СМОТРЕТЬ в разделе КАТАЛОГ КНИГ в формате PDF
1918—1924
СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ. ГОЛОД И РАЗРУХА
Архив семьи Даевых
Дневник девочки Муси
ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЯ
Во втором томе Летописи опубликованы документы из архива семьи учителя Михаила Павловича Даева (1880 — 1949) и его жены Анны Антоновны, урожденной Сикорской (1884 —1961), а также их детей, Марии (Муси), Ирины и Натальи. Краткая опись материалов из этого архива, публикуемых в Летописи, а также родословная Даевых-Сикорских приведены в Справочных материалах в конце этого тома. В предисловии же мне хотелось бы объяснить те, довольно запутанные, обстоятельства, благодаря которым материалы из архива Даевых попали на страницы Летописи нашей семьи, хотя мы и не были связаны с ними родственными узами.
Начну с того, что ещё до революции Даевы и Белявские жили в одном районе Москвы, а с 1921 года по 1950-е годы жили на одной улице, Садовой-Самотечной. Даевы жили в здании бывшего Реального училища (дом № 8), где с 1912 года М.П. Даев преподавал химию. А Белявские-Коробьины-Мезько жили напротив, в доме № 1, в здании бывшей частной гимназии Ржевской, где с 1906 года преподавала К.Е. Мезько. После революции женская гимназия Ржевской и Реальное училище были преобразованы в средние школы, № 30 и № 32, одного и того же Краснопресненского района.
В 1921 году М.П. Даев преподавал природоведение в обеих школах, а его дочери учились в одной школе (№ 30) с Таней Коробьиной, дочерью Анны Евгеньевны Белявской-Коробьиной, которая в той же школе была санитарным врачом. С учетом этой «территориально-профессиональной» близости, трудно представить себе, чтобы в те годы М.П. Даев не был знаком, если не со всеми Белявскими, то хотя бы с учительницей К.Е. Мезько-Белявской. Но в семейных преданиях и дневниках никаких сведений об их знакомстве в ту пору не сохранилось. Однако эти обстоятельства в дальнейшем немало способствовали тому, что судьбы Даевых и Белявских (Коробьиных и Мезько) пересеклись через 20 лет.
В середине 1930-х годов бывшие школьницы стали выходить замуж и рожать детей. В 1944 году, когда внучкам М.П. Даева пришло время идти в школу, ближайшей по месту их жительства женской школой оказалась построенная в 1935 году школа № 187 Свердловского района в Большом Каретном переулке (ныне улица Ермоловой). В этой школе Ксения Евгеньевна Мезько была завучем, а её племянница, Татьяна Юрьевна Коробьина, — учительницей начальных классов. Так случилось, что дочка Муси Даевой, Нина Штейнке, и дочка Иры Даевой, Оля Степаненко, были записаны в первый класс к Татьяне Юрьевне. Благодаря этому совпадению, Татьяна Юрьевна познакомилась со всем семейством Даевых, и особенно подружилась с Ириной Михайловной. Свою дочь, Наташу Михайлову, Т.Ю. Коробьина, естественно, тоже отдала в «свою» школу, а она и до поступления в школу уже была знакома с мамиными «девочками».
Прошло еще много лет. Выросли и окончили школу внучки М.П. Даева, и у них тоже родились дети, а Татьяна Юрьевна вышла на пенсию. В 1970-е годы в стране началась кампания по устроению музеев при каждом предприятии, в том числе и при школах. По поручению РОНО Татьяна Юрьевна собирала материалы для школьного музея в архивах. Среди документов ведомства Министерства Народного образования Татьяна Юрьевна обнаружила отчет директора Реального училища за 1914 год. Читая его, она увидела знакомую фамилию «М.П. Даев». Естественно, она сделала выписку и передала её внучкам М.П. Даева, с которыми по-прежнему поддерживала отношения.
В середине 1970-х Нина Штейнке рассказала Татьяне Юрьевне о том, что у неё хранятся дневники её матери, Марии Михайловны Даевой, за 1917-1922 годы, когда Мусе было всего 10-14 лет. Татьяна Юрьевна попросила Нину принести дневники, прочитала их сама и отдала мне. Тогда я впервые их прочитала и даже кое-что перепечатала на машинке, намереваясь издать в журнале «Летучая мышь», но тогда до публикации так дело и не дошло.
В 2000 году, когда возникла мысль о создании «Летописи», мне захотелось поместить «Дневник девочки Муси» вместе с очерком «Школа 20-х», который написала моя мама для журнала «Летучая мышь» в 1975 году. Однако в декабре 2006 года выяснилось, что у второй внучки, Оли Степаненко, хранится целый семейный архив: дневники её матери, Иры Даевой, за те же годы, альбомы с фотографиями и главное сокровище — рисунки отца Муси и Иры, Михаила Павловича Даева. После ознакомления со всем корпусом документов стало понятно, что их надо публиковать отдельно.
Дневник Муси и биография М.П. Даева напечатаны в книжном формате, а 30 рисунков к игре в «Путешествие вокруг света», пришлось издать в формате альбома, который с Дневниками составляет единое целое. Что касается Дневников Муси, то к настоящему изданию они были перепечатаны в гораздо большем объеме, чем раньше, и дополнены записями из дневников Иры.
Документы архива (в том числе и рисунки М.П. Даева) подготовлены к публикации и напечатаны мною с согласия хранителей архива, внучек М.П. Даева, О.Б. Степанеко и Н.М. Сударевой. В Справочных материалах приведены: хроника основных событий, названия незнакомых учреждений и списки лиц, упоминаемых в Дневниках, которые могут помочь разобраться в том, «кто есть кто».
М.П. Даев (1880 — 1949) —учитель химии в средней школе и ученый секретарь одного из комитетов Московского Общества сельского хозяйства (МОСХ) — был выпускником Санкт-Петербургского университета и Петровской сельскохозяйственной академии. Кроме этого, он был прекрасным музыкантом (скрипачом и дирижером) и талантливым рисовальщиком. В этом томе напечатаны рисунки 1923 года, на которых он своих сослуживцев по школе и МОСХУ.
После дневников напечатан краткий биографический очерк о М.П. Даеве, составленный мною по документам архива. За ним следует историческая справка о голоде 1920 —1922 годов, а точнее, сведения об организации общественного Комитета помощи голодающим («Прокукиша»). Дело в том, что М.П. Даев, хотя сам и не был членом этого Комитета, но как член Правления МОСХ, мог быть знаком с теми, кто в сентябре того же года были арестованы ВЧК за участие в нем.
В дневниках Муси, М.М. Даевой (1907 — 1957), меня восхищает редкое умение изображать характеры людей, свои и чужие настроения такими скупыми средствами, как тщательное и внешне бесстрастное перечисление повторяющихся изо дня в день «мелочей жизни». Муся почти никогда не пишет о себе и своих переживаниях (что свойственно многим авторам дневников). Она не описывает людей, но изображает их через поступки, отчего постепенно — будь то человек или кукла, любимый котишка, коза Милка или крольчиха Муза — к любому персонажу у читателя возникает живой интерес и сопереживание.
Как ни странно, но девочки Даевы в своих Дневниках мало пишут о школьной жизни, об учителях и учениках. Странно это потому, что они так же, как и Таня Коробьина, жили при школе, и их отец был учителем. Таня Коробьина дневник начала писать весной 1926 года, когда ей было 15 лет, то есть в более поздние годы. Т.Ю. Коробьина написала ряд очерков, которые были впервые опубликованы в журнале «Летучая мышь» 30 лет тому назад. Татьяна Юрьевна, в своих воспоминаниях подробно пишет именно о ШКОЛЕ, возможно, потому что сама была учительницей. Её очерки и дневники опубликованы в следующем, третьем томе «Летописи» вместе с другими документами семьи Белявских, относящимися к периоду с 1918 по 1953 год, когда умер Сталин.
Таким образом, первые 10 лет советской власти в «Летописи» изображены по документам двух семей, Даевых и Белявских-Коробьиных. Незнакомые друг с другом в то время, дети 20-х годов и их потомки познакомились друг с другом после войны в школе № 187, а ещё через 50 лет их внучки стали вместе издавать свои архивы. По-моему, это замечательно, и так жаль, что с нами уже нет тех, кому это могло бы доставить самую большую радость.
Н.М. Михайлова. Лето 2007 года
1917 — 1918
ДНЕВНИК МУСИ
Тетрадь № 4. С 22 декабря 1917 по 4 января 1918
22 декабря 1917. Мама пришла от папы в половине седьмого вечера и принесла нам от него письмо. Оно было запечатано в конверте, а в письме был один маленький стишок. Вот он:
Рады все проказники, что настали праздники.
Все бегут с кулёчками, маменьки и с дочками.
Ёлки, украшения ― просто заглядение!
Милые родители, деток не хотите ли
Вы развеселить ― что-нибудь купить?
Вот всё стихотворение. Ната, когда посылала папе письмо, нарисовала Кота, который несёт письмо, и надписала: «КОТ И ПИСЬМО». А папа нарисовал тоже Кота, который тоже нёс письмо, и было написано: «КОТ НЕСЁТ ПИСЬМО ОБРАТНО». И было нарисовано ещё семь картинок и под каждой были подписаны действия Кота. Последняя картина изображала Кота вымокшего, который упал в суп, и было подписано: «УПАЛ В СУП».
24 декабря 1917. Воскресенье. Еще вчера мы украсили ёлку, а сегодня папа повесил дождь. Какая красивая у нас ёлка! Просто прелесть. Вечером мама и папа зажгли её и позвали нас. Сначала Ната рассказала папе басню «Мышь и крыса», которую она выучила папе в подарок, потом Ира басню «Лиса и волк», а я стихотворение Некрасова «Генерал Топтыгин». Папа и мама мне подарили кружку, на которой были нарисованы петухи и куры с цыплятами. И ещё книжку «Приключения Тома Сойера» Марка Твена… Елка у нас недолго горела: её скоро потушили, и мы пошли в столовую пить чай.. Мама нам дала по яблоку, по конфетке, немного меду и по маленькому кусочку шоколада.
25 декабря 1917. Сегодня утром к нам пришли священники славить Христа. Вечером в гости пришли дети. Зажгли ёлку, и мы танцевали. Очень весёлый в этом году был первый день Рождества. Особенно весело было, когда на пианино играла Мария Густавовна, и папа танцевал с нами. Вот тогда-то была радость! Вот веселье! В окно гостиной, где мы танцевали, смотрели Глеб Павловский, Сима, Сергей и Николай Юдины, Егорушка Ашмарин, дворничиха Матрёна и, кажется, еще и дворник Илья.
26 декабря 1917. В три часа к папе и маме приехали гости: Павел Павлович Либен и его жена Александра Ивановна, Константин Иванович Пангало, тетя Оля, а потом пришел ещё Сергей Николаевич Соков, и мы обедали очень долго. Взрослые очень долго закусывали, ели суп и глухаря, и нам было очень скучно. Сегодня мама начала нам читать рассказ «Леди Джен».
27 декабря 1917. Сегодня перед обедом папа начал рисовать обещанное нам «Путешествие вокруг света». Перед обедом была Агриппина Алексеевна Рождественская и ушла. А после обеда пришли Александра Николаевна Воронцова-Вельяминова, Николай Алексеевич Феопемптов, Семён Иванович Фролов, Мария Густавовна и Борис Александрович Павловские и очень долго были у нас в гостях. Все гости ушли в десятом часу (кроме Александры Николаевны — она осталась ночевать).
Примечание: Благодаря записям Муси за эти дни Рождества 1917 года, мы имеем возможность сразу познакомиться с кругом лиц, постоянно упоминаемых на страницах Дневника. Их можно разделить на четыре группы: родственники, соседи, ученые агрономы из МОСХ и Петровской Академии и учителя из реального училища (см. их списки в Справочных материалах). Соседи (Ашмарины, Лебедевы, Павловские, Юдины) и их дети изображены в виде Домового комитета на первой картине к «Путешествию» «Сборы в дорогу». Агрономы(Либен, Пангало и Соков) были приглашены на праздничный обед 26 декабря. На другой день пришла жена профессора А.А. Рождественского, вдохновителя первых квартетов. Учителя (Воронцова-Вельяминова, Феопемптов и Фролов) были приглашены на обед 27 декабря. Мария Густавовна пришла с мужем. Она давала Мусе уроки музыки, и с её детьми, Глебом и Лёвой, девочки Даевы играли во дворе.
28 декабря 1917. Утром папа нарисовал вторую картину из «Путешествия вокруг света», как мы едем на поезде [из Москвы в Петроград]. После завтрака я поиграла на пианино, а потом мы с Ирой сшили моей безногой кукле Соне ноги, и они очень ей пришлись.
Раньше часы перевели на час вперёд (во всей Москве), а с сегодняшнего дня их перевели верно, то есть на час назад. Перед обедом пришёл Володя Лебедев и пригласил нас на ёлку. После обеда мы были у них. Там было не очень весело. Сначала зажгли ёлку, завели граммофон, и мы играли «в Яшу» [«сиди-сиди, Яша, под калиновым кустом»], а когда ёлку потушили, тогда мы играли «в ключи» [?]. Потом Ира, Ната и Лида играли в куклы, а мы с Володей сочиняли ребусы. Когда мы пришли из гостей, Ната показала мне и Ире картину. Это была третья картина из «Путешествия вокруг света». Там было нарисовано, как мы едем на санях, запряжённых оленями.
29 декабря 1917. Утром я играла на пианино, а после завтрака пришла мадам. Потом пришли Тася и Валя (дети тёти Оли) и мы играли в жмурки. После чая мама читала нам рассказ «Леди Джен». Потом мы убирали у кукол. Папа сегодня дорисовал третью картину и начал четвертую: как мы едем на пароходе.
30 декабря 1917. Сегодня утром няня ушла в очередь за мясом. Я разбирала свои альбомы [для открыток]. У меня два альбома: один тоненький серый старый, а другой толстый тёмно-зелёный, новый. После обеда пришли Володя и Лида [Лебедевы], и мы сначала играли в прятки, потом они пошли домой обедать, а после их обеда мама зажгла ёлку. У нас в гостях была тётя Туся. Она играла на пианино, и мы пели. Потом играл папа, а мы все с тётей Тусей танцевали. Когда тётя ушла, мы играли в жмурки, а после ужина рисовали. Папа счертил ту картину, которую нарисовал, как мы едем на пароходе.
31 декабря 1917. Воскресение. Утром мы получили от Наташи и Саши письмо [дети маминой сестры Валентины Сикорской, по мужу Бушкевич]. После обеда мы пошли на ёлку к Лёве [Павловскому] и очень весело провели вечер. Сначала мы танцевали, потом пели, после пенья мы играли «в пароход», а когда пришли ряженые, то мы их очень боялись. Папа играл на пианино, и они танцевали. Глеб Павловский был одет русской девкой. Товарищ Глеба, Федя, был сестрой милосердия, а его сестра была переодета в солдата.
1918 год
1 января 1918 года. Сегодня мы пошли к Леоновым на репетицию. Дело в том, что у них мы будем представлять пьесу по рассказу Андерсена «Принц свинопас». У Леоновых нам дали выучить роли, и мы учили. Ната играет роль пажа, а мы с Ирой роли придворных дам. Папа нарисовал другую картину, как мы едем на пароходе, только не похоже на прежнюю.
2 января 1918. Сегодня утром у папы было заседание правления [МОСХ]. Началось оно в 10 часов утра, а кончилось в три часа дня. Потом папа нарисовал ещё две картины. Первая о том, как мы лезем на гору [«Гейзер в Исландии»], а вторая о том, как мы спаслись в шкафу от бури, потому что сделалось крушение парохода. После обеда папа и мама ушли в гости куда-то, а мы сначала играли в гостиной (не играли, а, можно сказать, возились). Потом я сочиняла ребусы (Володя и я всё время этим занимаемся). Ира что-то вязала, а Ната рисовала. Потом они играли в кухне, а я писала для няни письмо в деревню.
3 января 1918. Утром я разбирала альбомы, то есть переставляла открытки. Потом я сочиняла ребусы. Сегодня с самого утра на дворе такая вьюга, что ничего не видно, или, как говорит няня, «света Божьего не видать». Папа нарисовал ещё одну картину, Как мы приехали в Африку, только не кончил. К папе в гости пришёл Семён Иванович [Фролов] и пробыл до вечера.
4 января 1918. Вчера была годовщина смерти дедушки. Так как священник вчера не мог отслужить панихиду, то мы пошли в церковь сегодня в половине 11-го утра. Из церкви мы пошли прямо на репетицию [к Леоновым], а мама к зубному врачу. Кроме «Принца свинопаса», у Леоновых будут представлять другую пьесу. Она называется «Горный дух». Завтра будет генеральная репетиция, а послезавтра спектакль. Папа кончил картину, как мы приехали в Африку, и начал другую, как мы бежали от бедуинов, которые гнались за нами на верблюдах по пустыне Сахаре. Папа с вещами ехал на слоне, за ним ― мама на жирафе, за мамой ― няня на зебре, за няней ― я на страусе, за мною ― Ира на крокодиле, а за Ирой бежит во всю прыть Котишка, за котишкой ― на тушканчике Ната, а за Натой ― бедуины.
Примечание. «Завтра будет генеральная репетиция, а послезавтра спектакль», пишет Муся. «Завтра», то есть 5 января, открылось первое заседание Учредительного собрания, выборы в которое прошли 12 ноября 1917 года. Заседание продолжалось до 4 часов утра. А «послезавтра», 6 (19) января, когда в Москве, в доме Леоновых дети смотрели пьесу «Горный дух», в Петрограде Декретом ВЦИК Учредительное собрание было распущено. Часть депутатов переехали в Самару, потом в Уфу и там в Уфимской директории учредили Временное Правительство. Вторично депутатов Учредительного собрания в ноябре 1918 года разогнал объявивший себя Верховным Правителем России адмирал А.В. Колчак