СОЛДАТЫ В ОКОПАХ. Фото 1914. Источние РГИА
Солдаты в окопах. Война с Германией 1914-18.
ССЫЛКА: А.А. БРУСИЛОВ (1853 − 1926) ― генерал, командующий армией во время войны с Германией.
— «Мои Воспоминания». М., 1963, стр. 57-83
Я был твёрдо убежден, что всемирная война неизбежна, причём, по моим расчетам, она должна была начаться в 1915 году… Хотя все великие державы спешно вооружались, но Германия опередила всех и должна была быть вполне готовой к 1915 году, тогда как Россия с грехом пополам предполагала изготовиться к этому великому экзамену народной мощи к 1917 году…
Моральную подготовку народа к неизбежной европейской войне не то что упустили, а скорее не допустили. Если бы в войсках какой-либо начальник вздумал объяснить своим подчиненным, что наш главный враг ― немец, что он собирается напасть на нас и что мы должны всеми силами готовиться отразить его, то этот господин был бы немедленно выгнан со службы, если только не предан суду. Ещё в меньшей степени мог был школьный учитель проповедовать своим питомцам любовь к славянам и ненависть к немцам. Он был бы сочтен опасным панславистом, ярым революционером и сослан в Туруханский или Нарымский край. Очевидно, немец, внешний и внутренний, был у нас всесилен, он занимал самые высшие государственные посты, был persona gratissima при Дворе. Кроме того, в Петербурге была могущественная русско-немецкая партия, требовавшая во что бы то ни стало, ценою каких бы то ни было унижений крепкого союза с Германией, которая демонстративно в то время плевала на нас. …
Во всей необозримой России, а не только в Петербурге, немцы царили во всех отраслях народной жизни.
Даже после объявления войны, прибывшие из внутренних областей пополнения совершенно не понимали, какая это война свалилась им на голову, ― как будто бы ни с того, ни с сего. Сколько раз спрашивал я в окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-герц-перц [так!] с женой были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы ― не знал почти никто, что такое славяне, было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать, было совершенно неизвестно. Выходило, что людей вели на убой неизвестно из-за чего, то есть по капризу царя.
… Чем был виноват наш простолюдин, что он не только ничего не слыхал о замыслах Германии, но и совсем не знал, что такая страна существует, зная лишь, что существуют немцы, которые обезьяну выдумали, и что зачастую сам губернатор ― из этих умных и хитрых людей. Солдат не только не знал, что такое Германия и тем более Австрия, но он понятия не имел о своей матушке России. Он знал свой уезд и, пожалуй, губернию, знал, что есть Петербург и Москва, и на этом заканчивалось знакомство со своим отечеством. Откуда же было взяться тут патриотизму, сознательной любви к великой родине?!
С 23 ил. (5 авг.) по 26 авг. (8 сент.). ГАЛИЦИЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ:
австро-венгерские армии русскими войсками оттеснены за реку Сан.
Взяты города Львов и Перемышль.
ПИСЬМО Кс. Е. Мезько сестре из села Боярки (под Киевом) в Кишинев.
28 июля 1914. Дорогая моя Нинуша, спасибо, что ты пишешь. Я в этом отношении окончательно выбилась из колеи. Настроение такое, что не в силах сосредоточиться на письме! Сегодня получила твое письмо от 23 июля. Мы с Костей живем на даче, в деревне, вдали от кипучего настроения народа. Но и мы живём лихорадочно всё это время, со дня объявления мобилизации. Ежедневно, а то и два раза в день, ходим на станцию за газетами, телеграммами, просто новостями и часы проводим на платформе, провожая воинские поезда. Нина, я не могу глядеть на них спокойно и, посылая им приветы, часто не выдерживаю и плачу, самыми настоящими слезами. Да и я ли одна?! Едут серьёзные, спокойные, отвечают на пожелания таким искренним «спасибо», так чувствуется в них сознание важности момента. Сколько молодых прекрасных лиц! Поезда идут часто ― до 90 поездов в сутки ― каждые четверть часа. Однажды при мне в Боярке разыгралась такая сцена: проходил поезд (воинский), вдруг из группы баб, стоявших на перроне, раздаётся вопль. Одна из них бросается к вагону: узнала своего мужа-солдата, на войну ушедшего на службе, так и не зайдя домой, в деревню. Как она плакала, бедная!
Я очень страдаю от своего бездействия. И ничего не могу делать здесь. Надо ехать в Москву, но раньше 7-8-го августа это вряд ли исполнимо. Не говоря о том, что поезда переполнены, Костю здесь задерживают дела его тётки. Сегодня и вчера читаем о заседаниях Думы. Нина, какие речи, какое настроение! Сколько хорошего в глубине души многих и многих. А как прекрасен Манифест Государя (последний: «с железом в руке и крестом в сердце…»). [см. выше:. 20-го июля в дневнике Николая II и Стенографический отчет Госдумы]
Неужели вы отпустите папу на войну? [Ему было 58 лет]. Разве можно ему идти? Разве он забыл, что нужен всей семье? Что скажет мама? Бедная, как она волнуется и страдает одна в запустевшем Гаврилкове. Как хорошо бы было теперь быть вместе!
Здесь я познакомилась с одним юношей. Его сестра с детьми были в Германии. Ещё до объявления войны она написала мужу письмо с просьбой приехать, так как немцы, пользуясь её одиночеством как русской, издеваются над ней. Муж выехал немедленно. Теперь неизвестно, где они. А в газетах пишут о зверствах немцев. Каково читать это близким людям. Шура Покровская, молодая, красивая, внезапно сошла с ума на почве войны. Это слово не сходит у неё с языка, и она мечется, кричит и всё хочет что-то спасать. При этом она беременна на 4-м месяце! Я с ней знакома и поэтому особенно потрясена случившимся.
Костя нервничает, волнуется, газеты чуть не наизусть выучивает. Здесь в Малютинке, в деревне около лавочки, образовался клуб. Привозят утром газету, читают вслух и обсуждают действия всех армий. Сценки в духе Маковского. Отставной старик-педагог, сапожник, лавочник, какой-нибудь «дiд» ― все жадно читают газету от слова до слова, останавливают проезжающих со станции, требуя новостей. Ой, как я много написала. До 3-го августа пиши сюда, потом в Москву, в гимназию. Целую всех горячо. Кася.
1914. ДНЕВНИК НИКОЛАЯ II.
29-го июля. 27-го июля наши 10-я и 11-я кавалерийская дивизии, перейдя границу, имели удачные дела с австрийскими войсками. В 6 ч. принял Николашу и после Фредерикса. Читал.
31-го июля. Утром простился с Николашей, Петюшей и Кириллом, уезжающими ночью в армию. Принял Маклакова и Мамантова. После завтрака — Горемыкина. Погулял с детьми… Два дня тому назад 7-я кавалерийская дивизия имела удачное дело за австрийской границей.
1-го августа. Погулял с детьми. Принял Кассо. Он был в Германии и тоже наравне с тысячами русскими испытал всякие мерзости от немцев. Занимался. Обедали у Мама. Сегодня Ольга А[лександровна] отправилась сестрою милосердия с санитарным поездом в армию.
3-го августа. Воскресенье. Укладывал вещи и бумаги. Погулял с дочерьми, встретили Мама около качелей. Обедали у Мама с т. Ольгой, Митей и Татьяной. В 10 1/4 простились с ними и уехали из Петергофа. Пили чай в поезде.
4-го августа. В 2 часа прибыли в первопрестольную. На Тверской масса народа и войск шпалерами. Помолившись у Иверской, приехали в Кремль. Пили чай и обедали с Эллой. Писал телеграммы.
5-го августа. Осмотрели вновь сооружённый санитарный поезд имени Аликс, отправляющийся сегодня в армию. От 4 до 5 1/2 у меня состоялось заседание Совета Министров. В 6 1/2 пошли ко всенощной в Архангельский собор. После обеда занимался.
7-го августа. Погулял с Алексеем в саду перед окнами. Завтракали в 12 1/2. Поехали на Ходынку в больницу Солдатенковых, где видели первых раненых в делах в Восточной Пруссии в числе 6 чел. из них пять легко и один — тяжело в шею…
10-го августа. Воскресенье. Получил от Николаши радостную весть об удачном окончании двухдневных боев нашей 1-й армии против двух с половиною прусских корпусов, отступивших на запад. Были у обедни. Завтракали…. Пили кофе на балконе — день стоял чудный. Погулял с Марией и Анастасией. Покатался в байдарке и с Алексеем в “Гатчинке”. После чая много читал.
14-го августа. Утро было занятое. Завтракали.. Покатался с дочерьми на велосипедах, прыгал с ними и Алексеем на сетке и катался на прудах..
15-го августа. В 10 1/2 поехали в собор к обедне. Завтракал Саблин (деж.) и Миша. Принял Барка и затем погулял. В 3 ч. посетили раненых офицеров в Благовещенском лазарете. Оттуда к Мама на Елагин к чаю. Вернулись в Царское Село к 7 час. Читал. После обеда рассматривали по карте места боев 13-го и 14-го августа на Австрийском и Германском фронтах.
1914. ПИСЬМО Кс. Е. Мезько сестре Нине из Москвы в Кишинев.
15 августа. Дорогая Нинуша, пишу тебе, почти устроившись на новом месте. Итак, наш адрес: Садовая-Каретная ул., дом. 10, кв. 25. Доехали мы отчаянно уставшие, бессонные ночи, тьма народу, воздух ужасный. Ужас, ужас! Как-то доехала бедная мамочка? [З.П. возвращалась в Кишинев из Гаврилкова, где её застало начало войны]. Я поразилась Люсиной мысли ехать в Москву. У меня такое чувство, что теперь все, кто не у дела, должны быть по домам. Впрочем, кто знает, может быть, всем вам придется бежать из Кишинева [так и случилось! — Н.М.]. Скоро весь мир возьмётся за оружие. Подумай, подумай, как страшно. Отвлекаешься мелочами жизни, а потом с новой силой охватывает отчаяние, мучительная мысль о собственном бездействии, угрызения совести, что слишком много думаешь о своём комфорте и т.д., т.д…
Вера работает в Солдатенковской больнице. Очень устаёт, еле держится.
Примечание Н.М. . Вера Жовнеровская ― двоюродная сестра Каси и Нины ― работала в той самой больнице, которую 7 августа посетил Николай II и где он «увидел первых раненых». Интересно, видела ли его Верочка? Вряд ли, но уж раненых-то она видела не впервые.
1914. ДНЕВНИК НИКОЛАЯ II.
17-го августа. Воскресенье. В 10 1/2 поехали к обедне. Завтракал и обедал Андрей (дежурный). Погулял без дождя. После чая читал и немного покатался на велосипеде. Особых известий не было; наши армии, наступающие в Галиции, ведут бой на фронте в 300 верст.
18-го августа. Были обычные доклады. Гулял и катался на прудах. Принял Щегловитова. Получил тяжелое известие из 2-й армии, что германцы обрушились с подавляющими силами на 13-й и 15-й корпуса и обстрелом тяжелой артиллерии почти уничтожили их. Генерал Самсонов и многие другие погибли!
С 22 июля (4 авг.) по 30 авг. (2 сент.) в ходе Восточно-Прусской операции под командованием генерала П.К. фон Ранненкампфа после временного успеха два корпуса 2-й армии были окружены и почти уничтожены. Генерал А.В. Самсонов застрелился 17 (20) авг.
Примечание Н.М.. 18 августа 1914 город Санкт-Петербург (из патриотических соображений) был переименован в Петроград, и с 20 августа Николай II начинает называть город по-новому, «Петроград». Понятно, из каких соображений Петроград был переименован в Ленинград в Советское время. Но почему, из каких соображений, «демократ» Собчак игнорировал царский указ 1914 года? Или он не знал, когда и почему Санкт-Петербург стал Петроградом?
19-го августа. Стоял холодный сырой день, и на душе было невесело. Погулял два раза.
20-го августа. В 9 1/2 поехал в Петрогради посетил заканчивающиеся линейные корабли — “Севастополь” и “Гангут”. Заехал во французскую больницу, где лежит князь Кантакузен, полковник Кавалергардского полка, раненный тяжело в бою у Гумбинена. Вернулся в Царское Село в 3 1/2. Покатался в байдарке. Был обрадован известием о большой победе над австрийцами у Львова — третьей армии Рузского. Обедал Дмитрий Шереметев (деж.).
1914. ПИСЬМО Кс. Е. Мезько сестре Нине из Москвы в Кишинев,
после того, как она получила место земского врача.
20 августа. Дорогая моя Нинуша, ужасно рада, что ты устраиваешься, и, дай Бог, хорошо. Письмо, написанное 15-го, послала в Кишинев. С новосельем, Ниночка, горячо целую тебя и так хочу, чтобы твоя жизнь наладилась и дала бы тебе то удовлетворение, что даёт силы и любовь к работе. И верю в это. Тяжело одно, что начинается это в такой год. Здесь в Москве с каждым днем мысль о войне, волнения за русскую армию захватывают всё больше и больше. Живёшь почти исключительно теми интересами, и, право, я не думала, что могу так любить родину и так страдать за неё, так остро чувствовать себя русской и переживать обще-русские страдания. С воскресенья мы, учительницы, принимаемся за работу ― хотим обшить несколько коек. И я жду с нетерпением, когда смогу приложить свои силы к общей работе…
В гимназии начались занятия. Дела много будет, так как две Голохвастовы пока затерялись за границей, и придётся их заменять. Наши немки ходят подавленные и не знают, как приступят к детям. Со всех сторон слышишь разговоры о войне. У многих ведь отцы, братья, родные на войне. Многие в квартиры берут раненых. Не хватает мест в больницах и госпиталях! В Москве жизнь кипит. Много организаций, связанных с войной. Постараюсь попасть куда-нибудь. Раненых везут без конца. Для них переделаны вагоны трамваев. Работают всюду студенты. Холодно. Осенние дни. Крепко целую Таничку. Чудные карточки!
Пиши, родная, я очень беспокоюсь за вас. Вдруг Румыния объявит войну! Какое время страшное. Ниночка, отчего ты не в Кишиневе устроилась? И где будет жить Танюша? И главное, как твоё здоровье? Ах, как я волнуюсь за вас всех. Душа болит беспрерывно.
Примечание Н.М. Сестры Голохвастовы ― учительницы в гимназии Ржевской, а после Революции ― в школе. Об одной из них, Людмиле Васильевне, упоминает в своём дневнике Муся Даева и тепло пишет в своих воспоминаниях Таня Коробьина (см. 2-й том, «Школа 20-х»).
1914. ДНЕВНИК НИКОЛАЯ II.
22-го августа. Утром погуляли. Время до завтрака было занятое. В 2 1/4 принял Горемыкина. Принял Кассо и читал. После обеда видели Григория, в первый раз после его ранения
Примечание Н.М. Будучи на родине, в Тобольской губ., Г. Распутин был тяжело ранен в живот своей бывшей поклонницей, Ф. Гусевой.
5-го августа. Утром погулял. Покатался на велосипеде. Вечером видели Григория.
1-го сентября. Вчера и сегодня продолжали поступать приятные известия о дальнейших последствиях разгрома австрийцев на всем фронте и внутри Галиции! Принял четыре доклада. После завтрака сделали хорошую прогулку с Аликс в шарабанчике. До обеда окончил все бумаги. Вечером наклеивал фотографии в альбом.
5-го сентября. Гуляли вместе в своем парке и затем катались на пруде. Телом живешь здесь, а душою всецело там, с нашими героями, исполняющими свой тяжкий долг доблестно и безропотно! Вечером имели утешение побеседовать с Григорием с 9.45 до 11.30.
9-го сентября. Между докладами получил отрадную весть о том, что под Ярославом в Галиции развевается наш флаг. Днем катался с дочерьми на велосипеде. Потом погулял и ездил в байдарке. В 6 час. принял Сазонова. Читал. Вечер был свободный.
11-го сентября. Все утро принимал с 10 ч. до часа. Приняв доклад Маркова, поехал с дочерьми на велосипеде вокруг Баболовского парка. Потом с Алексеем на пруду. В 6 ч. принял Маклакова. Вечером наклеивал фотографии. Известий о боях не было. Наши армии начали обложение крепости Перемышля.
13-го сентября. В 10 ч. принял Кассо. Завтракал Фредерикс. Совершили прогулку в Баболовском парке, после чего катался с Алексеем в “Гатчинке”. В 6 1/2 поехали ко всенощной. Обедал Ресин (деж.). Читал и клеил фотографии.
14-го сентября. Воскресенье. Завтракал Дмитрий Павлович [вел. кн.], приехавший из армии с поручениями от Николаши [главнокомандующего]. Погулял с Аликс и детьми. После чая принял капитана Лазарева. Вечером долго ждали приезда Григория. Долго потом посидели с ним.
18-го сентября. Утром немного погулял. Имел три доклада. Завтракали: В 3 часа произвел смотр шести дружинам и девяти сотням Государственного ополчения под проливным дождем. У ратников хороший бодрый вид; только странное впечатление производит сочетание всевозможных цветов погон и околышей фуражек в той же части. Обедали: Андрей, Дмитрий и Мария Павловна.
19-го сентября. Забыл записать вчера, что в 9 1/2 ч. утра мы осмотрели новый санитарный поезд имени Анастасии [дочери царя]. Немного погулял. День был занятой. После завтрака принял Щегловитова. Сделали прогулку в парке. Костя и Мавра пили чай. В 6 ч. был Маклаков. Видели недолго Григория вечером. Согласно телеграмме от Николаши, полученной вчера, решил поехать к нему и к армии на краткий срок!
20-го сентября. Недолго погулял. Принял офицера, унтер-офицера и рядового 41 пех. Селенгинского полка, которые взяли в бою и привезли мне знамя 2-го Тирольского полка. В 12.30 поехали к молебну. Миша завтракал. В 2.30 простился в поезде со своими дорогими и поехал в действующую армию. Давнишнее мое желание отправиться туда поближе — осуществилось, хотя грустно было покидать свою родную семью! Принял доклад Фредерикса. Много читал. Вечером играл в кости.
Примечание Н.М. Интересно, приходила ли этому человеку в голову мысль, что и другим людям тоже тяжело покидать свою семью по его, монаршей, воле? И что, в отличие от него, они отправлялись не «поближе», а на передовую.
22-го сентября. В 10 час. генерал-квартирмейстер Данилов докладывал о всем происходившем вчера на обоих фронтах. Погулял в лесу и заходил в землянки казачьих застав против аэропланов. В 11 1/2 принял ген. Рузского, назначил его генерал-адъютантом. Снимался группой со всем штабом Николаши. Сделал хорошую прогулку… Писал Аликс. После чая читал бумаги. Вечером поиграл с [адъютантом] в домино.
Примечание Н.М. Это тот самый генерал Рузский, который принял самое активное участие в уламывании царя на согласие подписать отречение от престола.
23-го сентября. В 10 час. в домике был доклад. Читал до завтрака. В 2 1/2 принял ген. Лагиша и англ. генерала Williams. Сделал хорошую прогулку с Д. под дождем. Пожаловал Николаше орден Св. Георгия 3 ст., а Янушкевичу и Данилову 4 ст. Поиграл с [адъютантом] в кости.
1914. ПИСЬМО Кс. Е. Мезько сестре Нине из Москвы в Болдурешты
23 сентября 1914. Дорогая моя Нинуша, получаешь ли ты мои письма? В твоей последней открытке проскользнуло нечто о скверном настроении. Боже мой, у кого оно хорошее? Только «скверное», пожалуй, определение не подходящее. Мучительно-напряжённое. Вечное ожидание, когда же окончится весь этот ужас! А тут ещё жажда работы и невероятная трудность совместить два дела. Весь этот месяц я находила в себе силы проводить в жизнь это. Теперь чувствую, как устаю, а кроме того, как не удовлетворяет то, что делаешь. Всё кажется такой каплей, а на большее нет ни сил, ни уменья, ни времени… Часть твоих вещей везёт мама. Остальное уложу сегодня, но удастся ли отправить малой скоростью, не знаю. Ведь теперь опять мобилизация.
Ты ничего не пишешь о Танюшке. Как-то она, моя девочка? Не скучает в деревне? Как твоя работа? Думаешь ли надолго остаться в земстве или мечтаешь о другом? А мне кажется, так хорошо работать самостоятельно, независимо, без связи с целым рядом лиц.
Мама уезжает завтра. Ты, верно, скоро с мамой увидишься, и она расскажет тебе наши скромные новости. Не знаешь ли ты чего-нибудь относительно Оли Белоцерковец? Где она и что с ней? Каково настроение Нины Пожоги? Какие вести от Феди, Мити, Шимы? Ниночка, Ниночка, как грустно, что мы так долго не увидимся, что мы так далеко друг от друга. Целую тебя, родная. Скорее, скорее бы прошло это время ужасное, мучительное, страшное. Целую Таничку.
Примечание Н.М. Ольга Белоцерковец – врач, подруга Каси и Нины. Жила в Житомире
Нина Пожога, её муж Федор, Шима (Шимановский) – кишиневские друзья
1914. ДНЕВНИК НИКОЛАЯ II
29-го сентября. Вчера узнал, что Олег при атаке на прусские разъезды был ранен; его перевезли в Вильну, куда Костя и Мавра сейчас же поехали. Но сегодня вечером он скончался! Между докладами принял священника 29-го пехотного Черниговского полка, спасшего полковое знамя. Сделали хорошую прогулку в Баболове. После чая у меня был Тимашев. Окончил всё до обеда. Вечером пришли неважные известия из-под Варшавы.
3-го октября. Отправились в город в крепость на заупокойную службу по Олегу, т. к. сегодня его хоронят в Осташове Моск. губ. Завтракали в поезде. В 2 1/4 принял Барка. Погулял с Мари и покатался с нею в байдарке. Погода стояла отличная. В 6 час. принял Рухлова и затем Щегловитова. Обедал Козлянинов (деж.). Читал долго.
7-го октября. Успел погулять до доклада. В 2 1/2 отправился на моторе в Красное Село. На военном поле произвел смотр … Все части представились отлично… Осмотрел оконченные укрепления… Вечером хорошо побеседовали с Григорием [Распутиным — Н.М.].
Примечание. Олег Константинович (1892-1914), великий князь, троюродный брат Николая II, погиб в возрасте 22 лет. О его гибели писали все газеты, поэтому Ксения Евгеньевна в своем письме от 30 октября скорбит о нём. Его отец умер менее чем через год. Мне кажется, что у Николая II реакция на события была не адекватная. О гибели крейсера «Паллада» в дневнике Императора нет ни слова. В записях за октябрь почти нет сведений о военных действиях. Император живет с семьей в Царском Селе, к нему приезжают министры с докладами. Он производит смотры, делает прогулки, осматривает лазареты и санитарные поезда, которые называет именами членов своей семьи, жены и детей. Регулярно встречается с Григорием (Распутиным).
1914. ПИСЬМО А.Е. Коробьиной из села Болдурешты – Ю.А. Коробьину в Майкоп
3 октября (26.10 н. ст.). Юрий, получила письмо твоё из Майкопа. Снова наши письма разошлись, и теперь мои письма по всему свету ― досадно. Ну и катаешься же ты, и чем всё это кончится. А где же и что же мои книги и письма. Неужели я их так и не получу? Это просто ужасно, право, чтобы за два года нельзя было удосужиться их выслать. Эх, Юрий!
Примечание Н.М.. Нина Евгеньевна свои письма так и не получила, и, в конце концов, Юрий их потерял (о чем позднее жалел). Вместе с бабушкой я считаю, что это «просто ужасно». Невосполнимая утрата для Летописца. Ведь она была мастером эпистолярного искусства.
Я уже определенно решила ехать на войну и жду только заместительницы.
Прощай, будь здоров, Юрий. Танюша такая болтушка, что если со стороны прислушаться, то только её голос и слышен. И фантазёрка отчаянная, а самое лучшее, что она веселится в одиночестве и никогда не скучает и не ноет. [Это свойство сохранилось у Тани на всю жизнь].
Вчера я плакала, узнав о гибели Антверпена. Вот герои.… Хочется скорее туда [на войну].
Целую твои глаза. Будь здоров, Юрий, пиши… Из «глуши забытого селенья» буду следить за тобой, а там дальше, быть может, и встретимся на войне. Читал ли ты, как одна баба, жена солдатика, пробралась к нему из какого-то Верхнеднепровска на передовые позиции, чтобы «быть при ём милосердной сестрой». Ты не подумай, что это я к чему-нибудь, а только это очень трогательно. Вообще, сколько сейчас красивых эпизодов. Юрий, правда? Наряду с такими нечеловеческими ужасами. И всё это нужно? Ну что скажешь ты… ведь, значит, надо. Не читал ли ты роман Уэльса «Освобождённый мир»? Это прямо пророчество. Печатался в «Заветах».
Примечания Н.М. Германская армия перешла границу 4 августа и быстро захватила Бельгию. Не сдавался один Антверпен. Он пал 9 октября (погибли 2500 человек), то есть уже после поражения Антанты в Арденнах, где агло-французские войска потеряли около 250 тысяч человек.
Герберт Джордж Уэллс (1866-1946). «Освобождённый мир» — страшный роман об атомной войне и об опасностях, грозящих человеку с развитием знания — был издан в 1914 году, накануне Войны.
Печатался в «Заветах» – социал-демократическом издательстве, потому что Уэллс разделял социалистические идеи и в этом романе выступал против буржуазного жизнеустройства. Считая, что, лишь обретя материальную независимость и свободу, человек избавится от скверны стяжательства.
Лазарет в гимназии Ржевской. К.Е. Мезько в середине. М. 1914
1914. ПИСЬМО Кс. Е. Мезько из Москвы – сестре Нине в Болдурешты
30 октября. Ниночка, получила твоё письмо. Понимаю тебя, невыразимо трудно жить теперь обычной жизнью. Чувствую, что томлюсь тем же, что так далека от места всех этих ужасных событий. Чудится, что именно там, в центре, где особенно жгут удары, там и забвение от мучительных мыслей: зачем, зачем это море крови, весь этот ужас!
И эти немцы торжествующие, страшные, жестокие. Неужели мы не победим их? … Сегодня телеграммы о гибели крейсера «Паллада»… смерть бедного молодого Олега Константиновича. Грустно невыразимо.
Сегодня я весь вечер дома и одна. Костя в театре. Я же никуда не хочу. Головная боль. Не пошла в лазарет, не могу работать, сижу и сама удивляюсь, неужели это правда? Одна… тишина… покой! Вчера поучила письма от Шимы и от Виктора Иваненко. За последнего ужасно боюсь. Он пишет: «Тяжёлый это год для нашей семьи. Умерла мама, умерла Маруся, теперь черед за мной»… Шима же утопает в деньгах и блаженствует в Брест-Литовске.
…Боря [брат] и Люся большая [его жена] бывают у меня по субботам. Люся маленькая [сестра] забегает часто. Сейчас они с Лялей ушли в университет Шанявского на курсы истории искусств.
Мне вообще все люди, не попавшие на войну, не раненые, кажутся где-то в стороне, и чудится, что они не имеют права жаловаться и быть неудовлетворёнными теперь. Все они не знают тех ужасов, что сделали многих людей душевно больными. У нас в лазарете сейчас один больной. У него несколько ран, но, кроме того, он, по-моему, близится к помешательству от мысли, что впереди опять возвращение в строй… Сколько страданий, и хотя бы впереди удовлетворение от победы над проклятым Вильгельмом!
Нинуша, моя родная, поезжай, помогай этим страдальцам. Счастливая ты, что можешь так сделать. У меня что-то не хватает, чтобы порвать со всем здесь. Таничку ненаглядную целую. Когда-то, где и как увидимся? Теперь ничего нельзя загадывать. Пиши. Целую всех. Пишу в Кишинев, может, ты уже там. Как мамочка, папа?
Примечания. 1) Шима (Шимановский) и Виктор Иваненко ― друзья юности. Шимановский, судя по всему, служит в штабе, а Виктор Иваненко ― в окопах.
2) А.Л. Шанявский (1837 ― 1905) ― купец и меценат. На завещанный им капитал в 1908 году был открыт в Москве «народный университет», где могли учиться лица обоего пола и всех сословий.
3). Из этого письма следует, что Нина решила ехать на фронт уже в октябре, но уехала не сразу, потому что Земская Управа должна была найти ей замену.
ДНЕВНИК НИКОЛАЯ II
16-го октября. Сегодня началась война с Турцией. Рано утром турецкая эскадра подошла в тумане к Севастополю и открыла огонь по батареям, а полчаса спустя ушла. В то же время “Брёслау” бомбардировал Феодосию, а “Гебен” появился перед Новороссийском. Немцы — подлецы, продолжают отступать поспешно в западной Польше.
Россия объявила войну Турции в ответ на нападение
17-го октября. 26 лет со дня крушения поезда! После бумаг погулял четверть часа. Имел обычные доклады и принял разных лиц. В 2 1/2 представился новый американский посол г-н Мари с членами посольства. Сделали хорошую прогулку. Находился в бешеном настроении на немцев и турок из-за подлого их поведения вчера на Черном море! Только вечером под влиянием успокаивающей беседы Григория [Распутина] душа пришла в равновесие!
Примечание Н.М. 26 лет со дня крушения поезда!- 17 октября 1888 г. императорский поезд сошел с рельс около ст. Борки. Вагон-столовая, где в это время завтракала царская семья, с рельс не сошел, но крыша у него начала проваливаться. Александра III принял на свои плечи падающую крышу и держал ее до тех пор, пока его жена и дети не выбрались живыми и невредимыми.
20-го октября. Уже двадцать лет прошло со дня горестной кончины горячо любимого Папа! В 10 1/4 отправились в город и в крепость на заупокойную обедню. Завтракали у Мама на Елагине. По пути на железную дорогу заехали в часовню Спасителя и простояли молебен. Вернулись в Царское Село в 3 1/4. Погулял полчаса. Принял Григоровича и Тимашева. После чая — Горемыкина и Кривошеина. В 7 час. поехали ко всенощной с акафистом в нижней церкви. После обеда читал. Вечером исповедовались.
21-го октября. Сподобились причаститься св. Тайн в нижней церкви. После чая читал и принимал, также и доклад Сазонова. Завтракали в 12 1/2. Через час, простившись с своею семьею в вагоне, отправился в армию.
29-го октября. В 10 час. приехал в Ровно. Поехали вместе в ее лазарет. Теперь раненых было гораздо больше прошлого раза.
31-го октября. Поехал с комендантом далеко вперед и объехал позиции германцев. Видел несколько деревень наполовину разрушенных. Крестьяне удивительно спокойны и не жалуются…. Видеть все это было захватывающе — рядом с окопами в поле и в лесу были разбросаны могилы наших героев с крестами и надписями на них. Впечатления всего виденного за оба дня самые сильные и глубокие.
2-го ноября. В 9 час. приехали в Двинск. Завтракали на ходу. Читал все время. Прибыли в назначенный срок в Царское Село. Вернулся очень довольный из своей интересной поездки.
3-го ноября. Сегодня дорогой Ольге минуло 19 лет. Читал, принял Боткина, погулял, принял доклады Григоровича и Кривошеина. В 12 ч. поехали к молебну в пещерном храме. Элла приехала к нам на один день. Днем погулял с Татьяной. До чая простились с Эллой, она уехала в Львов. Обедали семейно. Вечером успел даже почитать для себя. [«читал» − значит «читал документы», а «для себя» − значит «читал книгу»]
4-го ноября. Погулял… . До завтрака принял… Завтракал… Сделали большую прогулку…. Дядя Павел пил чай. Вечером имели утешение беседы Григория [Распутина] перед его отъездом на родину.
1914. ПИСЬМО А.И. Коробьина, тестя А.Е. Коробьиной, из Майкопа — в Болдурешты.
3 ноября. Дорогая Нина, на письмо, в котором ты просила выслать книги, я не отвечал, потому что вскоре по получении письма приезжал Юра и просил книги не высылать до его возвращения с войны или выслать их, если он будет убит. Об этом он тогда же хотел написать тебе. Юра зачислен в Тифлисе на 3-х месячные курсы, значит, ранее февраля, может, на войну не попадет. Я очень этому рад, потому что находиться на войне всегда ужасно, если бы он и не был ранен, наверное, захватил бы ревматизм, что, пожалуй, ещё хуже другой раны. К тому же есть надежда, что к весне может окончиться война. В три месяца много воды утечёт.
Адрес его: Тифлис, Татьянинская улица, д. № 7, квартира полковника Федорова.
Спасибо, дорогая, за Танюшину карточку. Как она выросла и похорошела! Не забывай. Крепко целую тебя, дорогая, и Таню. Что бы ни случилось, ты для меня милая дочь, а Таня дорогая внучка. Любящий вас А. Коробьин.
Примечание Н.М. . Отец Тани, Ю.А. Коробьин, был призван в армию в августе и служил в Тифлисе. Первую открытку Тане в Кишинев он послал 28 августа уже из Тифлиса и в ней написал: «Нежно целую мою дорогую маленькую девочку. Юрий». 20 января 1915 года он, как и предполагал его отец, всё ещё находился в Тифлисе, где учился в I Тбилисской школе прапорщиков и жил по тому же адресу. Он прислал открытку к Таниным именинам. Интересно, что и он тоже мог видеть Николая II, когда тот посетил в ноябре 1914 года Тифлис, но он тоже никогда мне об этом не рассказывал. Николай посетил также крепость Карс, где Ю.А. Коробьин служил после окончания школы прапорщиков с февраля 1915 года.
1914. ПИСЬМО Кс.Е. Мезько из Москвы — сестре в с. Болдурешты
4 ноября. …. Когда невольною тоскою стеснится грудь и выступит слеза ―
подумай, что я вновь стою перед тобою и что я вновь гляжу в твои глаза…
Много лет тому назад я написала тебе это, моя дорогая, моя любимая сестра. И сейчас, читая твое письмо, вспомнила эти строки. Как я понимаю тебя и как грущу, что ответить могу только нежным искренним сестринским поцелуем. Могу только сказать ещё и ещё раз, что друг, близкий и любящий, у тебя есть, и кто бы ни становился между нами, ты навсегда останешься той же родной и нужной мне, как в далёкие годы детства и юности.
Нина, скажу тебе еще. Тяжело жить без ласки, но ещё тяжелее никогда не знать её. Мечтать о ней, плакать о ней долгими ночами, и прожить жизнь, и потерять на неё всякую надежду ―это ещё страшнее. У тебя красивые яркие страницы пусть недолгого счастья, пусть минуты. Они были, и ничто не должно стереть их из памяти. И еще, не верю я, Нина, что жизнь прошла. Нет, нет, нет. И ты именно не должна так говорить, не должна так думать. Твоя уединённость именно теперь неподходящая. Сейчас всем чутким надо быть в работе, большой и подчас мучительной, но сейчас нужной и желанной.
Я послала тебе письмо на Кишинев. Думала, что твой отъезд быстро двинется, и даже приостановила посылку вещей. Я здесь по-прежнему с утра до вечера в деле! Приготовишки требуют забот и хлопот по обычаю. А вечера идут на шитьё тёплых вещей раненым и на лазарет. При случае даже перевязки делаю! Компрессы на раны кладу, ванны устраиваю и т.д. Словом, тружусь. У меня адская головная боль, только что пришла с работы. Храни тебя Бог, Ниночка, я тебя перекрестила мысленно и Танечку. Помнишь, как мы, засыпая, это делали?
Целую тебя горячо. Твоя сестра.
1914. ПИСЬМО Кс. Е. Мезько из Москвы в село Болдурешты, Бессарабской губернии, Кишиневского уезда Земскому врачу Нине Евгеньевне Коробьиной.
18 ноября. Бывают дни, когда как-то особенно остро я чувствую нашу долгую разлуку, моя Нинуша, и начинаю бояться, что так будет надолго….. Так хотелось бы чувствовать, что ты здесь, вблизи, иметь возможность забежать к тебе, поцеловать Танюшечку. А вы обе так далеко от меня!… Война как-то поработила меня, я вся в мыслях о происходящем, и минутами кажется, что душа не выдержит переживаемых ужасов и кончит, если не смертью, то нервным расстройством….. Сейчас опять дни напряжения….. Бой продолжается, упорный, кровопролитный. …У нас в Москве готовятся принять бесконечные полки раненых.
Нина, Нина, неужели мы переживём всё это? Неужели дальше жизнь пойдёт спокойно, когда всё, всё кругом, пропитано кровью, если всё полно стонами раненых и умирающих?!… Жутко и страшно за человека! Сколько в нём диких инстинктов, если только кровью можно решать свои распри.… А ведь жизнь и теперь идёт почти нормально. И если душа надрывается от слёз и от мучительных противоречий, выросших в ней в связи с событиями, то всё же налаженные дни бегут один за другим, полные своих мелочей, забот, горестей и радостей…
Я нигде не бываю. Никакие театры, концерты, вообще, общественные увеселения меня не привлекают, а скорее пугают. Собираются у нас по субботам. Никого нового. Да и со старыми я не в большой дружбе. Я имею в виду Ивана Демьяновича [И.Д. Журавель — педагог]. Женившись и устроившись в прекрасно отделанной и обставленной квартире, он стал таким неприятным «буржуа», что я только во имя прошлого знакомства, не ссорюсь с ним при каждой встрече. Меня никуда не тянет. Читаю газеты, вяжу и шью без конца и, как светлого праздника, жду окончания войны. Думала поступить на курсы сестёр милосердия, да нет сейчас выпусков.
Дорогая моя сестра, Ниночка, родная, если бы ты устроилась в Московском Земстве! Ты давно ничего не пишешь. Получила ли Танюша мои книжки? Понравились ли они ей? Милая моя детка, когда-то мы с ней увидимся?! Тебя с днём рождения не поздравила сознательно!!… Ну, надо кончать. Пишу утром. К вечеру слабею от мыслей. А сейчас надо бежать в гимназию. Целую тебя, моя дорогая, хорошая моя Нинуша, крепко. Пиши мне. Знай, что я часто, часто мысленно с вами обеими, мне бесконечно дорогими. Кася.
С 18. 11. по 12. 12. 1914. ПОЕЗДКА НИКОЛАЯ II НА КАВКАЗ
18-го ноября. В 10 час. отправился в путь. Со мною едут: Бенкендорф, Нилов, Воейков, Орлов, Дрентельн, Дмитрий Шереметев, Саблин и Федоров. Вечером поиграл в домино и лёг рано.
20-го ноября. Прибыл в Смоленск. Шпалерами стояла масса войск — около 36 тыс. чел. Посетил четыре лазарета и видел около 1 тысячи раненых и больных. Настроение в Смоленске бодрое, хорошее. Читал вечером для своего удовольствия.
21-го ноября. В 9 час. приехал в Тулу. После встречи на станции поехал с Бенкендорфом, как всегда в моторе, в собор. По окончании архиерейской обедни отправился на Оружейный Имп. Петра Великого завод. Подробно осмотрел его и обошел все мастерские, работавшие полным ходом. Посетил лазарет для раненых при заводе, на его средства содержимый, вернулся в поезд к завтраку. В 3 1/2 осмотрел в городе еще три лазарета и около 6 1/2 ч. покинул Тулу, очень довольный приемом.
Примечание Н.М. О встрече царя в Туле см. ниже в «Воспоминаниях» М.М. Дикусар
22-го ноября. [Посетил Орел и Курск].
23-го ноября. В 9 час. прибыл в Харьков. В знакомой большой зале был прием. Затем поехал в собор, где архиерей Антоний [Храповицкий, впоследствии эмигрировал и организовал Зарубежный Синод] отслужил обедню. Ровно в 4 часа уехал из Харькова дальше на юг, очень довольный встречей и порядком в городе и внешним видом войск. После обеда поиграл в кости.
24-го ноября. В Ростове сел в поезд Граббе, а в Тихорецкой наказной атаман ген. Бабич. В час дня прибыл в Екатеринодар [ныне Краснодар]. На станции почетный караул — отдельная Кубанская сотня. В зале были депутации. После молебна посетил несколько лазаретов с ранеными с турецкого фронта, а также Кубанский институт и большой войсковой приют для сирот. Остался под прекрасным впечатлением приема и вида казаков и населения.
25-го ноября. Проезжали новыми для меня местами мимо хребта вдали, дивно освещенного теплым солнцем. Во время завтрака увидели Каспийское море у Петровска. В Дербенте и Баладжарах были большие встречи и настоящие кавказские лица. Вечером поиграл в домино как всегда с Ниловым, Дрент[ельном] и Саблиным.
26-го ноября. В 11 час. прибыл в Тифлис. Почетный караул от Тифлисского военного училища и начальство. Народа на улицах была масса. Посетил древний Сионский собор, Ванский армянский собор и Сунитскую и Шиитскую мечети. Днем посетил три лазарета с ранеными. Писал телеграммы. Обедал в том же составе. Около 10 час. вошли с улицы грузины с инструментами и проплясали несколько танцев; один из них принес корзину фрукт.
27, 28 и 29 ноября Николай II провел в Тифлисе. Вечером «тронулся дальше».
30-го ноября. В 9.40 прибыл в Карс. Осмотрел крепость. Посетил военный лазарет — немного раненых. Поехал на форты: Бучкиев, Рыдзовский и новый Южный. Вечером поиграл в кости.
Саракамыш. Карс. Казармы Кубан. полка
1-го декабря. В 9 час. прибыл в Сарыкамыш. Поехал в церковь, а затем через два перевала на границу в с. Меджийгерт. Тут были построены наиболее отличившиеся нижние чины всей армии в числе 1200 чел. Обходил их, разговаривал и раздавал им георгиевские кресты и медали. Самое сильное впечатление своим боевым видом произвели пластуны! Простился с ген. Мышлаевским, нач. штаба ген. Юденичем, другими лицами и с моей чудной Кабардинской ротой, в которой роздал 10 георг. крестов; и в 4 1/2 часа уехал обратно на Карс. Вечером кости.
3-го декабря. (Утром) поезд тронулся на север вдоль берега Каспийского моря. Читал бумаги. После завтрака остановились за Дербентом против сакли, в которой, по преданию, остановился Петр Великий в 1722 г. Опять, как и в первый раз, на всех станциях стояла толпа с детьми, иногда играли на зурне. Вечером прошли Грозный и остановились на ночь у станции Самашкинская.
4-го декабря. На ст. Беслан в поезд вошел Терский атаман генерал Флейшер. В 10 час. прибыл во Владикавказ с чудным солнцем. До обеда на ст. Минеральные Воды было много депутаций от Ставропольской губернии и тьма народа.
Примечание Н.М. Грозный, Самашки, БЕСЛАН ― как страшно звучат эти названия теперь!
6-го декабря. В 10 час. приехал в Воронеж, принял представляющихся и депутации и в 10 1/2 встретил дорогую Аликс с Ольгой и Татьяной, которые вернулись с самостоятельной поездки до Харькова. Поехали на Козлов. Ночь простояли на ст. Сабурово.
7-го декабря. Воскресенье. В 10 час. прибыли в Тамбов [знакомый ему по 1904 г.].
8-го декабря. В 10 час. прибыли в Рязань, тоже мне знакомую по 1904 г. После моего приема должностных лиц, крестьянки поднесли Аликс куски полотна их работы [поневы]. Поехали в открытом моторе в собор. Оттуда в дамский склад, устроенный в дворянском собрании, и затем в 4 лазарета. Вернулись в поезд, конечно, с опозданием на полчаса и поехали дальше.
В 5.45 прибыли в Москву. Здесь нас встретили Мари, Анастасия и Алексей, только что приехавшие из Царского Села, и Элла [так в Семье называли сестру Аликс, вел. кн. Елизавету Федоровну] В Москве Николай II пробыл с 8 по 12 декабря. Из Москвы «Аликс с детьми поехала в Царское Село, а Николай II на запад к армии».
