Глава 19 ЕДИНОВЕРИЕ И ОТМЕНА «КЛЯТВ 1667 г.

«условное единение» с церковью (“правила единоверия” митрополита платона (левшина), 1800). — предистория единоверия. — канонические основания единоверия. — продолжение борьбы за «своего епископа». — мнение единоверца павла леднева о «клятвах».— мнение об отмене клятв поповца с рогожи. — изменения в “правила-1800”, внесенные синодом в 1881. — указ о «свободе совести» 1905. — всероссийский съезд единоверцев в 1912. — постановления поместного собора 1917-1918 (епископы-единоверцы). — постановление синода об отмене «клятв» в 1929. — поместный собор 1971. повторяет решение синода 1929. — на соборе 1988 повторены те же самые решения.

 

 

«УСЛОВНОЕ ЕДИНЕНИЕ» С ЦЕРКОВЬЮ

 

19-1     Слово «единоверцы» в общепринятом смысле применяется по отношению к тем, кто придерживается одной (единой) веры. В связи со старообрядческим расколом оно является искусственно созданным специальным термином для обозначения лиц, присоединившихся к Православной Церкви на особых условиях и составляющих в ней некое обособленное сообщество. Единоверцами они названы в том чаянии, что при этом присоединении обретут единую с православными веру. Чтобы понять, кто такие единоверцы и в каком отношении они находятся к Православной Церкви, рассмотрим единоверие с канонической, формальной и исторической стороны. Не зная ход событий, предшествующий формальному учреждению единоверия, понять, что это такое, нельзя. Оно обязано своим возникновением не глубоко продуманному плану, а стечению обстоятельств, столкновению интересов Церкви, государства и раскола и потому изначально несло в себе противоречия и двусмысленность. Начнем с определений.

Единоверие есть УСЛОВНОЕ единение старообрядцев с Православной Церковью. Старообрядцы соглашаются принимать законное священство, а Церковь дозволяет им содержать «старые» обряды и книги.

Такое определение единоверия дает в своей книге по истории старообрядчества протоиерей П.С.Смирнов. А вот определение единоверия из словаря «Старообрядчество», отражающего мнение поповцев с Рогожского кладбища:

«Единоверие — особенная часть русской господствующей церкви, учрежденная в 1800 г. императорским указом для тех старообрядцев, которые согласны войти в подчинение Синоду, однако опасались оставить древние обряды. Единоверие задумано наподобие западной унии: при сохранении старого богослужебного чина и древних обычаев единоверцы обязываются принимать священство от господствующей церкви и поминать за литургией новообрядческий Синод или патриарха, вполне подчинены им».

19-2     Оба определения недостаточно вразумительны и требуют дополнительных разъяснений. Протоиерей П.Смирнов поясняет далее, что единоверие не составляет чего-либо отдельно-самостоятельного от Православной Церкви, но как единение условное, в силу которого у единоверцев есть свои отличия, оно имеет несущественную обособленность». Такое пояснение лишь усиливает недоумение. Что такое «условное соединение»? Кто поставил условия: Церковь или сами раскольники? Какие церковные правила легли в основу «условного соединения»? Что значит «несущественная обособленность», и если она несущественна, то почему обеспечивает такую степень обособленности, что соединившиеся получают особое название, явно отличающее их от православных? Если, как пишут раскольники в своем словаре, «Единоверие задумано наподобие унии», то кем: Церковью или самими раскольниками? Существовало ли что-либо подобное единоверию в практике Православной Церкви ранее?

Краткие ответы на эти вопросы дадим сразу, а затем более подробно рассмотрим единоверие с исторической и канонической точек зрения. Церковных правил для «условного соединения» раскольников с Церковью не существует — есть только три чина приема для приходящих из раскола или от ереси. Условия выдвигались и раскольниками и Церковью, и единоверие явилось поэтому своеобразным компромиссом. Основными условиями раскольников были: а) отмена «клятв на обряды» и б) поставление им своего автономного епископа. Церковь, соглашаясь на употребление «старых книг и обрядов», требовала от единоверцев: а) моления за Царя; б) запрещения любых форм «исправы» поставленных ею священников; в) ведения метрических книг. «Несущественная обособленность» заключалась в том, что православные не должны были причащаться вместе с единоверцами.

Что касается вопроса о существовании подобных единоверию соединений, то с некоторой натяжкой за таковые можно было бы признать из более ранних присоединение к Православию грузин в VII в. и армян-монофизитов (с правом употребления привычных для них обрядов), а из более поздних, в конце XIXв., — переход в Православие несториан в Урмии (об этом см. в трудах Святителя Филарета, т.5 стр. 136, 325-338, 420). Но в этих случаях никакой «обособленности» не оставалось и особого наименования, вроде «единоверцев», присоединенные к Церкви не получали и автономных епископов себе не требовали. Так что, строго говоря, подобных единоверию образований в практике Православной Церкви не усматривается, но и уподобление с римскими униями неправомерно, потому что для римских униатов (бывших православных, монофизитов и несториан) первым и важнейшим условием является именно подчинение папе без каких-либо поползновений к автономии. Сказать, что «единоверие» в том виде, который оно имеет, было кем-то «задумано», тем более «наподобие унии», невозможно потому, что этому противоречат исторические факты. К изложению оных мы и приступим.

 

ПРЕДИСТОРИЯ ЕДИНОВЕРИЯ.

19-3     Чтобы понять, что такое единоверие, прежде всего следует ознакомиться с тем, как и почему оно возникло. Заранее оговоримся, что, несмотря на одни и те же факты, его предистория по-разному излагается и интерпретируется историками Православной Церкви и старообрядцами. Нижеизложенные факты в основном взяты из книг И.К.Смолича (кн.8, ч.2, сс. 135-140) и протоиерея П.С.Смирнова (сс. 207-217), а цитаты из словаря «Старообрядчество» (сс.94—101) приведены для сопоставления.

Протоиерей П.С.Смирнов пишет, что «возможность такого (то есть условного) единения признавалась и ранее оффициального осуществления его». При этом он ссылается на ответ, судя по  всему, положительный, который дал в начале XVIIIв. миссионер Исаакий на вопрос старообрядца Филарета: «Можно ли иметь законно-установленную Церковь, в которой служба отправлялась бы по старопечатным книгам?» («Братское слово» (1875, кн.3). Вопрос типично раскольничий, заданный не ради того, чтобы получить ответ, а с одной целью — уловить миссионера в ловушку. Если ответит «нет», ему можно возразить: «А что же до Никона, Церковь не была законной?». Ответит «да», тогда с торжеством объявить, что они, раскольники, уже «имеют» такую Церковь, а «никониане» — «еретики и незаконное сборище». Что касается протоиерея П.С.Смирнова, то он видит в этом вопросе желание раскольников иметь законных священников, которые служили бы по «старым книгам», и говорит, что такую возможность миссионер Исаакий не отвергал.

19-4     «Староверы» хотели получить епископа от гражданской власти. Побудительные мотивы к «условному единению с Церковью» авторы словаря «Старообрядчество» излагают так: «Старообрядцы, как поповцы, так и в начале века беспоповцы, были озабочены отсутствием православных епископов и, как следствие, нехваткой священства, возможностью его полного уничтожения, знаменующего скончание века. Эти и многие другие причины побудили некоторых старообрядцев искать возможность сохранить древнее православие на основании действующих гражданских законов». Из этой фразы следует, во-первых, что раскольники Священноначалие Православной Церкви считали неправославными и за неимением епископов у себя заключали о скором конце света; во-вторых, чтобы «спасти древнее православие», они решили иметь дело не с Православной Церковью, а с гражданской властью.

 

Со стороны раскольников побудительной причиной к «соединению» было не единство веры, но одно стремление, — минуя церковные каноны и чины приема еретиков, с помощью гражданской власти принудить Церковь дать расколу «законных епископов». Раскольники никогда не имели намерения «присоединиться к никонианам», они хотели получить от них епископов и таким образом устроить свою, автономную церковь. Каким образом раскольники расчитывали получить «православных» епископов от «неправославных», вопрос до сих пор не решенный в расколе, но мысль обратиться за поддержкой к гражданской власти была вполне закономерной. Этот факт свидетельствует об укоренении в расколе чисто протестантского понятия о Церкви и утраты понятия православного о Ее апостольской преемственности. После упразднения патриаршества и учреждения Св.Синода, Они тем более могли рассчитывать на успех предприятия потому, что гражданская власть в России со времени упразднения патриаршества и учреждения Духовной коллегии, или Св. Синода, Православная Церковь в России фактически оказалась заложницей гражданской власти, чаще всего имевшей такие же протестантские понятия о Церкви. Ее положение во многом зависело от степени склонности того или иного монарха к Православию. Точно так же от этой склонности зависело и положение раскольников. Поэтому, когда монархи благоволили Церкви, хуже становилось раскольникам, а когда монархи начинали бороться с Церковью, раскольники, а вместе с ними и тайные сектанты, получали различные послабления.

19-5     Легализация раскола при Петре III и Екатерине II. После Петра I в течение XVIIIв. на российском престоле сменилось 8 царей и цариц, но наиболее радикальные перемены произошли с восшествием на престол представителя Голштейн-Готторпской династии Петра-Ульриха, в крещении Петра III Федоровича, а затем, после его убийства, принцессы Ангальт-Цербстской Софии-Августы-Фредерики, в крещении Екатерины II Алексеевны. Закрывать глаза на их протестантское происхождение и воспитание, значит прятать голову в песок, как это делают страусы. Любители видеть «удерживающего» в лице всех российских самодержцев, вероятно, причисляют к таковым и Петра III с супругой. Однако деяния этих монархов свидетельствуют об обратном — даже Петр I не сделал столько вреда Церкви и Православию, сколько эта пара.

 

Перечислим основные законодательные акты, с помощью которых совершилась в России еще одна «маленькая революция», названная «церковными реформами». Восторженный поклонник прусского короля Фридриха II, Петр III был врагом России в политическом отношении, и в качестве такового тотчас по восшествии на престол отказался от участия в Семилетней войне и от всех русских завоеваний в Пруссии. Крещеный вынужденно, он стал врагом Православной Церкви, не любил духовенство и сразу же принял меры к ущемлению прав Церкви и истреблению монашества. Почти одновременно он издал указы об отобрании земель у монастырей и о даровании прав раскольникам, таких же, какие имели жившие внутри империи иноверцы. Затем последовал указ о прекращении следственных дел о раскольниках «в видах предупреждения самосожжений». Указ об уравнении раскольников с иноверцами выражал протестантские идеи о «веротерпимости». Замечательно то, что именно голштинский герцог, оставшийся лютеранином в душе, Петр III стал глубоко почитаемым у раскольников за его благодеяния. Его одного они не числят в «антихристах», под его именем выступили несколько самозванцев (Пугачев, глава скопцов К.Селиванов и др.).

 

В 1762г, то есть сразу же по восшествии на престол, Екатерина II подписала два Манифеста, можно сказать, роковых для России, потому что ими она фактически открыла путь к распространению раскола, ересей и сектантства. В одном Манифесте она приглашала переселяться в Россию иностранцев, в другом —раскольников, живущих за границей. И тем и другим она гарантировала: 1) право отправлять обряды по их вере, 2) освобождение от платежа податей на 6 лет, 3) отвод выгодных земель в достаточных количествах; 4) освобождение от военной службы. Для расселения раскольников было отведено 70000 десятин самых плодородных земель и вскоре они расселились по всему Поволжью. Надел для иностранных поселенцев составлял 30 десятин на семью. Их селили тоже в Поволжье, затем по мере завоевания Новороссии и раскольников, и иностранных поселенцев начали селить там.

 

В 1763 г. Екатерина II упразднила «Раскольническую контору». Масон и обер-прокурор Св.Синода И.И.Мелиссино, воодушевленный, так же, как и императрица, идеями веротерпимости, разработал проект «примирения староверов с Церковью». Проект предусматривал совершение православными священниками богослуженияя по старым книгам под надзором Синода, разрешались также и старые церковные обряды. Императрица поручила Синоду обсудить возможность таких мер. Обсуждали этот вопрос два члена Синода, митрополит Димитрий (Сеченов) и епископ Гедеон (Криновский). Они рассудили, что поелику и Сам Христос, и апостол Павел ради спасения души повелевали не держаться с фарисейской строгостью установлений, подлежащих изменениям, и что Церковь всегда дозволяла употреблять различные обряды, то и старообрядцам таковое дозволение может быть дано. Главным доводом в пользу этого заключения члены Синода выставляли тот факт, что «клятва собора 1667г. была произнесена не на обряды и не за обряды», посему дозволение употреблять «старые обряды» этой «клятве» не противоречит. Однако спасительным оно может быть при одном условии: если получившие на то разрешение лица, «во всем прочем единомудрствуют с Православной Церковью», и не только относительно ее Священноначалия, но и относительно ее обрядов откажутся от их похуления.

 

В 1764 г. вышел указ о праве раскольников не брить бороду и носить неуказное платье. В 1769 г. императрица даровала раскольникам право свидетельства на суде. В 1783 г. она запретила употреблять в письменных актах и «в разговоре» наименование «раскольник».

19-6     Гонение на Церковь под видом «реформы». Таковы были меры императрицы в отношении иностранных сектантов и русских раскольников. И, как нетрудно видеть, для них она сделала немало. А что Екатерина II сделала для Церкви?

15 сентября 1763г. на совместной конференции Св.Синода и Сената, созванной для обсуждения проекта Мелиссино, Екатерина II произнесла речь, в которой откровенно высказала свои симпатии к раскольникам и резкое осуждение церковной иерархии в лице Патриарха Никона. Она заявила: «Никон внес разлад и разделение между народом и престолом… Никон из Алексея царя-отца сделал тирана и истязателя своего народа. Народ стал видеть в своих царях антихристов, и мы его не виним: народ подлинно испытал на них руку последних. И для чего все это? Для чего Алексей изменил своему народу…? Чтобы угодить другу своему Никону, чтобы из него и будущих патриархов создать врагов престолу и самодержавия». Эта речь была издана в 1912г., а цитируют ее раскольники в своем словаре, при этом сами удивляются смелости императрицы. Видно, даже они столь «смело» не рассуждали.

Говорилось все это не столько для ублажения раскольников, как для устрашения Синода. Дело в том, что за полгода до конференции был арестован, осужден Синодом и сослан в дальний монастырь Ростовский митрополит Арсений (Мацеевич). Он выступил против намечавшегося отъятия у Церкви недвижимых имуществ. Неудивительно поэтому, что в защиту Святейшего Патриарха Никона и благоверного Царя Алексея Михайловича никто не решился выступить, когда зарвавшаяся немка столь бесцеремонно их отчитывала, и по сути обозвала антихристами. Синод и Сенат покорно выслушали наставление и сделали совместное Заявление, что обычай креститься двумя перстами не есть доказательство принадлежности к расколу и запрещать его не следует.

Через 4 месяца, 14 января 1764 г. Екатерина опубликовала Манифест, где распорядилась закрыть свыше 500 православных монастырей (около 2/3 от числа бывших); отобрать у оставшихся монастырей земли, населенные крестьянами, передать их в ведение Коллегии Экономии с обещанием выплачивать из доходов с этих имений «штатную сумму» на содержание иноков. Таким образом, одновременно у Церкви были отняты земли, а сектантам и раскольникам — розданы сотни тысяч самых плодородных земель с правом не платить подати. Православные монастыри были закрыты, оставшиеся разорены и опустели, а на Иргизе и на Керженце жировали раскольнические «скитники» и «скитницы». Так что у раскольников были все основания считать, что гражданские власти помогут им «поиметь своих епископов» и что матушка-Екатерина сможет заставить Св.Синод сделать все, чего их душеньке угодно.

 

История с единоверием напоминает сказку Пушкина о рыбаке и рыбке — в черновых вариантах у него был даже такой эпизод: старуха договорилась до того, что хотела стать «римскою папой» и стала ею. Но, как известно, дело кончилось разбитым корытом. Так и с «согласниками» получилось: они выпросили льготы у Екатерины, но не унимались, стали требовать епископов.

19-7     Никодим и его влиятельные покровители. Помогали им в этом деле «просвещенные вельможи». Тогдашний наместник Малороссии, граф П.А. Румянцев-Задунайский, имел склонность к разного рода сектантам, и поэтому на своих землях поселил колонию гернгуттеров (моравских братьев). Поблизости жили в Стародубье раскольники, граф познакомился с «иноком» Никодимом (1745-1784) и часто беседовал с ним о нуждах старообрядчества.

 

В словаре «Старообрядчество» написано, что Никодим надеялся «приобрести законного архиерея, совершенно независимого от господствующей церкви, считал, что никониан можно принимать как еретиков по III чину через отречение от ересей и сомневался в сохранении благодати священства после миропомазания». Подразумевается, «перемазывание» беглых попов раскольниками. В 1781г. о своих надеждах он поведал графу Румянцеву, тот посоветовал просить у Св.Синода «священства с дозволением отправлять богослужение по старопечатным книгам» и обещал покровительство. Никодим ездил в Москву и Петербург, был обласкан любимцем Екатерины князем Г.А. Потемкиным (потомок тех самых Потемкиных, Спиридона и Ефрема, главарей раскола в XVIIв.) и, благодаря ему был представлен императрице.

 

В Стародубье далеко не все раскольники сочувствовали Никодиму, и по обычаю раскольников противники хотели его даже убить. Никодим изложил в 12 пунктах условия, на которых было решено просить законного епископа, и 1500 его единомышленников дали ему доверенность на ходатайство, с чем он в 1783г. и отправился в Петербург.

 

«Статьи инока Никодима» с помощью графа Румянцева были доставлены митрополиту Новгородскому и Петербургскому Гавриилу. В преамбуле Никодим доказывал, что старые обряды православны, а в православности новых выражал сомнение. Затем он переходил к делу и выставлял следующие условия:

1) «разрешить от клятвы старые обряды», особенно двоеперстие;

2) прислать из Синода при указе от Ея Величества «великороссийской породы хорепископа», который состоя в непосредственном ведении Синода и, будучи независим от епархиального архиеререя, управлял бы делами всех старообрядцев (и беспоповцев? — к сожалению, этот пункт не уточняется).

3) хорепископ станет поставлять избранных общиной иереев и диаконов, они же будут совершать богосужение по «старым книгам и старым обрядам».

Ответной реакции на это послание от митрополита Гавриила не потребовалась, потому что вскоре императрица обошлась без Св.Синода и двумя указами разрешила епархиальным архиереям поставлять староверам священников, а в 1785 году  князю Потемкину было велено на тех же условиях поселять староверов в Таврической губернии. Так появилось первая «община согласников, обязанная возможностью отправлять свои богослужения решению гражданской власти, а не церковной» (И.К.Смолич).

 

19-8     Попытка получить епископа от Павла I. В 1798 году Указ Павла I от 12 марта 1798 года дозволил Св.Синоду создавать приходы «согласников» без особого доклада императору. Ободренные этим указом староверы с Рогожского кладбища, не желавшие допускать к себе священников «никонианского Синода» захотели устроить старообрядческую Церковь, которая находилась бы непосредственно в ведении правительства. Летом 1799 года депутация рогожцев подала прошение из 15 пунктов. Самыми замечательными из них было: 1) требуемый ими епископ должен назначаться не Церковью, а правительством и ему же подчиняться; 2) духовное управление выбирают приходы сами; 3) все таинства, совершаемые поповцами (особенно венчания), должны признаваться законными; 4) чтобы перешедшие к ним, поповцам, священники не считались беглыми. Если бы не переменчивость настроений Павла I, планы староверов по созданию автономной «церкви» протестантского типа могли бы и осуществиться.

Но камнем преткновения в переговорах оказалась молитва за царя — «староверы», даже ценой отказа от создания «собственной церкви», не соглашались поминать царя на Великом Входе и молиться «за государя императора» (вместо: «за православного царя»). Император Павел на это обиделся и отказался удовлетворить их просьбу.

19-9     16 условий «староверов» и «Правила единоверия». В том же 1799г. группа московских «староверов» подала на имя Московского митрополита Платона (Левшина) прошение, состоявшее из 16 пунктов. Это были условия, на которых они были согласны присоединиться к уже существующим согласникам. Главное условие было изложено в первом пункте: «Переходящих в единоверие Синод разрешает от клятв, наложенных на приверженцев старых обрядов». Митрополит Платон переписал эти пункты с незначительными замечаниями, назвал этот документ «Пункты, или правила, единоверия» и подал на утверждение императору. Таким образом мановением пера Московского митрополита Платона (Левшина) 200 лет тому назад были отменены «клятвы 1667г.», во всяком случае, в отношении согласников, которые с тех пор стали называться единоверцами. 27 октября 1800 г. император Павел утвердил эти «Правила», то есть фактически условия раскольников, и «этот день стал считаться днем рождения единоверия в России», пишет И.К. Смолич.

День подписания этого указа считается датой начала единоверия, и 27 октября 2000 года исполнится 200 лет этому не совсем понятному учреждению. Что же произошло 200 лет тому назад? В конце XVIII в. раскольники решили с помощью гражданской власти, благоволившей любому инаковерию, «поиметь законную церковь» и были согласны получить ее даже от царя, лишь бы не подчиняться «еретикам-никонианам». Церковь была озабочена одним — пусть ценою канонических уступок, но спасти хотя бы часть погибающих вне Церкви. На такую уступку, как поставление единоверцам «своего хорепископа» Св.Синод не пошел, а царствующие особы не решились. Таким образом, основная задача раскольников не была достигнута, а Церкви удалось спасти лишь малую толику из заблудших.

 

Итак, насколько можно понять из предистории вопроса, Церковь вообще ничего не задумывала. Св. Синод был вынужден вести борьбу на два фронта: приходилось отражать назойливые требования раскольников дать им автономного епископа и одновременно сдерживать нажим власти, раскольникам потворствующей. В некоторых епархиях появились «согласники», просившие местных епископов дать им «законных священников» на условиях совершения богослужения по «старым книгам» и по «старым обрядам». Некоторые епископы без разрешения Св.Синода таковых священников рукополагали. Так стихийно и без санкции высшей церковной власти в 1780-е годы появились первые приходы «согласников». В то же время противники получения священников от «никониан» продолжали хлопотать о том, чтобы получить себе епископа не от Церкви, а от гражданской власти. Но из этого ничего не вышло, а вышло то, чего никто заранее не задумывал.

 

Единоверцы желали, чтобы Церковь поставила им своего единоверческого епископа, который мог бы сам поставлять единоверческих священников. Вопрос этот в 1850-е годы обсуждался в Синоде, и в связи с этим многим архиереям были разосланы вопросы с просьбой выразить свое мнение. Большая часть из них ответили отрицательно. Святитель Иннокентий, который хорошо знал старообрядцев по Сибири, говорил, что единоверцы «те же раскольники-поповцы, только менее враждебные Православной Церкви. — И то не с целью присоединиться к Ней, но чтобы иметь у себя священников правильно рукоположенных, т. е. по необходимости. Иначе зачем бы им своим священником, принимаемым от нас, не дозволять подходить под благословение даже рукоположившего их епископа. Зачем бы им делать что-то вроде «исправы» своим священникам! И зачем они сами подходят под благословение к своим священникам, даже минуя архиерея! Не значит ли это, что они в этом поступают также как и раскольники! Так, например, я спрашиваю однажды раскольников истых: чем они считают меня? – Правильным архиереем, — отвечали они. — Примете ли от меня священников? – Примем с радостию; только чтобы он после того уже не был под вашим началом и проч. Т.е. чтобы, между прочим, никогда не подходить под благословение ко мне. Следовательно, у тех и других одна мысль, одна цель в этом случае… Впрочем с каким бы намерением и с какими бы «исправами» они не делали это; это есть уже важный и верный шаг с их стороны к сближению с Православною Церковию; и этому нельзя не радоваться и не благодарить Спасителя и с тем вместе — нельзя не указать как на плод учреждения единоверия. Не будь этого единоверия;— конечно, не было и того сближения раскольников с нами, как теперь с единоверцами. И можно надеется, что рано или поздно единоверцы будут вполне православными и, может быть, даже более религиозными и твердыми, например, в соблюдении постов, чем мы; особенно, если дети их будут учиться и при том у священников, а священники будут иметь целью хотя отдаленною полное соединение своих пасомых с Православной Церковью, и к этой цели стремиться постоянно, но с благоразумием и терпением — с осторожностью — о Господе» («Ответ одного правослпавного архиерея на вопросы предложенные в секретном Указе в апреле по раскольническому вопросу». Рукопись. Стр. 4-5. )

 

Подобным образом характеризовал единоверие и св. Игнатий (Брянчанинов). Он пишет так: «Расколом называется нарушение полного единства со Святою Церковию, с точным сохранением, однако, истинного учения о догматах и таинствах. Нарушение единения в догматах и таинствах — уже ересь. Собственно раскольническими церквами могут быть названы в России только единоверческие церкви и церкви, находящиеся в ведомстве главных священников (бывших обер-священников). Первые отличаются в некоторых обрядах, что не имеет никакого влияния на сущность христианства, а вторые не имеют над собою епископа, вопреки церковным правилам. К образованию первых послужило отчасти невежество, приписывающее некоторым обрядам и обычаям более важности, нежели сколько эти обряды имеют; а к образованию вторых послужило протестантское направление некоторых частных лиц. В первых церквах заметен избыток набожности, доходящий до суеверия и лицемерства, а во вторых избыток вольности, доходящий до крайнего небрежения и холодности… Прочие раскольники в России должны быть признаны вместе и еретиками; они отвергли Таинства Церкви, заменив их своими чудовищными изобретениями; они отклонились во многом от существенного христианского вероучения и нравоучения; они совершенно отреклись от Церкви» (Архимандрит Игнатий (Брянчанинов). Понятие о ереси и расколе.// БТ.№ 32.М.1996. стр.292-293). Надо заметить, что определение раскола приведенное здесь отличается от канонического, сформулированного в 1 правило св. Василия Великого.

Епископа единоверцам в то время не поставили, и тогда они стали требовать отмены пресловутых “клятв”, мотивируя требование тем, что “клятвы” оскорбляют “старые обряды”, а в церковных сочинениях, направленных против старообрядцев, допущены оскорбляющие их чувства выражения. Хотелось бы заострить внимание читателя на том, что требование об отмене “клятв” исходило не из среды самих раскольников, а от единоверцев, и Церковь согласилась обсуждать возможность такой отмены только ради тех же единоверцев, которых считала и считает верными своими чадами.

Так, в своей статье “Свобода совести имеет свои границы” архиепископ Никон (Рождественский), говоря о готовящемся в 1905 г. законе о старообрядческих общинах, писал: “Сторонникам раскола очень хотелось бы, чтобы закон называл их духовных (какие они “духовные”? Ведь в расколе благодати нет) — “священнослужителями”. Ссылаются на римско-католиков и армян, указывая, что вот-де не боятся же называть их митрополитов, епископов и других духовных лиц присвоенными ими именами. Да, не боимся, ибо и у католиков, и у армян Православная Церковь признает иерархию и приемлет от них в сущем сане. А раскольничьих лжеархиереев и попов она признает простыми мирянами и принимает как мирян… довольно с них и того, что закон усвоил им вовсе на деле им не принадлежащее наименование якобы “старообрядцев”: ведь если уж прилагать сей термин, то позволительно было бы не к раскольникам, а только к единоверцам”.

1) переходящих в единоверие раскольников Св.Синод разрешает от клятв, наложенных Собором 1667г. на приверженцев старых обрядов.

По этому пункту следует заметить, что, с одной стороны, нет упоминания о совершении чиноприема, а значит об осуждении раскола и покаянии за него; с другой стороны, каждый человек разрешается от реально наложенных в 1667г. клятв и речь не идет об отмене мифических «клятв на обряды».

2) архиерей может рукополагать священников в единоверческие приходы, но Таинство хиротонии должен совершать по старопечатным книгам;

3) архиерей снабжает единоверческие приходы освященным в Церкви миром; он освящает для единоверцев храмы, но на престолы должен класть особые антиминсы: или освященные до Патриарха Никона, или освященные по старопечатным книгам;

4) архиерей должен благословлять единоверцев по чину старообрядческому;

По словам Святителя Филарета, «никто из единоверцев не берет от архиерея благословения» (т.III, c.180, 1846),.

5) единоверческим священникам позволено: служить по «старым обрядам» и «старым книгам»; не участвовать в соборных молениях, крестных ходах и т.п; не исповедываться у священников православных;

6) сила таинств, совершенных единоверческими священниками признается, но и единоверцы должны Таинства, совершенные в Грео-российской Церкви, принимать без так называемой «исправы».

Правило это соблюдалось далеко не всеми единоверцами. Так, например, Святитель Филарет в одном из своих отзывов за 1848г. писал, что «в саратовской епархии неискренне присоединившиеся к единоверию тайно употребляли над своим священником обряд исправы».

7) православным людям запрещено упрекать единоверцев в содержании «старых обрядов», но и единоверцы не должны были хулить обряды Православной Церкви;

8) единоверцам разрешено принимать таинства от православного священника; но православным дозволено принимать таинство от единоверческого священника только «в смертном случае» (в 1881г. добавлено: «с тем однако, чтобы это не служило поводом к перечислению православного в единоверие»).

Таким образом, православным было запрещено причащаться вместе с единоверцами. Можно ли это назвать, как это сделано в книге протоиерея П.Смирнова, «несущественною обособленностью»? Вопрос риторический, если, конечно, евхаристическое общение почитать самым существенном признаком единения в вере.

Вышеперечисленные пункты можно отнести к тем «условиям», которые были выгодны «согласникам». Чего же добилась Церковь? Главное, на чем настаивала Церковь было обязательное моление за Царя и его Семью «по данной от Святейшего Синода форме». Но и это правило не соблюдалось — «неискренне присоединившиеся» не желали молиться «за Государя императора», тем более за членов Царствующего дома, а исполнение правила было трудно проверить. Вторым достижением было то, что в единоверческих приходах священники должны были вести «метрические книги». Смешанные браки дозволено было венчать и в единоверческих и в православных храмах (в 1881г. дозволено было там и там крестить детей от смешанных браков). Вот, пожалуй, и все, если, конечно, не принять во внимание, что были среди единоверцев и «искренно присоединишиеся».

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ БОРЬБЫ ЗА «СВОЕГО ЕПИСКОПА»

 

19-11   Присоединившихся к единоверию было немного, и есть основания думать, что «искренно присоединившихся» было совсем немного. Точных данных о числе раскольников, ставших единоверцами, естественно, нет. Для иллюстрации доли единоверцев от остававшихся в расколе можно привести статистические данные из описания вероисповеданий по губерниям в ЭСБЕ на конец XIXв. Характерно, что в одних губерниях статистики единоверцев объединяют с православными, в других — с раскольниками, так что их невозможно выделить. Но в некоторых случаях число единоверцев дано отдельно. Так, например, в Вятской губернии православных было 2, 75 млн человек, раскольников 88 тысяч (ок. 3%), а единоверцев всего около 8 тысяч. Сведения по Тульской губернии позволяют судить, хотя и очень приблизительно, о «спектре» сектантства в конце века. Из общего числа достаточно однородного в этнографическом отношении населения в 680 тыс. чел., по полицейским сведениям, единоверцев было 1113 чел.; всех раскольников — 3080, в том числе: поповцев, приемлющих австрийское лжесвященство, — 600, беглопоповцев — 50; беспоповцев, поморцев брачников — 1000, федосеевцев-безбрачников — 94, нетовцев —131, хлыстов — 353, скопцов — 64 и др.

Желавшие искренно соединиться с Церковью просто становились православными, а прихожане единоверческих храмов лишь внешне подчинялись местному архиерею, избегали брать у него благословение, не молились за Царя, не участвовали в общецерковных молениях и крестных ходах, то есть внутренне оставались раскольниками, не желавшими принимать участие в жизни Церкви. Чем более вчитываешься в «Правила единоверия» и вникаешь в смысл выставленных «согласниками» условий, тем яснее становится, что для «согласников», затеявших это мероприятие, «соединение с Церковью» было не соединением, а сделкой. Церковь разрешила этих раскольников от анафемы даже без покаяния. Они сами «избирали» претендента в иереи, а местные православные архиереи должны были таковых рукополагать, но и то с особым условием, — по чинам «дониконовским».

И все равно единоверцы не были удовлетворены полученными разрешениями. Они попрежнему настаивали на том, чтобы Церковь поставила им своего единоверческого епископа, который мог бы сам поставлять единоверческих священников. В 1850-е годы этот вопрос вновь был поднят в Св.Синоде, и в связи с этим архиереям были разосланы вопросы с просьбой выразить свое мнение. Большая часть из них, в том числе и Святитель Иннокентий, который хорошо знал старообрядцев по Сибири, ответили отрицательно. В конце 1863 г. Святитель Филарет написал мнение, озаглавленное «О расколе в настоящее время», где он писал: «Какое же преимущество желают иметь и надеются получить раскольники? Вероятно то, чтобы им быть отдельным признанным в государстве вероисповеданием и церковью, с правами, подобными тем, какими пользуются римо-католики и протестанты». Он предупреждал, что в случае удовлетворения желаний раскольников-«старообрядцев» вслед за раскольниками «восстанут субботники, хлысты, скопцы, молокане и скажут также: дайте и нашему вероисповеданию открытую свободу и законное независимое положение» (т.5, стр. 492-498).

Теперь, в условиях «светского государства», «законное положение» имеют любые сектанты, даже откровенные оккультисты, — им достаточно получить регистрацию или лицензию в Минюсте. Но в те далекие времена епископа единоверцам все же не поставили, и тогда они стали настойчиво требовать отмены «клятв». Хотя по смыслу «Правил единоверия» «клятвы» автоматически снимались с каждого перешедшего в единоверие, но они мотивировали свои требования тем, что «клятвы» оскорбляют «старые обряды», а в церковных сочинениях, направленных против старообрядцев, «допущены оскорбляющие их чувства выражения».

Взгляды самих старообрядцев на необходимость отмены «клятв» были разные. Выше уже приводилось мнение автора Окружного послания И.Е.Ксеноса (см. гл. 18). Он считал, что «вопрос старообрядческий», может быть решен только тогда, когда Церковь «разрешит узы клятв 1667 г. и тем предоставит старообрядству… вступить в лоно Церкви и избавит нас от неизбежного двоедушия, в которое впадают присоединенные ныне единоверцы. В своем письме к Т. Филиппову от 10 июля 1874 г. Ксенос писал: «Благовременно бы ныне ученейшим Архипастырям… совокупно с восточными патриархами, грозные клятвы и прещения глаголемого великого собора и прежде оного на двоеперстное сложение и на прочие обряды частно произнесенные разрешить и разрушить… должно соборно уничтожить, упразднить и яко не бывшие вменить… и дозволить желающим совершать оные, если бы таковые были и из сынов грекороссийской церкви». Судя по всему, Ксенос был уверен в том, что «клятвы 1667г.» были наложены на «старые обряды», и в этом видел непреодолимым препятствием для вступления в лоно Церкви.

МНЕНИЕ ЕДИНОВЕРЦА ПАВЛА ЛЕДНЕВА О «КЛЯТВАХ».

19-12   Теперь ознакомимся с мнением, высказанным другим «замечательным старообрядцем», отцом Павлом Ивановичем Ледневым (1821-1895), известным более под псевдонимом Прусский. Он был наставником федосеевской общины, но в 1858 г. порвал с федосеевцами, уехал в Пруссию, где основал типографию. В 1868 г. был присоединен к Православной Церкви и стал одним из самых известных проповедников единоверия. Свое мнение о «клятвах 1667 г.» П.И.Леднев изложил в «записке», опубликованной в той же книге Т.И.Филиппова «Три замечательные старообрядца» (6), где он приводит мнение Ксеноса. Записка эта озаглавлена так: «Несколько слов по вопросу о клятвах собора 1667 г.: подлежат ли они упразднению, или только разъяснению?». Леднев считал, что более верный путь лежит в разъяснении, а не в упразднении, и вот почему.

До перехода в единоверие, то есть будучи еще раскольником, он рассуждал, как и все раскольники, так: «Произнесением клятв на древние обряды грекороссийская Церковь пала, лишилась благодати Святого Духа, а потому еще требует исправления и очищения»». Далее он пишет: «Тогда только соборные клятвы перестали служить для меня препятствием к соединению с Церковью, когда изменил я самое понятие о сих клятвах». Бог помог отцу Павлу «выразуметь», что «Церковь, изъяв из употребления так называемые старые обряды, не отвергла самого учения догматического, с сими обрядами соединяемого, и что соборные клятвы положены не за содержание именуемых самых обрядов, тем па че не на самые обряды, а на людей, похуливших Церковь из неразумной ревности по обрядам, что притом они были вызваны дерзкими хулениями на Церковь и ее уставы».

Нельзя не обратить внимание на весьма странное обстоятельство: почему один и тот же текст понимается разными людьми прямо противоположно? Одни видят в нем проклятия на старые обряды и будто не замечают, что Собор 1667 г. отлучил людей, многие годы хуливших Церковь. Другие ясно видят, что Собор на самые обряды «клятвы» не полагал, а отлучил от Церкви людей за непокорность и хулу на Церковь. Важно отметить, что через 100 лет участники Поместного Собора 1971 г. поняли этот текст точно так же, как Ксенос, то есть, как положенные на обряды, и «вменили их, яко не бывшие», как он и предлагал.

«Правильное понятие о соборных клятвах, — пишет далее П.И.Леднев, — и отворило мне дверь ко вступлению в православную Церковь». Посему он считал, что для уврачевания раскола, для спасения миллионов погибающих без благодатного окормления Церковью, упорствующих в расколе  людей, необходимо именно разъяснение. «А снятие, или упразднение клятв,пишет он,без такого убеждения не только не привлекло бы к Святой Церкви, но еще подало бы повод заключать, что, видно, Церковь и в самом деле проклинала не противников и раздорников церковных, а самые святоотеческие, чтимые нами обряды, и чрез сие впала в грех, лишилась благодати…». Как мы знаем, именно так и вышло: раскольники на призыв Святой Церкви не откликнулись, а повод используют, хотя, как всегда, с передержками и подлогами.

19-13. Чтобы лучше разъяснить затронутый им вопрос, отец Павел Прусский, в то время архимандрит Никольского единоверческого монастыря, изложил свою беседу с известным апологетом белокриницкого согласия Семеном Семеновичем (1830-1867). Эта беседа дает возможность ознакомиться еще с одним взглядом на отмену «клятв», далеким, как от мыслей и чаяний поповца Ксеноса, так и от рассуждений единоверца отца Павла Прусского. Содержание беседы таково:

Отец Павел спрашивает: «Скажите чистосердечно, Семен Семенович, как вы полагаете, можно ли будет присоединиться  к Церкви, ежели, как слышно, будут Собором упразднены клятвы 1667 года?»

Семен Семенович ответил: «Ежели и будут упразднены клятвы, не присоединюсь я к Церкви, пока она не введет в употребление старые книги и старые обряды».

о. Павел: «А когда и клятвы будут уничтожены, и старые книги будут введены в употребление, тогда согласны ли будете присоединиться к Церкви?»

С.С.: «Не присоединюсь еще и тогда; а пусть Церковь сначала признает, что предки наши и мы неизменно соблюли древнее благочестие и раздорниками не были, как она думает, и что она несправедливо и незаконно изнесла на нас клятвы».

о.Павел: «А ежели и это все будет исполнено, тогда наконец, согласны будете идти в Церковь?»

С.С. ответил: «И тогда еще не пойду; а пусть греческие и российские архиереи прощения попросят у наших ( то есть у белокриницких ) за свои на старые обряды дерзости: когда получат от наших архиереев разрешение, тогда и будем с ними воедино».

В заключение отец Павел пишет: «Он не только не допускал, чтобы по снятии клятв старообрядцы легко могли присоединиться к Церкви, но еще приходил к тому заключению, что по снятии клятв сами церковные должны присоединиться к старообрядцам, подвергнув себя исправе». Он же говорит, что все согласия и толки имеют самочинно выработанные чины принятия — у одних перекрещиванием, у других «перемазыванием», у третьих — возложением рук, но у всех обязательно проклятие и отречение от «ереси», то есть от Православной Церкви.

Как легко убедиться путем сравнения, современные апологеты «старообрядчества» буквально повторяют все претензии Семена Семеновича. Поясним, кого Семен Семенович имеет в виду, говоря «наши архиереи». В этих претензиях и заключается ответ на вопрос: почему же глаголемые старообрядцы не «вступили в лоно Церкви» после столь вожделенной ими отмены «клятв». Главное было не в отмене «клятв», которые Церковь могла интерпретировать как ошибку патриарха Никона и участников Собора 1667 г., а в желании заставить Православную Церковь признать себя еретическою, затем подвергнуть себя раскольнической «исправе» и принять «староверие». Для таких людей, как Семен Семенович, простая отмена «клятв» была (и остается) крайне нежелательна, потому что многие старообрядцы, разделявшие мысли Ксеноса, могли бы после этого «с радостью и светлой совестью» вернуться в Церковь, а этого вожди раскола, как в XVII в., так и в конце XX столетия, и не хотят допустить.

Несмотря на многовековое противостояние, Православная Церковь и многие люди, рожденные в расколе, но не разделявшие его антицерковных и антиправославных убеждений, искренне хотели вернуться в Церковь, понимая, что вне Церкви нет спасения. Но и они желали прийти в Церковь не через покаяние, а выставляя условие: «Мол, Церковь обидела моих предков, преследовала невинных и теперь пусть попросит у меня прощения за все, а я тогда присоединюсь». Но история Церкви не знает такого способа «уврачевания раскола» и такого «условного чина приема». Можно. конечно, представить, насколько такой путь труден для людей, родившихся в семьях раскольников, где родители берут с детей клятву не предавать «старую веру» и до смерти ненавидеть «никониан». Святитель Иннокентий Московский видел в этом большую беду и уговаривал старообрядцев отказаться от такого обычая. Посмотрим, какие меры предпринимали Государство и Церковь к уврачеванию раскола.

 

УКАЗ О «СВОБОДЕ СОВЕСТИ» 1905г.

 

19-14   После двухвековых и почти бесплодных усилий переубедить раскольников с помощью увещеваний, полемических сочинений, обличений, доводами логики и исторических фактов, Церковь была вынуждена отказаться от подобных способов. Вынуждена — в прямом значении этого слова, то есть ее заставили. Проводившаяся в России с эпохи Петровских реформ антицерковная политика, привела к тому, что в XIX в. либералы-западники, тогдашние “властители дум”, совершенно открыто призывали к отчуждению от Церкви и, наоборот, идеализировали раскол и сектантство. То и другое вкупе стали изображать, как вполне закономерную реакцию народа на “косное официальное православие”. Всемирно известные богоискатели — философы, прозаики и поэты Серебряного века — написали множество сочинений о раскольниках и сектантах, желая не только возбудить к ним сочувствие и жалость, но показать, что найти Бога можно именно там, в общинах “свободного духа” и ни в коем случае не обращаться к Православной Церкви. Либеральные и антицерковные движения всегда тесно взаимосвязаны, потому что, как заметил Ф.И.Тютчев, суть Революции заключается в борьбе с Церковью.

Уже к 80-м годам XIX века в печати был поднят вопрос о даровании прав раскольникам. В наше время происходит то же самое, но вместо дарования прав теперь требуют признания раскольников “истинной церковью”. Революция 1905 г. позволила либералам настоять на принятии закона “О свободе совести”. Архиепископ Никон (Рождественский), член Государственного Совета и издатель “Троицких листков” в своем обращении к законодателям пытался их вразумить: “Совесть каждого раскольника требует, чтобы он хулил святую нашу матерь Церковь православную… Ведь не допустит же государство проповедовать, что Царь есть антихрист,… что брак церковный есть блуд, а блуд — простительный грех… Хула на Церковь, поругание православных святынь — разве не бесчестит государства? Не думайте, что раскольники такие кроткие агнцы: они способны не только издеваться над Церковью и ее служителями, но и над каждым православным, лишь бы почувствовали свою свободу… свобода распространения раскольнических лжеучений несомненно будет подрывать и общую нравственность. Помнить надо, что всякое лжеучение, в том числе и раскол, заражены страшною гордынею… Во имя терпимости к расколу не оскорбляйте православных”.

Доводы Архиерея не были услышаны, а вскоре началось давление на Святейший Синод с тем, чтобы он отменил “клятвы 1667 г.”, потому-де, что они оскорбляют чувства раскольников и противоречат веротерпимости, давно принятой во всех “цивилизованных странах”. В 1905г. началась подготовка к принятию закона «О свободе совести». Закон лоббировали еврейство и старообрядчество, их поддерживали политики-либералы, периодическая пресса, находившаяся в то время в руках евреев и староверов, ну, и, конечно, «свободолюбивые» деятели культуры.

В то время, когда архиепископ Никон (Рождественский) тщетно взывал одуматься и не принимать Указ «о свободе совести и веротерпимости», в Петербурге группа «прогрессивного духовенства» готовила свое «Письмо 32-х». Одним из авторов этого манифеста был иеромонах Михаил (Семенов), через год перешедший в раскол и ставший у них «епископом Канадским». Заступники инославия и староверия решительно выступили за ВЫБОРНОСТЬ ЕПИСКОПАТА, за общецерковную СОБОРНОСТЬ (под этим подразумевается участие мирян в соборах) и за «развитую приходскую жизнь». Что касается «развитой приходской жизнью», то под этим авторы «Письма 32-х» разумели ту, которая шла в общинах старообрядцев. По мнению тогда еще православного епископа Андрея (Ухтомского), наиболее привлекательными чертами этих «сильных общин» были ярко выраженные демократические начала, как то: «самоопределение», «единство пастырей (?) и мирян», «свобода вероисповедания», «активное участие мирян в богослужении».

Через 8 дней после выхода в свет «Письма 32-х» в проправительственной газете «Новое Время» (от 25 марта, 1905) по этому поводу раздался клич: «Как можно дальше от сходства с Никоном, даже мы решимся добавить: подальше и от подражания Филарету Московскому… Известно, что Филарет был жестоким гонителем старообрядчества». Вслед за этой клеветой следует рекомендация будущему патриарху в первую очередь договориться с «восточными патриархами об отмене «клятв», наложенных неосторожно (это теперь все признают) на старые обряды и на следующих этим старым обрядам».

Проблемой «обновления синодальной церкви» по образцу «самоопределяющихся» общин живо заинтересовался масон и премьер С.Ю.Витте. Несмотря на государственные заботы и труды по заключению «похабного мира» в Портсмуте, он нашел время высказаться за «оживление приходской жизни» и призвал Церковь «вернуть отнятое у церковной общины право выбора, или, по крайней мере, участия в выборе членов причта».

17 апреля 1905г., то есть ровно через месяц после публикации «Письма 32-х», Указ «о свободе совести» был подписан императором Николаем II. Благодаря этому указу произошла легализация лжесвященства у раскольников, им было дозволено строить храмы, издавать книги и журналы. Усилилось давление на Святейший Синод с тем, чтобы он отменил «клятвы 1667 г.», потому-де, что они «оскорбляют чувства раскольников» и противоречат «терпимости», давно принятой во всех «цивилизованных странах».

В 1906-1907 годах IV Миссионерский Съезд в Киеве и VI отдел Предсоборного Присутствия впервые сформулировали положение «о равночестности древнего и нового обряда», но решение об отмене «клятв» было отложено до всеми ожидаемого вскорости Поместного Собора.

 

ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД ЕДИНОВЕРЦЕВ в 1912  г.

Тем временем единоверцы все настойчивее «давили» на Священноначалие, не останавливаясь перед прямым шантажом постоянной угрозы, что, если их условия не будут выполнены, то они покинут «господствующую церковь» и будут вынуждены перейти в белокриницкую лжеиерархию. Это давление не оставалось без последствий — среди православного духовенства появилось целое течение «ревнителей древлего благочестия», объединившее тех, кто симпатизировал «старообрядчеству» и хотел реформировать Церковь по его образцу. Говоря современным языком, единоверцы стали своего рода «пятой колонной», «агентами влияния» раскола, засланными во враждебный стан, каковым для них была и оставалась «никонианская церковь». То же самое, но другими словами, говорили православные священники-миссионеры: на Всероссийском съезде единоверцев в 1912г. они прямо назвали их «волками в овечьей шкуре и раскольниками». Однако к тому времени далеко не все пастыри разделяли такой взгляд на единоверцев, а потому считали возможным и полезным выполнять их требования.

После легализации раскольнических общин в 1905г., единоверцы направили в Синод прошение. В нем они подтвердили свое желание создать собственную иерархию и в связи с этим просили разрешить им собрать Всероссийский съезд. Св. Синод сначала отказал, но через 7 лет разрешение на это дал. Съезд (хорошо хоть не «собор») открылся 22 января 1912г. в Петербурге. В нем, кроме депутатов-единоверцев, принимали участие 20 православных архиереев и среди них два митрополита, коим довелось через 20 лет возглавить одному Московскую Патриархию, а другому Зарубежный Синод: Председателем предсъездовской Комиссии был архиепископ Сергий (Страгородский), Председателем съезда — митрополит Антоний (Храповицкий). Можно сказать, что в то время они представляли два основных направления в тогдашнем духовенстве: первый — «обновленчество», второй — «старообрядчество». И замечательно то, что в 1920-е годы архиепископ Сергий на какое-то время стал обновленцем, а митрополит Антоний (Храповицкий) возглавил «карловацкий» раскол. Но архиепископ Сергий покаялся и возглавил Православную Церковь, а митрополит Антоний наоборот, не только не покаялся, но до конца жизни стоял во главе Архиерейского Синода за рубежом — организации с типично «староверческим» лозунгом о «красном антихристе», обвинившей Московскую Патриархию в «ереси сергианства» и претендовавшей на окормление «всея Руси» из-за рубежа. Кстати сказать, «карловчане» такое окормление и осуществляли в отношении ушедших в раскол «катакомбников», среди коих было немало и «единоверцев».

С точки зрения этих будущих событий и следует рассматривать цели Съезда единоверцев в 1912 г. Съезд проходил бурно и свелся к обсуждению и осуждению «нововведений Никона и Синодальной церкви». Участники съезда «установили, что «клятвы» Большого Собора 1667г. были положены не только на держателей старых обрядов, но и на сами обряды». И хотя митрополит Антоний (Храповицкий) воспрепятствовал внесению в протокол этой «установки» в 1912г., но по всем остальным пунктам программы «волков в овечьей шкуре» 20 православных архиереев не возражали. В результате Съезд утвердил 4 резолюции, в которых его участники предъявили Св. Синоду такие требования:

1) дать свободу православным переходить в единоверие:

2) отменить «клятвы» соборов 1665г. и 1667г.:

3) учредить независимый единоверческий епископат;

4) восстановить патриаршество.

На этом же съезде единоверцы переименовали себя в «православных старообрядцев», и хотя это название не прижилось, оно, видимо, глубоко проникло в сознание православного епископата. Во всяком случае, хотя и не сразу, но требования, предъявленные расколом к Церкви через своих представителей, были ВЫПОЛНЕНЫ. Патриаршество восстановили на Поместном Соборе 1917г. по настоянию митрополита Антония (Храповицкого). Он был на Поместном Соборе 1917—1918 гг. решения об отмене “клятв” принято не было, хотя Отцы Собора и удовлетворили первое требование единоверцев о даровании им епископа. – Для них был рукоположен во епископа Охтенского викария Петроградской епархии Симон (Шлеев). Сам он приял мученическую смерть в 1921 году, а его паства образовала после 1927 года замкнутую секту с членами которой чрезвычайно трудно выйти на контакт. Кроме этого, было принято решение о введении 30 викариев в крупнейших епархиях и утратил силу запрет на обращение за таинствами к единоверческим священникам православных.

В 1920-е годы единоверцы получили «независимый епископат» от бывшего православного епископа Андрея (Ухтомского). По крайней мере, от него производит свою «апостольскую преемственность» одна из 8 катакомбных организаций во главе с «епископом Гофским», Амвросием, он же фон Сиверс. Клятвы отменил Синод при митрополите Сергии (Страгородском) в желанной для раскольников формулировке, как положенные «на сами обряды». Наконец, даже пожелание единоверцев называться «православными старообрядцами» не было забыто, и в церковных документах их стали называть: «придерживающиеся старых обрядов православно верующие христиане».

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СИНОДА ОБ ОТМЕНЕ «КЛЯТВ» в 1929г.

 

19-15   Несмотря на то, что единоверцам разрешили иметь своих епископов, они стали покидать Церковь сразу же после Февральской революции, во всяком случае, еще при св. патриархе Тихоне. По преданию «андреевцев», не имеющему, правда, документального подтверждения, Уфимский архиепископ Андрей (кн. Ухтомский, 1872 — 1937) уже в 1919 г. согласился стать «первоиерархом» всех единоверцев. Родоначальником еще одной ветви катакомбных единоверцев стал отрекшийся от Церкви бывший иеромонах Климент (Лонгинов), ставший лжеепископом на Рогожском кладбище (о возникновении «андреевцев» и «климентовцев» см. в гл. 18).

Как уже указывалось выше, в среде единоверцев всегда тлел раскольничий огонек, и стоило появиться новому крупному разделению, как последователи единоверия готовы были активно поддержать его. Раскольники всех мастей, и в России, — и за рубежом, — объявили сказанное в Послании Синода к пастве 1927г. «ересью сергианства», что дало им повод отречься от Церкви. В организации и осуществлении «иосифлянского» раскола ведущую роль сыграли именно представители единоверия, к тому времени уже показавшие свое самоуправство в том, что их викарии самовольно вышли из подчинения правящим епископам. (Это действие подпадает под действие 89 правила свят. Василия Великого и 14 правила Двукратного Собора). В 1927 г. главным храмом «иосифлян» стал единоверческий собор свят. Николая на Волковом кладбище, старостой которого был А.А. Ухтомский, брат архиеп. Андрея Уфимского. Вслед за ним в раскол стали стремительно бежать и другие единоверческие приходы. Чтобы предотвратить их отпадение 10 (23) апреля 1929 года Патриарший Священный Синод сформулировал три Постановления:

1) О признании старых русских обрядов спасительными, как и новые обряды, и равночестными им.

2) Об отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам, и в особенности к двуперстию.

3) Об упразднении клятв Московского Собора 1656 г. и Большого Московского Собора 1667г., наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православно верующих христиан, и считать эти клятвы, яко не бывшие» (4).

 

В первом постановлении Священного Синода озвучено раскольническое учение о «спасительности» обрядов — учения, которое сама Церковь не исповедует. Во втором постановлении отвергаются порицательные выражения о «старых обрядах» в сочинениях русских архиереев, но не отвергаются хульные выражения о «новых», которыми и до сих пор наполнены сочинения раскольников. В третьем постановлении Синод упразднил «клятвы 1667г., наложенные на старые русские обряды», на чем особенно настаивали единоверцы и раскольники.

 

«Клятвы» на старые русские обряды Собор не выносил, — для архиереев XVIIIв. именно это обстоятельство явилось каноническим основанием для того, чтобы рукополагать единоверческих священников, если «во всем, кроме обрядов, они мудрствовали православно». И даже единоверец, отец Павел Прусский, смог «выразуметь», что таких «клятв» не было. Посему трудно поверить в то, что это не было известно членам Синода в 1929 году. Хотя, кто знает, может быть, их никто и не читал? Иначе, чем объяснить, что и на Поместном Соборе в 1971г. решение об отмене «клятв» было принято в такой же формулировке. В результате вышло недоразумение: были упразднены несуществующие «клятвы», а действительно произнесенные остались в силе, и раскольники остались под «клятвою». Фактически в 1929 году Синод признал членами Церкви и назвал  «православно верующими христианами» тех, кто не покаялся за три столетия и продолжает проклинать Церковь.

 

Более двух с половиной веков авторитетные иерархи Церкви и Святейший Синод поясняли, что «подлинная цель соборных прещений 1656, 1666, 1667 годов заключалась не в осуждении старых обрядов самих по себе, но в противодействии тем вождям раскола, которые проявили свое противление Церкви, а главное, не желая отказываться от «старых» обрядов, поносили и хулили книги, чины и обряды, исправленные при патриархе Никоне» (см. «Изъяснение» Св.Синода от 1886г.). Об опасности раскольнической пропаганды, о том, что раскольники — еретики, говорили и писали святые Димитрий Ростовский, Паисий Величковский, Филарет Московский, Феофан Затворник, а также архиепископ Никон (Рождественский) и многие другие (см. Приложение 2). Они понимали, что совращение в раскол ведет к погибели души и, как могли, старались предупредить свою паству об опасности. В XX веке Церковь, надеясь спасти погибающих любой ценой, фактически пошла на компромисс. Однако, в 30-е годы никаких последствий это Постановление Синода не имело. Единоверцы не откликнулись на призыв вернуться в Церковь и остались в «катакомбах». Шло массированное наступление на всех, кто верил во Христа, и власть не вдавалась в тонкости споров вокруг «спасительности» тех или иных обрядов.

 

 

 

ПОМЕСТНЫЙ СОБОР 1971г. ПОВТОРИЛ РЕШЕНИЕ СИНОДА 1929г.

 

19-16   Поместный Собор 1971 года открылся 30 мая. Главной задачей Собора было избрание нового патриарха. Заместителем председателя Собора был избран митрополит Никодим (Ротов). Он сделал два доклада: «Об экуменической деятельности Русской Православной Церкви» и «Об отмене клятв на старые обряды и придерживающихся их».

Митрополит Никодим в своем докладе разъяснил, что «уже само введение единоверия по существу обозначало отмену клятв на старые, дониконовские обряды». Далее докладчик сказал о нуждах старообрядцев-единоверцев, которым «казалось (?!), что они хотя и соединились с Греко-российской Церковью, но продолжают оставаться под клятвой, как сохраняющие старые обряды». После этого митрополит Никодим предложил утвердить три Постановления Синода от 1929 года. Собор утвердил (см. изд. Московской Патриархии, 1972, с.105,130-131). Из этого разъяснения следует, что утвержденные Собором Постановления относятся к единоверцам и именно их надо подразумевать под «православно верующими христианами».

Однако, и Собор 1971 года не внес достаточной ясности: если единоверцы такие же православные христиане и верные чада Церкви, то, говоря словами святого Иоанна Здатоуста, «почему они не с нами?» почему они совершают богослужение в особых храмах, где православные не причащаются? И кем нужно считать тех, кто попрежнему Церковь отвергает,— раскольниками или особой разновидностью православных христиан, хулящих Церковь и объявляющих ее членов еретиками? Поповцы белокриницкого согласия в своем словаре по этому поводу высказываются следующим образом: «Но и новое решение /1971г./ не возымело почти никакого действия, прежде всего внутри самой РПЦ. Вопреки собственным ее постановлениям, в литературе, выпускаемой сегодня по благословению иерархов РПЦ, включая и патриарха, содержится немало искажений исторических фактов, старые обряды и старообрядцы подвергаются хулению и насмешкам, в учебниках Закона Божия указывается только троеперстный вид крестного знамения и т.д.» Там же с нескрываемым злорадством добавлено, что единоверцы-катакомбники, ради которых вроде и принималось Постановление Св.Синода, «гнушаются снятия клятв, сделанных «сергианами» (они же «никониане» и «тихоновцы»).

Деяние Собора 1971 г. заканчивается следующими словами: «Освященный Поместный Собор любовно объемлет всех свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих спасительную православную веру». Протоиерей Владислав Цыпин, завершая рассказ о принятии этого деяния Собора 1971 года, констатирует (2, т. IX, с. 431-432): «Старообрядческие общины не сделали после акта Собора, исполненного духом христианской любви и смирения, встречного шага, направленного на уврачевание раскола, и продолжают пребывать вне общения с Церковью».

19-17   Прошло 17 лет после отмены «клятв». В связи с празднованием 1000-летия Крещения Руси на Соборе 1988 года были повторены определения Собора 1971г.. Кроме того, было опубликовано «Обращение Поместного собора Русской Православной Церкви ко всем держащимся старых обрядов православно верующим христианам, не имеющим молитвенного общения с Московским патриархатом». Из названия этого обращения можно понять так, что это обращение некой Русской Православной Церкви, часть которой составляет Московский Патриархат, с которым можно не иметь молитвенного общения, но быть православно верующим христианином. Получается, что существуют две категории православно верующих христиан: одни имеют молитвенное общение с Московским Патриархатом, а другие — не имеют, но тоже члены Церкви. Собор 1988 г. опять подтвердил «равночестность старых обрядов» и «с глубокой скорбью вспомнил возникшее в XVII веке разделение чад церковных — тех, кто проявил непоколебимую твердость в сохранении старых русских обычаев с теми, кто ввел в богослужебное употребление традиции, распространенные в Поместных Церквах на православном Востоке».

 

Этой главой о единоверии и отмене «клятв» тема внутреннего развития раскола оказывается исчерпанной. Если не считать продолжавшегося дробления на толки, никаких особых изменений во всех трех формах существования «старообрядчества» — беспоповщине, беглопоповщине, единоверии — не происходило. Но сектантство не были замкнутой системой — все его разновидности сообщались между собою, в виде крепко спаенных и богатых общин они были рассеяны по всему пространству империи, жили в среде православного народа и оказывали сильное влияние на культурную, экономическую и политическую жизнь Российской империи. Поэтому, для полноты картины, нам предстоит рассмотреть процессы взаимовлияния культуры и сектанства и выяснить, какую роль «вечно гонимые» раскольники играли в экономике и политике.

Далее