ребята ходят в школу, нужно говорить с родителями, а в случае нежелания их посылать ребят в школу принимаются административные меры  вызов в Сельсовет, штраф. Ну, и ребята чувствуют себя господами положения: «вы, мол, придёте и покланяетесь, чтобы мы в школу ходили!». Раньше можно было припугнуть исключением из школы, пристыдить тем, что зря место занимает, а теперь он тебе ответит: «Не выгонишь, а сама еще придёшь». Или: «Я бы и сам, может, не ходил, да штраф заставляют платить». Вот он, всеобуч-то!

Я не очень хорошо умею налаживать работу. Вот Таня  прирождённый педагог, и у неё всё выходит. При объяснениях мне всё хочется поскорее вдолбить им в головы то, что кажется мне самой таким простым, и я тороплюсь, договариваю сама то, что нужно дать им самим додумать. В беседах разбрасываюсь. Часто они мне задают посторонние вопросы на уроках, а я не могу не ответить и даже не поспорить. Например, на беседе о каменном угле кто-то спросил, что такое «натеис»-«антеист» ― атеист? Когда я ответила, сейчас же последовал вопрос: «А ты сама веришь в Бога?» Ну, и т.д. … Кроме того, о чём с ними ни начнёшь говорить, они всё сводят к советской власти, к колхозам, к тому, что раньше всё было, а теперь ничего нет. … Такие контрреволюционеры — ужас! Но, несмотря на всё, мне весело с ними. Конечно, когда они не слишком хулиганят.

Мы с Танькой одно время затосковали, а теперь опять ничего  «крепки»!  Мамочка, я сегодня прямо счастливый человек! Ты подумай: получила письма от тебя, от Андрея и сейчас от Юрия! [см. выше под 11 окт.]. Да ещё посылку! Как хорошо жить на свете!

Сегодня мы пошли на профсоюзное собрание, но оно, конечно, не состоялось, так как пришло только 10 человек. Мы посидели, попели и пошли домой, утопая в грязи. Впрочем, было весело. Завтра у нас общешкольное собрание по поводу самоорганизации, дня урожая и пр., а потом будет конференция по повышению квалификации. Ну, на сей раз довольно! Целую! Таня.

◊

14.10. 1930. ПИСЬМО №5 от Н.Е. из Москвы. В Чернаве: 13.10.30.  

Дорогая моя Танюша, сегодня получила твое письмо от 10-го числа, а вчера от 8-го. Видишь, как разно ходят письма. Письмо о приезде Бориса Матвеевича пришло уже после его отъезда. Теперь то ты уже знаешь, что он был так мил, что зашёл и взялся отвезти всё, что я и Танина сестра ему приготовили. Обидно только одно, что если бы я знала раньше, до какой степени вы сидите на одной картошке, я бы постаралась прислать с ним котлет. Увы, я послала только селёдок, правда, хороших (иваси), но у вас, оказывается, их тоже выдавали. … Будьте немного больше хозяйками и, уж если одна картошка, то делайте, например, картофельные котлеты или винегрет ― ведь у вас есть постное масло. У нас его нет, и нет вообще масла. Дают маргарин. Сейчас нас спасает буфет при школе для 2-й смены и рабфака. Оттуда ежедневно Елена берёт что-нибудь к ужину. Бывает судак с винегретом, овощные котлеты, бутерброды с колбасой, пирожки. Но ничего из этого нельзя прислать. Холод у меня адский ― топить абсолютно нечем. Жалованья не дают, ты представляешь, как я кручусь? Всё это ужасно надоело.

Шура Шаров уехал на Днепрострой на неделю, а Сергей Иванович Шаров дошёл уже до того, что падает в обморок на работе, а отпуск всё не берёт. Пишу на клочках ― бумаги нет.

Приходил Юрий и говорил, что твоя бабушка, Надежда Александровна, прислала письмо, что Паша [брат Юрия, Павел] умирает в больнице. Юрий сказал, что отослал тебе уже письмо.

Ну, дорогая моя девочка, кажется, я всё тебе написала. В сущности, ведь я верчусь в одних местах, с одними и теми же разговорами. Нового-то мало. Не грусти, не скучай; всё образуется, но только питаться вы должны по-настоящему.

15 октября. Танюша, хотела уже запечатывать письмо, да решила приписать. Утро такое дождливое, тёмное, и мне захотелось тебя подбодрить. Не грусти, родная, время идёт быстро; не успеешь оглянуться, как будет ноябрь, и, может быть, вы приедете на побывку. Целую тебя нежно, думаю о тебе постоянно: и просыпаясь, и засыпая, и идя на работу, и приходя с работы. Всегда ты у меня перед глазами. Танюша, берегись простуды, то есть, вернее, охлаждения организма, чтобы не возобновилась малярия. Целую ещё раз. Пиши, девочка, это единственная моя радость. Мама.