АДАМ ЧАРНОЦКИЙ (1784, Минск — 1825, Тверская губ.) — славянист, археолог и этнограф. С  1812 г. до смерти жил под псевдонимом Зориан Доленга-Ходаковский. Его основные научные труды были написаны на русском языке и публиковались в России под псевдонимом З.  ХОДАКОВСКИЙ в журналах с 1822 по  1847 годы.

Самая подробная, а главное, документально выверенная и освобожденная от нароста множества слухов и легенд биография этого удивительного человека, написана Леонилой Малаш и  предваряет  ею же составленную книгу Избранных трудов Зориана Доленги-Ходаковского. Книга была издана в Белоруссии в 2007 г. в Минске тиражом 1000 экз.

Л. Малаш включила в эту книгу основные труды Ходаковского, изданные в русских журналах в 1820е — 1840-е годы на русском языке, а также его труды и письма, написанные им ранее на польском языке. К сожалению, в связи с незалежностью Беларуси, составительница этой бесценной книги, не только его биографию написала на белорусской мове,  но и перевела на белорусский  его письма, хотя сам на этой мове их не писал и его труды на этом языке никогда не издавались. Таким образом, для тех читателей, кто ещё не успел выучить белорусский язык, биография Адама Чарноцкого (Ходаковского), его программная статья «Славянщина до христианства», письма и комментарии к статьям практически недоступны для чтения. Жаль, конечно. Но, несмотря на это, труд Леонилы Малаш невозможно переоценить, потому что, благодаря ей были впервые переизданы основные труды Ходаковского, изданные в XIX в.  (к счастью, они не переведены ею на белорусскую мову).

В книге опубликовано также Судебное дело Адама Чарноцкого 1809 г., найденное  в Центральном Государственном Историческом архиве (ЦГИА) в С.-Петербурге  (Фонд 1163, оп. 116, ед. хран. 2). Однако же и в этом, чрезвычайно интересном деле, самые важные документы (два письма, написанные самим Адамом Чарноцким по-польски),  переведены  опять же  не на русский язык, а на белорусскую мову.

 Теперь можно только позавидовать братьям-белорусам, что они могут читать всю книгу без помех, потому что они знают русский язык не хуже своей мовы.  А вот русскоязычным славянам не повезло. Придется им ждать, когда Российская Академия Наук соберется напечатать на русском языке  труды  славянина Адама Чарноцкого (он же З. Доленга-Ходаковский) и все документы о нем, изданные в Польше.

Надежды на это, по правде говоря, нет.  Вот почему тем, кто живо интересуется историей славян до христианства и ищет следы их пребывания на Земле, рекомендую прочитать все труды этого величайшего ученого, изданные историком М. Погодиным в XIX в. (они есть в Интернете и на этом сайте), а также достать книгу, составленную Л. Малаш. Насколько я знаю, в Сети этой книги нет. Поэтому сообщаю адрес издательства  ПУП «Книгазбор» (на белорусской мове):

220013, Мiнск, вул. Я. Лучыны, 38-93.   E-mail: bkniha@tut/by

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ.

Адам Чарноцкий родился в Минском воеводстве в 1784 г., умер в Тверской губ.  в 1825 г. Отец его, польский шляхтич, потерял свое состояние. Мать умерла в 1787 (или 1792 г.).  Отец отдал Адама в семью свояка, Ксаверия Чарноцкого, жившего в Слуцке. В 1800 г. отец скончался. Адам в 1801 г. окончил Слуцкое уездное училище. Затем в течение двух лет изучал практически право у адвоката в Новогрудке, приобретая вместе с тем знания в архивном деле, так как для ведения судебных дел нужно было ему рыться в архивах, читать старинные документы.

В 1805 году Адам Чарноцкий  получил патент на «земскую регенцию», но уклонился от профессии адвоката и в 1807 г. принял на себя ведение дел графа Неселовского, воеводы новогрудского. Здесь он подружился с племянником графа, Антонием,  а тот сбежал в Польшу, где поступил в войско, формировавшееся тогда в великом герцогстве варшавском. Войско готовилось выступить на стороне Наполеона.  Антоний в письмах уговаривал Адама последовать его примеру и идти бороться за свободу от России и за восстановление Речи Посполитой. В 1808 г. Адам ответил своему приятелю в письме, что собирается последовать его совету и там же в резких выражениях критиковал царские порядки. Письмо он неосторожности послал не с оказией, а по почте, и оно было перехвачено почтарем.

Вскоре Адам был арестован и отправлен в Петербург, где был заточен в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. После судебного решения (см. ниже) и семимесячного пребывания в одиночной камере шляхтича Адама Чарноцкого отправили в Новгород, где ему объявили, что он лишен дворянства и направляется рядовым солдатом в Сибирь, а именно, в Омск, где стояла 24-я дивизия генерал-лейтенанта Глазенапа.  На пути в Сибирь Адам Чарноцкий начал вести дневник, который вел потом до 1821 года. Но дневник этот не сохранился.

Когда отношения к Наполеону побудили русское правительство сосредоточить армию на западной границе, дивизия Глазенапа, где служил А. Чарноцкий, в 1811 г. была  переведена из Сибири в Бобруйск. Здесь он имитировал утопление и пропал без вести. Вещи его, как умершего, отосланы были на его родину, в Слуцкий уезд. Таким образом, он стал дезертиром и с тех пор, скрывался под новыми именами, опасаясь разоблачения, .

В Варшаве он появился под именем Зориана Любальского. Под этим именем в 1812 году он (вместе с другими поляками) принимал участие в походе «великой армии» Наполеона на Москву. После разгрома и бегства Наполеона, Зориан прятался у свояка в Новогрудском повете, а затем через Туров перебрался  на Волынь и остался  на жительство в Галиции.

В 1812 г. он окончательно принял имя Зориана Яковлевича Доленги-Ходаковского. Как дезертир он не смог воспользоваться амнистией, дарованной императором Александром I всем полякам, принявшим сторону Наполеона. В Галиции Адам-Зориан отдался давней своей склонности к исследованию народных песен и преданий, урочищ, могил, древних кладбищ, городищ и их названий, мечтая в то же время о более широком изучении славянства и о получении средств к этому.

Особую роль в его жизни в качестве опекуна и проводника его идей сыграл  сыграл знаменитый польский магнат князь Адам Ежи Чарторыйский (1770-1861), масон 7-й степени в Варшавской ложе, друг императора Александра I и член Негласного комитета. С 1814 г. князь начал оказывать Зориану поддержку в его научных путешествиях по сбору фольклора  в Польше.  В те годы он часто бывал в имении Чарторыйского, Пулавах, где была прекрасная библиотека и где собирались «просвещенные братья» князя. Один из них нарисовал карандашом профиль Зориана — единственное его изображение.

В 1818 г. Зориан Ходаковский опубликовал на польском языке программную статью «О славянщине пред христианством». В этой статье он впервые указал на топонимику и фольклор как на главный  источник для изучения истории славян до начала их «полировки» (по его выражению) в процессе насильственной христианизации. «Призывая собирать и сохранять ростки славянской старожитности, Ходаковский в этой статье критиковал феодально-клерикальную историографию и космополитизм магнатов, которые выступали против возрождения славянских народов и их культуры» (Л. Малаш. Минск. 2007. с.11).

 В 1819 г. вышла вторая статья, написанная на русском языке: «Разыскания касательно русской истории».  В обеих статьях З. Ходаковский настаивал на необходимости тщательного изучения живой старины, между прочим городищ, которые, по его мнению, являются остатками священных оград, где некогда совершались языческие обряды.

Для осуществления своих планов сначала он обратился к куратору Виленского университета, кн. Адаму Чарторижскому, но потерпел неудачу и поэтому решил попытать счастья в Петербурге. Не имея средств, Зориан совершил поездку туда, испытывая в дороге всевозможные лишения и находя поддержку лишь в г-же Констанции Флеминг, одновременно с ним ехавшей в Петербург. В ней он увидел необходимую для себя спутницу в будущих этнографических своих странствиях и обвенчался с ней на пути, во Пскове, где нашелся ксендз.

По прибытии в Петербург З. Ходаковский успел заинтересовать своими планами  известного мецената, графа Николая Петровича Румянцева, а через него и министра народного просвещения, князя Александра Николаевича Голицына. Составленный Ходаковским  «Проект археологического путешествия по России» был передан на рассмотрение Н.М. Карамзина и главного правления училищ, был ими одобрен и затем удостоился 4 июля 1820 г. Высочайшего утверждения. Путешествие должно было продолжаться четыре года, на издержки назначено было 3000 р.

План «Путешествия» был распубликован в журналах (см., напр., «Сын Отечества», 1820, ч. 63), причем Ходаковский просил «всех внуков Радогоста содействовать ему в изысканиях древнейших памятников их знаменитых предков». Предполагая предаться изучению быта всех славян, от Эльбы до Урала и от Балкан до Балтийского моря, Ходаковский не мог оставаться на почве национальной польской исключительности и, по замечанию Лелевеля, во время жизни в Петербурге начал «сходить с польского света». Ходаковский находил, что славянский Восток, вследствие отсутствия католической нетерпимости к народным элементам, сохранил более архаических преданий, чем славянский Запад.

Путешествие Зориана началось в августе 1820 г. Вместе с женой, Констанцией  Флеминг, «неразлучной товаркой» по путешествию, он посетил места по Неве и Ладоге, раскапывал курганы и могилы около Новгорода и Твери и в начале 1821 г. прибыл наконец в Москву. В Москве он занялся изучением подробных карт России по данным межевой канцелярии, составил общую карту славянского «городства» и огромный географический словарь, оставшийся в рукописи.

В 1822 г. З.Д-Х. прислал из Москвы в Петербург донесение о результатах своего путешествия, и оно отдано было на рассмотрение  Калайдовичу. Как ученый, Калайдович не сочувствовал выводам Ходаковского о важности городищ, находил его выводы произвольными, и поэтому отзыв его о донесении Ходаковского был неблагоприятный. Вследствие этого ученый лишился правительственной поддержки и, вместе с тем, почти всяких средств к существованию.  К довершению несчастья, в это время умерла его жена. Мало того, в Петербурге один из чиновников (М. Фус) заинтересовался, каким образом Ходаковский получил подорожную для своего путешествия по России. Узнав об этом, З. Доленга-Ходаковский испугался, что откроется его тайна с переменой имени, и тогда он будет арестован. Он даже хотел в тот момент сжечь свой архив, от чего его отговорили друзья.

В 1823 г. он  покинул Петербург и переехал в Тверскую губ. в село Петровское, где по рекомендации друзей получил место управляющего в имении поляка Мацкевича.  Здесь он женился второй раз на А.М. Василевской. В Петровском, несмотря на занятость по службе, он  продолжая свои этнографические исследования и, как видно из писем ученым коллегам, строил широкие планы на будущее. Однако им не суждено было исполниться.

17 ноября 1825 г. в возрасте 41 г. Зориан Доленга-Ходаковский скоропостижно скончался в Тверской губернии, в селе Петровском. Похоронен был в 10-12 км от Твери по Вологодской дороге.

Хорошо бы Тверские краеведы взялись отыскать могилу человека, открывшего былой мир  славянского единства на всем пространстве расселения славян и разработавшего системный метод для изучения древней истории славян с помощью топонимики и фольклора. При знакомстве с перечнем его трудов, трудно представить себе, как это мог осуществить ОДИН человек, тогда как и через 200 лет целые институты не смогли справиться с поставленными им для себя задачами.

Множество оставшихся после Д.-Ходаковского рукописных трудов, в том числе, географический словарь, поступило впоследствии в Императорскую Публичную библиотеку. Из них М. И. Погодин напечатал в «Русском Историческом Сборнике» работу Ходаковского: «Пути сообщения в древней России», и, самое главное,  обширную статью: «Историческая система Ходаковского», а также «Отрывок из путешествия Ходаковского — Ладога, Новгород» и «Донесение о первых успехах в России Зориана Долуги-Ходаковского из Москвы 13 липца (июля) 1822 г.».

 ДОКУМЕНТЫ (см. ниже)

ЦГИА в Санкт-Петербурге. Фонд 1163, Опись 14, ед. хран. №2

Опубликовала Леонила Малаш в книге

«Зарыян Далэнга-Хадаковский. Избранное». Минск. 2007. С. 370

 

СУДЕБНОЕ ДЕЛО о шляхтиче А.Я. ЧАРНОЦКОМ

Начато 30/1—1809 г.; Кончено 22/VI —1810 г.; лл. 98.

 

Найвысочайше учрежденный 13 января 1807 г.

Комитет охранения общей безопасности с 1809 г.

2. — О проживавшем в селе Воронча Новогрудского повета Гродненской губернии архивариусе у графа И. Несиловского шляхтиче Адаме Яковлевиче Чарноцком, привлеченном к ответственности за написание к унтер-офицеру 3-го легиона 5-го полка польских войск Антонию Несиловскому письма, заключавшего в себе дерзкие по отношению к правительству выражения.

К этому делу принадлежат бумаги, запечатанные в конверте в картонной бумаге под буквами А.Ч. Печать Его Светлости князя Петра Васильевича Лопухина на конверте приложена. 96 л. По секрету. 42

 

ДЕЛО О ШЛЯХТИЧЕ ЧЕРНОЦКОМ

Начато 30 января 1809. Кончено 22 июня 1810.

Решено.

Докладная. Помощник почтмейстера (подпись) 20 сентября 1808 г.

Письмо А. Черноцкого – пану Несиловскому из Гродно в Варшаву в Калиши. 1808

Примечание Н.М. Письмо было написано на польском языке. В  книге Л. Малаш напечатан перевод письма на белорусский язык (с. 371), коего я не знаю и потому не могу дать точный перевод этого письма, из-за которого поломалась жизнь Адама Чарноцкого, когда ему было 25 лет. 

По секрету

1809 года марта 24 дня нижеподписавшиеся приняли к исполнению секретное предписание гродненского господина, гражданского губернатора кавалера и командора Ланского, нам данного: допрашивали шляхтича Адама Чарноцкого. Основывается сей допрос с нижеследующих статей.

Вопрос 1-й. Как вас зовут, чей вы сын, как прозываетесь⁵, сколько имеете от роду лет? Какую исповедуете религию, где вы родились и выросли? Кто ваши родители и родственники, где они теперь находятся? Холост вы или женаты? Если женаты, кто есть ваша жена, из какой она фамилии? Имеете ли детей, сколько им лет, как зовутся, у кого они теперь находятся? По исповедуемой вами религии, были ли вы хоть один раз в исповеди? Имеете ли во владении своём недвижимое имущество, где оно находится?

Ответ на 1-й вопрос.

Зовут меня Адамом, Якова сын, прозываюсь Черноцким. От роду имею 25 лет. Исповедую религию римско-католическую. Где родился, не знаю, ибо после смерти родителей, оставшись ещё с малых лет, воспитывался при родных — двоюродных братьях по фамилии Черноцких, которые тогда проживали в Минской, а ныне в Могилёвской губернии в Сеннинском уезде жительствуют. — Холост. — В исповеди бываю ежегодно, недвижимого имущества нигде и никогда не имел. В селении Воронче жительствую два года, находясь в услужении архивариуса у дедича того же селения графа Несиловского при домовой его канцелярии.

Ответ на 2-й вопрос. Ни в какой польской службе или гражданской я никогда не служил. А. Чарноцкий. 

Ответ на 3-й вопрос

После присоединения здешнего края к России находился я с того времени, сколько я могу припомнить, в г. Минске, но присяги на верноподданство по малолетству, будучи тогда ещё не более восьми или девяти лет, не принимал. После же восшествия на всероссийский престол ныне царствующего Александра Павловича в последних числах марта или первых апреля месяца я присягал в г. Спуцке Минской губернии в фарном костеле, так как в то время находился там в училищах студентом.

В российской службе ни в военной, ни в гражданской я никогда и нигде не служил. Писать по-польски и по-русски умею, а других языков не знаю.

Стр. 373

Ответ на 4-й вопрос: Обращаясь в здешнем крае, ни с кем из почтеннейших обывателей никогда я не имел и не имею никаких связей. 

На 5-й. Из российских пределов в заграничные края никогда и никуда я не выезжал, да и надобности в том или дел, требующих отлучки за границу, никогда не имел.

На 5-й. Того времени дел я писал письмо не из Несвижа, но из мест пребывания моего, т. е. из селения Воронча. Означенное письмо, которое подлинно моей рукой писано и подписано, а для отправления за границу послал я то письмо из Несвижа при оказии, но через кого именно, за давностью времени не могу ныне припомнить…

Впрочем объясняю,

1-е. Оный Несиловский есть шляхтич родом из Волынской губернии, но из какого точно места, не знаю. Имя его Антоний, отчества не знаю. В то время, как я писал упомянутое письмо, он служил в польском легионе сержантом или унтер-офицером, а теперь, чем служит и где находится, я не знаю, не слышал и знать не могу (1-е).

2-е. Подлинно часто повторяемое письмо, от меня писанное двум Антониям: одно Несиловскому, другое его товарищу Гавдилевичу, но адресовано на конверте Несиловскому. Последний, Гавдилевич, полагаю я, должен быть уроженцем Литвы⁶, но с какого точно места Литвы, не знаю. Мне только известно, что он, как и Несиловский, служил в польском легионе унтер-офицером, а теперь, не знаю.

3-е. Первоначальное знакомство у меня возникло с Антонием Гавдилевичем в 1802 году в Новогрудке, где он тогда и в последующее время вместе со мною учился юриспруденции. С Антонием Несиловским я познакомился в 1807 г. в Новогрудке, а потом видел его в селе Воронче, когда он проживал тогда у графа Несиловского, который, однако, не есть никакой его родной, а только однофамилец. Кроме этого, писал я ещё одно в последних числах декабря 1808 года к тем же — Несиловскому и Гавдилевичу. Ещё одно письмо, которое подал я на почту в Новогрудке, какое содержание того письма не могу припомнить.

Однако же, писанное уже в марте месяце с.г., от одного только Гавдилевича получил я в ответ письмо, в котором уведомлял меня из Ченстохова, в котором он собственно о себе, и ничего о политических, а о посторонних делах. Сие письмо получил в Новогрудке, которое, прочитав, тогда же сжег. А больше они, Несиловский и Гавдилевич, со мной ни я с ними никакой переписки не имели. Кроме поименованного Несиловского и Гавдилевича ни с кем из служащих в Польше за границей я с генералами и другими военными чиновниками я ни связи, ни переписки никакой никогда не имел и не имею.

Письмо от Несиловского 25-го из Варшавы было писано в прошлом году, а в сентябре месяце 1808 г. или в октябре к шляхтичу Волонзу, коего имя я не знаю. Родом он из Жмуди, служил у Несиловского Ксаверия, а во время получения письма жил приватно в Слонимском уезде в местечке Полонке, которое принадлежит Несиловскому. Проезжал я через местечко в октябре. Встретил на дороге, говорит, что писал из Варшавы, что слуга из Завиши в Минской губернии оставил в корчме…

Под именем «великого Европы героя» я разумел Наполеона, Франции императора.

 

СУДОВОЕ ДЕЛО А. ЧЕРНОЦКОГО 

1809 г. 25 октября в журнале Комитета записано:

Слушали дело, присланное от литовского гродненского гражданского губернатора Ланского о шляхтиче Черноцком, писавшего к одному из своих приятелей письмо за границу на польском языке с дерзкими на счёт правительства выражениями. Письмо сие было адресовано в Калиш на имя Антония Несиловского, служившего сержантом в польском войске 5-го полка в 3-м легионе.

И по вскрытии оного в гродненской почтовой конторе установлено, что письмо, кроме упомянутого Несиловского, относится и к другому Антонию по прозванию Гавдилевич, которого Черноцкий благодарит за дружеские письма от них из Варшавы к сотоварищам с приглашением вступить во взаимную переписку. Затем говорит: «Почтенные соотечественники…»

После открытия письма почтовое начальство не знало, кем оно писано, и уведомляло тамошнее губернское правительство, донеся в то же время и в Министерство внутренних дел по предписаниям. Скоро был найден Черноцкий.

В допросе, произведенном ему по предписанию гродненского гражданского губернатора, Черноцкий признал, что показанное письмо писано точно им, но все, заключающееся в оном, суть не что иное, как следствие единого заблуждения его в рассудке, причинённого болезнью, нередко кружением головы сопровождаемого. Произносил слова Бога, что никогда не имел намерения или возмущения ими бунту. И в доказательство оного приводит ничтожность, как своего собственного состояния, так и тех, кому писано. Заблуждение ума и само обещание прибыть в начале весны к Несиловскому и к Гавдилевичу. Никогда якобы событием своим оправдание невозможно. Тем паче, что не только склонности твердого духа, но и к воинскому упражнению свойственной не имеет. От самой даже природы не одарён оным.

Словом, отказывается от всякого предприятия, могущего нарушить общее спокойствие или цель иметь вредную. О писанном письме Несиловского и Гавдилевича утверждает, что оно и писано даже не на его имя, а на имя шляхтича Болондя (который впоследствии времени отлучился за границу и ныне находится в Марианполе). А ему только поклон в оном письме писан был.

Далее из допроса видно, что имения у него нет… В службе ни в польской, ни русской не был. За границу от роду не выезжал. С Гавдилевичем знаком с 1802 г., обучался с ним вместе юриспруденции в Новогрудке, а с Несиловским лично в 1807 г. Кроме них ни с кем больше из служащих в Польше не знаком и переписки не имеет. Сообщников или сотоварищей у него никаких нет. Так как в средствах к выезду за границу или к предприятию чего-либо вредного, на что он и покушаться не мог, ибо не имел ни сил, ни возможности исполнить оное. За всем тем поручает себя милосердию и уважению высокого правительства, униженейше просит извинить его преступление, которое без злого и вредного намерения и происшедшее, когда ему было только 25 лет.

Шляхетство его признано Минской дворянской выводовой депутацией ещё в 1802 году.

Губернатор Ланской, обнаружив вину Черноцкого, как и бумаг до него принадлежащих, так и самого его прислал в Комитет, донося вслед затем, что болезни Черноцкого, на которую он жалуется, знакомые его не подтверждают; и что ему еще в прошлом году сделан был по указу губернского правления строгий выговор за помещение в одной бумаге, поданной в новогрудский земский суд насчёт установленной власти, безрассудных званию его неприличных выражений, с обязанием подпискою, дабы впредь того чинить не осмеливался под опасением поступления с ним по законам.

По выслушиванию сего дела шляхтич Чарноцкий лично был призван в присутствии Комитета и в оном подтвердил ответ свой, кроме того единственного, что он ещё никогда не присягал государю. Но сие произошло не от умысла, а по случаю: сперва за малолетством, а потом за переездами с одного места в другое. Впрочем, и тут, отрицаясь от всякого злого намерения, а приписывая поступок свой легкомыслию и ветрености, просит помилования.

 Положили:

Хотя собственноручное письмо Черноцкого, вопреки словам его, доказывает злое его намерение, за которое подлежит он тяжкому по закону покаранию, но в уважение того, что действительно вреда от сего не последовало, и что в самом этом намерении видно более хвастовства, нежели коварных замыслов и подлинной опасности, доложить Его Императорскому величеству, не благоугодно будет величайше повелеть.

Вместо того, чтобы подвергнуть Черноцкого строгости суда, написать его в солдаты в полки, в Сибири находящиеся, где он по молодости лет может ещё службой своей заг­ладить учинённое им преступление. И если на сие высочайшая воля воспоследует, то определение оной в исполнение сделать нужное распоряжение.

А как из учинённого Черноцким в Комитете признания видно, что он, будучи шляхтичем 25-летнего возраста, ни разу ещё не присягал российским самодержцам, то предписать всем начальникам губерний, от Польши приобретённых, чтобы они, взяв сей случай на замечание, поставили себе обязанностью удовлетвориться, нет ли в числе обитавших в тех губерниях шляхтичей и других, подобным Черноцкому, которые, находясь в совершеннолетнем возрасте, оставались без присяги. 

Обретя в рассуждению сего особенное внимание на тех, кои, не имея собственности или не будучи оседлыми по образу жизни своей или по роду службы, добровольно или избирательной у частных людей, переходят из одного места в другое, и через то легче прочего находят случаи оставлять в неизвестности уклонение их от исполнения сего священного долга. И буде таковые окажутся, оных бы тотчас заставили исполнить оной обыкновенным порядком, и потом уведомили б об их именах министра внутренних дел, на которого возложить исполнение по сему распоряжению.

(Копия комитетского журнала 26 октября 1809 г.)

 

НАСТАВЛЕНИЕ гродненской губернской роты

унтер-офицеру Козлову 23 апреля № 2250.

С вверенным тебе при сем секретным пакетом в Комитет, учреждённый указом 13 января 1807 г., и с посылаемым тобою одним арестантом, имеешь следовать на курьерских лошадях в Санкт-Петербург и там тотчас по прибытию представить текст и арестанта в означенный Комитет, следуя обратно, когда оттуда уволен будешь. В пути не должен нигде останавливаться, не должен позволять арестанту ни с кем иметь отношения ни словесно, ни письменно и смотреть бдительно, дабы он не ушёл. Для чего в помощь даётся тебе один рядовой…

ОТНОШЕНИЕ Сафонова князю Лопухину 1 мая № 317.

Прошедшего апреля 30 с. г. по предписанию вашей светлости доставлен в вверенную мне крепость арестант шляхтич Адам Чарноцкий, который по полудню 10 ч. мною принят и посажен в Алексеевский равелин за крепким присмотром и по предписанию ваши светлости. № 317 мая 1 дня 1809 г.

 

_____________________________________________________________377

 

№ 19. Ноябрь 21-го дня 1809 года.

Отпуск-отношение князя Лопухина к министру военных сухопутных сил.

Г-ну министру военных сухопутных сил графу Аракчееву Алексею Андреевичу.

 

Ваша милость граф Алексей Андреевич!

Его императорское величество по докладу Комитета, учрежденного указом 13-го января 1807-го года, высочайше повелеть соизволил: шляхтича Адама Черноцкого за сделанное им преступление написать в солдаты в полк, в Сибири находящийся, где он по молодости лет может еще службою своею загладить учинённое им преступление. Сообщая о сей величественной воле вашему сиятельству, имею честь уведомить, что Чарноцкий содержится в здешней Петропавловской крепости.

С чистосердечным уважением и преданностью буду навсегда, Ваша Милость!

На подлинном документе подписано:

Вашего сиятельства покорный слуга К. Лопухин.

 

 

 

Стр. 251.

26. ФОРМУЛЯРНЫЙ СПИСОК З. Доленги-Ходаковского

 18 чэрвеня 1820 г., Пецярбург

По требованию от меня формулярного списка, сообщаю оный по мере, сколько могу упомнить мою маловажную биографию, ибо не имею с собой нужных бумаг к тому¹.

1784 года 23 декабря родился я в селе Комове в Холмской земле, которая, по последнем разделении Польши, пришла во владение австрийское и заключалась в Новой Галиции, а с 1809 года принадлежит к Герцогству Варшавскому, ныне Царству Польскому.

Родители мои дворянского звания Яков и Анна (Кореневская) Долуга Ходаковские, они в том селе имели часть свою, состоящую из 7 дворов крестьянских.

1796 года, по смерти отца моего, мать моя завезла меня на Волынь к дядям и природным опекунам моим; один из них, Ходаковский, бывший судья поветовый кременецкий, владевший имением Михалковцами в Острогском повете, более других занимался мною и отдавал меня в училище Межирецкое ксендзов пияров.

1803 года окончил я сие училище.

1804 года возвратился я в Новую Галицию, где по смерти моей матушки должен я был исправить расстроенное хозяйство, уплатить долги, и потому в будущем году 1806 продал я мою земельку.

С 1806 до 1810 года в Волынской Губернской гимназии в Кременце слушал я наук в вышних курсах и по окончании оных — в исходе 1810 года поехал я к родственникам моей матушки в Холмский повет, после в Варшаву, где я определился в польскую военную службу и по желанию моему был назначен в 5 пехотный полк, стоявший в Прусах, а после в Герцогстве Варшавском в Быдгощи (Бромберге).

В 1811 г. произвели меня в адъютанты-подофицеры, 1812 года — в подпоручики.

В войне против России был я в корпусе маршала Макдональда в Курляндии и оттуда отправлен чрез Вильно, Смоленск в Москву. В ретираде под Борисовом взят в плен одним отрядом казачьим и отведен в Чернигов, где по разным местечкам содержался я с прочими пленными. Как Государь Император Всемилостивейшим манифестом своим увольнил всех поляков из плену, тогда возвратился я на Волынь.

Быв свидетелем величайших событий, скучая в неизвестности, что последует с моим отечеством, я искал отрады в книгах, и когда возрастала надежда, что Император Всероссийский примет в свое покровительство поляков и собратним образом соединит славянские племена, тогда я занялся моим предметом.

Зориан Долуга Ходаковский Санкт-Петербург, 18 червца 1820.