СЕМЕЙНЫЙ АРХИВ

 

ЗАМЕТКИ О ДВОЕВЕРИИ

 Н.М. Михайлова. 1995

Вот уже полтора года я пишу книгу о расколе XVII в., его глубинных причинах, предыстории и развитии. Обозревая пройденный путь, я сознаю, что взялась за это дело, ничего не зная о реальном положении дел в дореволюционной России.

Желая дойти до корней раскола, я двигалась на ощупь против течения времени, полагая, что это единичное (=уникальное) и неповторимое событие, случившееся только в России, и потому надеялась, что обнаружу его корни (начало и причины) в хронологических рамках русской истории. Однако, достигнув в своих поисках 988 г., когда, как принято считать, произошло легендарное «Крещение Руси», я впервые задала себе вопрос, как же это могло произойти и как это событие восприняли жившие на этой земле языцы (племена). Каким образом «язычники» отказались от «старой веры» в своих богов и предков, от своих обычаев и обрядов и в одночасье смогли превратиться в «христиан»?

 

При ближайшем рассмотрении оказалось, что языки (т.е. народы-племена), населявшие Восточную Европу, точно так же, как это происходило по всей планете, сначала упорно сопротивлялись, но со временем они повсюду умудрились адаптировать (приспособить) эту чуждую идеологию к своим древним традициям и мировоззрению. Можно сказать, они её «переварили», каждый по-своему, и в результате вместо задуманной Единой и Вселенской «веры» на планете выросли множество «гибридов» иегудаизма с бывшими народными культами. В новые храмы, построенные на месте разрушенных капищ, язычники затащили все свои обычаи, праздники, обряды и даже идолов в виде деревянных и каменных изваяний.

В отличии от иегудейского монотеизма традиции язычников не требовали от иноверцев и иноземцев ни правоверия, ни православия, ни подчинения своим магам, волхвам и шаманам и потому этих «старых вер» возникло великое множество. Систематизировать это «множество» было столь же трудно, как трудно выделить отдельные мотивы в какофонии звуков. Приходилось производить тщательные раскопки, осторожно снимая слой за слоем с тем, чтобы не пропустить следы влияния и преемственность той или иной нити (например, славянской).

Сравнение изучения дохристианской традиции с археологическим раскопом принадлежит не мне. Занимаясь изучением истории организации (церкви) я предпочитала аналогию с розыском, так как искала разного рода связи и «прямые и косвенные улики». Но при переходе к эпохе, можно сказать, до исторической, первобытно-общинной, сравнение с раскопом мне показалось более уместным, потому что за неимением письменных источников пришлось иметь дело с разными слоями «почвы», которые удобно рассматривать и описывать в терминах археологов.

Археологи для описания того или иного слоя используют термин «культура». Не имея возможности идентифицировать ее с какими-то конкретными носителями (племенами), они чаще всего не могут её датировать и определить ареал той или иной «культуры». Но лингвистика и ономастика позволяют обнаружить следы присутствия тех или иных «культур» в современной лексике, в именах, топонимии, в обрядах, песнях и т.п.

Не входя в подробности, перечислю ранние «культуры», выявленные в «старообрядческом раскопе» в хронологической последовательности их влияния на славян до и после их насильственной христианизации:

а) дуалисты-манихеи из Азии с IV-V в. — следы их влияния обнаруживаются в учении тех самых волхвов, о которых упоминают летописи в связи с поднимаемыми волхвами мятежами против Церкви и веры;

б) ариане-готы, империя которых простиралась по всей Русской равнине с начала III в. по сер. Vв., а затем они сохранились в Тавриде до XVIв.;

в) римо-католики, или проповедники «латинского обряда», посылаемые Римом на Восток особенно интенсивно в IX в., когда происходил раздел сфер влияния между Западной и Восточной Римскими империями;

г) богомилы-манихеи из Болгарии с середины того же IX в.

 

Не буду перечислять более поздние «культуры», чтобы не утяжелять свой рассказ. Остановлюсь на выяснении проблем, связанных с моментом замены «старой веры» новыми понятиями, терминами и обрядами, внедрением новых непонятных имен и усвоением на слух совершенно непонятных текстов на чужом языке. Интересно то, что за 2000 лет распространения христианства и, надо думать, ислама проблемы эти по-прежнему актуальны.

 

ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА И ДВОЕВЕРИЕ.

Напомню хорошо известные факты. До 1054 г. раскол Римской Церкви от Вселенского Православия канонически не был оформлен, но разница между Римом и Восточными Церквами осознавалась. Это выражалось уже тогда в таких формулах, как: принять веру «латинского обряда» (получить епископа и клир от Римского папы) или принять веру «греческого обряда» (получить епископа от одного из четырех восточных Патриархов).

Отличие одного обряда от другого, среди прочего, состояло и в том, что Рим запрещал переводить свой вариант Библии (Вульгату) и богослужение с латыни на народные языки, а греки — переводили. Но, несмотря на прямо противоположные «языковые принципы», последствия их применения оказались в том и другом случае приблизительно одинаковыми. Как в Западной Европе, так и на Востоке произошла «национализация церквей» в откровенно языческом духе, хотя на Востоке он несколько прикрыт термином «автокефальности». Чем сильнее становилось политическое могущество той или иной Патриархии или Митрополии, тем ожесточеннее шла борьба друг с другом.

В результате та, заявленная в IV веке в Символе веры ЕДИНАЯ и КАФОЛИЧЕСКАЯ (от греч. katholic = Всемирная, Глобальная) Церковь, так и не образовалась. Это хорошо видно на схеме  «Древо Авраама», где каждый «листик» изображает отдельную от всех остальных, самую «истинную православную (греч. ортодоксальную) церковь», в которой только и обеспечено «спасение души».

Среди них можно обнаружить и наших «староверов». Но они явно не единственные. И пышная крона этого «древа» свидетельствует о том, что расколы возникли изначально (возможно, ещё при жизни Иисуса среди апостолов), а потом они возникали непрерывной чередой 2000 лет.

Параллельно в христианских монархиях шло возрождение язычества

В Европе оно легализовалось в XIII-XV вв. под именем ПРОТЕСТАНТСТВО, в России — на 100 лет позже и не столь успешно — то же самое движение стало известно под именем СТАРООБРЯДЧЕСТВО. В том и другом случае, если не победила, то открыто заявила о себе та самая «старая вера», с которой полторы тысячи лет боролось христианство.

Постоянные размышления на эту тему требуют выхода, и эти заметки не более, чем догадки и попытки найти ответ тамо и сямо. На этот раз — в проблеме перевода Священных книг. Разделение языков препятствует передаче смысла понятий при переводе — это общеизвестно. Что такое перевод, как не попытка преодолеть разделение народов за их безумное желание всем вместе построить в Вавилоне столп (башню) до небес?

С той же целью (добиться взаимопонимания) разные способы опробуют богоборцы Нового времени — одни сочиняют искусственный всемирный язык, другие надеются сделать таковым один из известных (например, английский), третьи заменяют естественный язык на условный, где целые блоки понятий заключены в границы не всем понятных терминов.

Но даже такие радикальные меры по преодолению последствий Вавилонского столпотворения не спасают ученых от взаимного непонимания. Что же говорить о более «мягких текстах» (см. термин из книги В.В. Налимов «Вероятностная теория языка»), где терминология отсутствует, а слова наполнены различным содержанием не только в разных странах, но и в одной стране в разные эпохи его существования. Таковы художественные тексты (проза и поэзия) и еще в большей степени Священные тексты. Для тех и других языковые, а значит, и понятийные, препятствия практически непреодолимы.

Древние религии, объединяемые одним словом «язычество», распространялись и утверждались не через тексты (тем более, что и письменности у многих народов не было), а через устное предание в узком кругу жрецов и через ритуал в широком кругу народа. С возникновением письменности тайное знание жрецов было записано в книгах, часть из которых (главным образом, законодательные, исторические и пророческие  — «Закон и Пророки» у древних евреев, например). Однако во все времена главным для народа были не тексты, а практика — то есть именно обряды, магия, с помощью которой жрецы выпрашивали и даже требовали благо-богатство у господина-бога. Важнейшее значение имело то упоение экстазом, которое народ испытывал во время ритуальных процессий и мистерий (теперь это называют «измененным сознанием»).

 

Победить язычество, вытравить из человека его «первобытную веру», с помощью логики и заучивания ответов на вопросы (катехизация) — невозможно. Катехизация пригодна только для интеллектуалов и то на короткий срок. Поэтому Церковь побеждала язычника не катехизацией, а внушением (суггестией), иначе педагогикой — воспитанием словесного стада внутри Церкви, в храме, путем приучения его к Таинствам и к богослужению. Правоверными становились те, кто изживали в своей душе язычника полностью, и тогда они начинали наполнять слова Священных текстов адекватным Евангелию содержанием.

Представим себе язычника, который слышит хорошо знакомые ему слова, смысл которых для него неразрывно связан с древнейшими культами всех индоевропейских народов. Можно ли представить себе, что он после крещения будет понимать эти слова по-другому? На мой взгляд, это исключено. Молодое вино было налито в старые мехи вопреки ясно выраженному в Евангелии предупреждению не делать этого.

Поэтому переводы Священных текстов на народные языки не только не способствовали христианизации, — в конечном счете, они обеспечили возможность любому крещеному язычнику, внешне оставаться христианином, а внутренне поклоняться прежним богам. Принято называть это явление двоеверием.

По первоначальному значению обще-индоевропейского корня авест. VAR|верить (готск. vens|надежда; лат.  — venus|любовь и verus|истина; нем. — wahr|верный) оно связано с понятием «клятвы, присяги в верности» и затем с понятием «уверенности» в защите и гарантии безопасности.

Таким образом, двоевер дает, по меньшей мере, две присяги, и значит, не дает ни одной. Честнее все же было бы назвать «двоеверие» неверием, потому что двоевер по-настоящему не верит ни в «нового» для себя Бога, ни в своих «старых богов». На всякий случай он поклоняется и новому богу, Христу, и своим старым богам-духам, потому что не уверен, кто из них могущественнее и кто даст ему более блага (исх. прилагат. bologo |больше, от др.инд. корня balam|сила — буквально: благо — это «богатство сильного» или «взятое силой»).

Насчет прочности нитей ему возразить трудно — он сам демонстрирует их прочность как нельзя более убедительно. Да, лешии и домовые не изжиты. И не только из лесов и домов, но, что более прискорбно, из «старого сознания», о чем и свидетельствует, как выше цитированный текст, так и вся наша «русская культура» в целом. Вопрос состоит в том, какую роль в этом сыграло именно использование старой религиозной лексики.

Переводчики надеялись, что лешии и домовые будут изжиты, а в сознании людей вместо них водворится ортодоксия (прямое, правильное учение; по-русски — православная вера). Раз поставленная цель не была достигнута в полной мере, то и использование старой религиозной лексики вряд ли можно считать «удачным опытом».

Конечно, не одна лексика тому была причиной, но, во всяком случае, родной язык, а вернее, смысл привычных слов, немало способствует сохранению понятий. Другие причины оставим за рамками нашего рассмотрения, а сосредоточимся только на языковых аспектах проблемы.

Итак, вернемся к теме «удачного опыта христианизации» с помощью переводов Священного Писания на другие языки с сохранением прежней религиозной лексики. С этой проблемой сталкивается любой проповедник, не только христианский миссионер. Он вынужден излагать новое для слушателя учение в старых терминах, привычных и понятных, уже давно наполненных каким-то содержанием.

Как, в каких терминах можно было объяснить учение о еврейском Адонаи ЯХВЕ индусу-буддисту или учение о Святой Троице конфуцианцам-китайцам? Если уж у бесписьменных народов, таких, как славяне, германцы и угро-финны, был сложный пантеон богов и утвердившаяся «религиозная лексика», то что говорить о таких народах, как индусы и китайцы с их древними и многообразными богословскими системами с хорошо развитой терминологией.

Если таковая терминология существовала (а это факт), то применение ее для переводов Священных книг не могло привести к правильному пониманию веры даже, если предположить, что в самом переводе не было искажения смысла.  Так, например, несториане в Китае, вместо греч. теос или евр.  Яхве  пользовались

иероглифом «фо», который у китайцев  означал «будду». Точно так же в переводах на славянский  вместо Адонаи ЯХВЕ мы читаем слав. Господь бог. 

Ясно, что при таких заменах происходило искажение смысла. Судить о том, как эти тексты воспринимались китайцами, невозможно. Одно можно сказать с уверенностью, что «китайское христианство» (как впрочем, и уйгурское, и монгольское) в результате проявленной учеными несторианами «гибкости» (знаменитой «лжи во спасение», или сознательного обмана), во-первых, на христианство уже не было похоже, а во-вторых, так как оно в Азии нигде не стало религией государственной, то оно и не укрепилось и в народе. Судя по «Деяниям апостолов» в Новом Завете, первыми проповедниками Нового Завета с ЯХВЕ были вполне правоверные жители римской провинции Иудеи. В Иерусалиме Синедрион не признал Иегошуа долгожданным Мошиахом, мало того, его учеников стали преследовать. Тогда они ушли в другие части Римской империи, где во всех городах жили их соплеменники (в диаспоре=»рассеянии»).  До начала 4-го века дело шло медленно, но после того, как христиане проникли в правящую верхушку, им удалось объявить свою «екклесию» государственным культом, мало того, единственно правильным и Всемирным (т.е. кафолическим», а со временем одного из пап провозгласить непогрешимым Наместником Мошиаха (Христа — греч.).

 

ОБ УЧРЕЖДЕНИИ МИТРОПОЛИИ И ГРЕЧЕСКОЙ ЛЕКСИКЕ. 

Сейчас немало пишут о том, что ко времени Крещения киевлян князем Владимиром на Руси уже были христиане. Филокатоликам хочется доказать, что и веру мы получили от Рима. На мой взгляд, нет смысла спорить с филокатоликами: можно согласиться с ними в том, что за 1000 лет до Крещения Руси  князем Владимиром, славян могли крестить и римляне, и греки, и монофизиты, и монофелиты, и манихеи, и монтанисты, и павликиане. И каждый толк изъяснял Писание и Символ веры по-своему.

До признания христианства государственной религией и до учреждения в Киеве митрополии Константинопольского патриархата, на Руси не было канонически правильно поставленного священства и монашества. В связи с этим особенно интересна избирательность в церковной терминологии.

Что касается первичного Таинства, крещения, связанного с ним кумовства и даже комкания-причастия вместе с некоторыми обрядами и даже, возможно, с упрощенным греками произношением имени Иисус в привычной для славян-поляков и латинян форме Езус=Исус (вместо евр. Иегошуа), то все это могло сохраниться от эпохи ранней проповеди христианства латинянами. Однако, не сохранилось ни одного латинского термина из церковной иерархии. Мало того, среди этих терминов почти нет тех самых «глубокоязыческих» славянских слов, о которых говорилось выше.

Перечислю греческие названия по разрядам:

ИЕРАРХИЯ: Патриарх, митрополит, епископ, иерей-пресвитер-поп-попадья, диакон, пономарь, клирос, псаломщик. Позднее по-русски: Владыка, священник.

МОНАШЕСТВО. Монастырь, скит, архимандрит, игумен, монах, иеромонах, иеродиакон, келарь, эконом. Но в народе употребляли русские слова: монах — или инок, или чернец, а монастырь — или пустынь, или обитель.

БОГОСЛУЖЕНИЕ: Литургия, Евхаристия, ектинья, канон, ирмос, кондак, акафист, полиелей, Хиротония, Елеосвящение, панихида, лития. По-русски: Обедня, вечерня, утреня

СВЯЩЕННЫЕ КНИГИ: Евангелие, Апокалипсис, Паримийник, Псалтирь (от евр.-греч. psalmos — песнь), Октоих, Ирмологий, Тропарион, Типикон (по-русски устав), Патерик, Минеи-Четьи. Исключение составляют: Служебник и Требник (от славянского слова «треба» — языческое жертвоприношение).

СОСУДЫ И ОДЕЖДЫ: антиминс, потир, дискос; риза, омофор, фелонь, епатрахиль, мантия, параманд; камилавка, митра; кадило, паникадило, лампада, аналой, солея, амвон, киот, икона (eikona), рака — все из Греции (кроме креста, по-греч. ставрос, отсюда Ставропегиальный монастырь и город Ставрополь).

Часть двусложных слов была переведена с греческого на русский в виде калек.

СЛОВА-КАЛЬКИ: Богородица, Предтеча, Преподобный, Преображение (метаморфоза), Благовещение, Пятидесятница, Миропомазание, Исповедь, Дарохранительница, водосвятие, рукоположение (хиротония), благочиние, благородство и множество других двусложных слов (большая часть в русском языке).

Что же из сугубо церковных предметов, относящихся к богослужению, получило название от языка туземцев?

 

СЛАВЯНСКИЕ СЛОВА:

Праздники. Благовещенье, Рождество Богородицы, Введение Бгцы во храм, Рождество Христово, Обрезание, Сретение, Рождество Иоанна Предтечи (Баптиста), Богоявление оно же (Крещение), Усекновение главы Иоанна Предтечи, Преображение, Лазарева суббота, Вход в Иерусалим и вербы, Тайная вечеря, Распятие, Воскресение, Вознесение Господне, Пятидесятница (позднее св. Троица). Успение Богородицы, Покров, Сочельник, говение, пост.

Храм-хоромы, свящ. сосуды и утварь: собор, престол, жертвенник, трапеза, гульбище (паперть), придел; лжица, копие, покров, воздух; образ (греч. икона), мощи, свеча.

Книги, Таинства и чинопоследования: Служебник и Требник, Крещение, Покаяние, Исповедь, Венчание, Соборование (Елеосвящение), всенощное бдение, обедня, вечерня, утреня, полунощница, заутреня, молебен и молитва, крестный ход, посолонь.

Мы видим, что практически все, что касалось Церкви и богослужения не имело аналогов в «глубокоязыческой религиозной лексике», а значит, и не могло служить соблазном для языческого сознания. Одно это неопровержимо свидетельствует о том, что именно греки учредили у нас свою Митрополию. Архимандрита и иерея невозможно было спутать со жрецом и волхвом, потир и дискос с чашей для языческих возлияний, иконы не были похожи на вырезанных из дерева богов, а церковное благочиние ничем не напоминало языческие оргии.

 

О ЯЗЫЧЕСКОЙ ЛЕКСИКЕ В СВЯЩЕННЫХ КНИГАХ. 

Позволю себе высказать сомнение в благотворности этого, возможно, вынужденного способа перевода Священных книг. Может пройти немало времени пока старые слова наполнятся содержанием, адекватным новому смыслу. Древние аграрные и скотоводческие культы вошли в плоть и кровь новокрещенных язычников. Повторение за богослужением и в молитвах знакомых слов, естественно, вызывало привычные ассоциации и вряд ли способствовало преображению язычника в христианина.

Мне кажется, оно могло бы легче перестроиться, если бы неофит столкнулся с незнакомыми словами. Приведу пример отрицательного по результату влияния. Десять лет тому назад было решено создать «новое мышление» (новый культ). Как это было сделано? С помощью запрета старой лексики, ее поношения и осмеяния и заполнения лексического поля совершенно непонятными словами (плюрализм, альтернатива, ваучер, конверсия, коррупция, брифинг, маркетинг, дефолт), реформаторам удалось за фантастически короткий срок действительно перестроить сознание у миллионов взрослых, уже сложившихся, людей и вырастить новое поколение, совсем не помнящее не то что смысла старых слов, а сами слова.

Но это так, к слову. Вернемся к языческой лексике в Священных книгах.

Конечно, теперь она уже для нас наполнена новым содержанием, но я говорю о тех далеких временах, когда Русь только-только покрестилась, когда повсюду стояли идолы, ходили волхвы, совершались процессии и жертвы-требы. Читая книги филологов, ищущих утраченного языческого единства, не могу удержаться от бесплодного сожаления: зачем греки перевели Теос славянским словом «бог», Агиос славянским словом «святой». Например, вместо слова «бог» (религиозное значение этого слова вторично, а первичное — он услышал бы непонятное греческое Теос, с которым у него не было связано ни бытовых первичных, ни религиозных вторичных. Слыша слово «бог», он понимал его, как «господин, дающий богатство», и приносил жертву («требу»), чтобы выпросить у «дающего» как можно больше богатства. Слыша в слове Спаситель знакомый корень «съ-пасъ», «пасти») он не мог не ассоциировать его с привычным образом бога скота Велеса. А в слове Вос-крес-ение он узнавал глагол «кресати», то есть «оживлять, оздоровлять». Тем более, что в быту он каждодневно пользовался «кресалом» (огнивом).

Происходило взаимовлияние христианства на язычников и язычества на чины и обряды церковные. Так как языческие праздники и обычаи истребить не удавалось, то Церковь пошла на компромисс — она их «освящала», что для языческого сознания было признаком их легализации. Все, чему поклонялись язычники, получило отражение в Требниках (треба — языческое жертвоприношение).

К чинам на освящение сугубо церковных предметов (елея, сосудов служебных, икон и киотов, священнических одежд и покровов на престол, креста, свеч и благовоний) добавились чины на освящение воды (источников), нивы пашни), межи, виноградника и колодца, на основание дома, на начатки плодов земных, на скот и коней — то есть на все, что составляло содержание древнейшего аграрного и скотоводческого культа и древнего культа предков (рода с его храмом-хороминой-домом и домашними богами-домовыми). Родительские субботы, установленные в годовом цикле церковных праздников, привлекают в храмы наибольшее число прихожан, точно так же, как освящение воды и источников, яблок, меда и орехов.

Не все постились, говели, исповедовались и причащались, но почти все (даже в советский период) пекли куличи и красили яйца на Пасху, бурно развлекались перед и после Рождества (врумалии и коляды), пекли блины на Масленицу, праздновали Ивана Купалу в ночь на Рождество Иоанна Предтечи. В православных храмах круговые хождения предпочитали совершать ПОСОЛОНЬ (по солнцу), потому что привыкли именно так двигаться в ритуальных танцах (хороводах и радениях) во время праздников, посвященных богам солнечного культа. Постный день ПЯТНИЦУ превратили в праздничный (освобожденный от работы), следуя древнему обычаю, потому что пятница была днем почитания богини Сивы (Мокоши) у язычников и праздничным днем вместо Воскресения у дуалистов-манихеев.

 

О РИМО-КАТОЛИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКЕ.

Итак, в конце Х в. из 4-х «вер» (религий?) князь Владимир выбирает не «веру», а «греческий обряд», пышность которого произвела сильное впечатление на его посланцев в Царьграде. Константинопольский Патриархат открыл новую Киевскую митрополию. Могли ли до этого «римо-католики» крестить желающих в Киевской Руси? Могли, но они не смогли здесь закрепиться в виде канонически правильного церковного управления. Посмотрим, какие слова находятся в этом «культурном слое».

Ко времени христианизации славян, когда, как казалось современникам, христианство смогло преодолеть язычество (или эллинизм), Римская Империя разделилась на два языковых союза — латинский и греческий. Оба языковых союза вовлекли в сферу своего влияния разные языческие народы. Славяне жили на «нейтральной полосе», поэтому одни из них стали латинянами (римо-католиками), а другие византийцами (православными).

Перевод богослужебных книг был совершен в Моравии, — стране славянской, но политически зависимой от Запада, а значит, и от Римской церкви, «латинского обряда» и латинской церковной терминологии. Иначе трудно объяснить такой малоизвестный (во всяком случае, для меня) факт, что наша церковная терминология до середины XVII в. (до патриарха Никона) включала немало латинских слов, отчасти сохранившихся до нашего времени из-за признания их исконно русскими. К таковым относятся такие «главные» слова, как ЦЕРКОВЬ, ПОП, ОЛТАРЬ, КРЕЩЕНИЕ-КУМ, КОМКАНИЕ-причастие.

ЦЕРКОВЬ. — от нем. kirko-Kirche, которое в свою очередь происходит от греч. kyriakos domos — «господний дом». Тем же словом русские обозначили Церковь в том значении, которое у греков и римлян имеют греческие слова синагога и екклесия (ecclesia), означающие «собрание верующих». Синагога сохранилась у евреев, ecclesia – у греков (отсюда в богословии выражение «екклезиологические споры»).

Когда получило распространение слово «храм», я не знаю. Зато хорошо известно, что в середине XVII в. во всех печатных книгах Церковь в значении екклезия и церковь-храм обозначались одним словом «церковь», то есть нем. «кирка». В новопечатных книгах правщики последовательно исправили слово «церковь» на слово «храм», если в тексте говорилось о здании, храме. Замечательно то, что это изменение староверы и их апологеты (см. Б. Кутузова) трактуют, как нововведение патриарха Никона и видят в нем злоумышление. Почему они предпочитают называть храм киркой, как латиняне и немцы, вряд ли они уже смогут объяснить. Думается, потому что оно, действительно, более архаично.

КОМКАНИЕ=ПРИЧАСТИЕ. Странно, что они ничего не говорят о столь же последовательном и полном забвении широко употреблявшихся в XVII в. слов комкати, комкание. Теперь его можно найти разве что в словарях и в сочинениях протопопа Авакума и, может быть, в лексике старообрядцев, хранителей старой веры. В XVII веке этим латинским словом называли Причастие, и употребляли его как раз те, кто обвинял патриарха Никона в «латинской блудне». Слово комкание происходит от латинского глагола communis — делать общим, участвовать в чем-либо, приобщаться). От того же корня «com» происходят хорошо известные нам по жизни в СССР — коммуна, компартия, коммунизм, коммунальная квартира и т.п.

КРЕЩЕНИЕ. Греки и римляне для наименования таинства крещения употребляют греческое слово baptisein-baptisma (отсюда и название сект «баптисты», «анабаптисты») со значением «погружать, обливать» (в быту: «мыться»). Русские, получившие свою веру от греков, почему-то называют это таинство так же, как германцы. Считается, что слово для наименования этого таинства они произвели от нем слова Christ (Христос) — Krist — Krest.

 

КУМ И КУМА. Латинское происхождение имеют и такие, казалось бы, «исконно русские» слова, как кум и кума. И они тоже связаны с Таинством крещения. Оба слова представляют собою сокращенные варианты латинских слов для обозначения восприемников при Крещении: «com-pater» — «со-отец» и «com-mater» — «со-мать».

Существуют и ряд других латинских слов, как из церковной терминологии (олтарь-алтарь, куколь, колокол-кампан), так и на бытовом уровне (калики-обувь, калишки, поганый). Недавно мне довелось слышать слово «калишки» из уст уроженца Мезени и автора романа «Раскол» старовера В. Личутина. А значение незнакомого слова «комкание» я узнала, читая «Житие Авакума», им самим написанное.

ПОГАНЫЙ=ПОСЕЛЯНИН. Удивительную судьбу на русской почве имело латинское слово «паганус». В латинском словаре читаем: «paganus» — сельский, деревенский; сельский житель, поселянин». В Этимологическом словаре русского языка говорится, что оно приобрело (и, судя по всему, именно в России, раз в лат. словаре никаких других значений это слово не имеет) значение «необразованный, язычник, иноверец». Затем его отрицательный смысл усиливался до «нечистый, плохой, несъедобный» и, в конце концов, до обозначения ядовитого гриба («поганка»). Такое превращение смысла безобидного изначально слова О.Н. Трубачев объясняет тем, что христианами становились сначала горожане, в первую очередь князь и боляре, а язычество отступало в села и на окраины, отчего,мол, слово паганус и приобрело такой смысл.

Выводы:

КРЕСТЬЯНЕ — НЕ ХРИСТИАНЕ, А НАОБОРОТ.

ХРИСТИАНИН=КРЕСТЬЯНИН. Объяснение это, во-первых, не отвечает на не заданный, но подразумеваемый вопрос: а почему, собственно, славянские поселяне-земледельцы назывались латинским словом паганус и отмечено ли это в древних документах? Вроде, там поселяне называются смердами. А во-вторых, это объяснение входит в вопиющее противоречие с тем, что именно тех, кого считали погаными язычниками, стали называть «крестьянами», но когда — неизвестно.

Считается, что слово «крестьянин» — это искаженное «христианин». Но совершенно ясно, что второе слово происходит от Христа (И), а первое от «крЕста». «Кърестъанами» называли себя болгарские богомилы (Н.П. Кондаков, Прага, 1929).

Приведу текст из грамоты рязанской княгини от 1496 г. (Дм. Иловайский «История Рязанского княжества», М., 1858, стр. 283): «а бояромъ и детемъ боярскимъ и слугамъ и христианомъ меж нас вольным воля».

Иловайский выделяет слово «христианомъ», чтобы подчеркнуть, что, по его мнению, в Рязанском княжестве и «сельские жители имели право перехода». Но меня в этой фразе занимает совсем другое. Если бы не знать, что речь идет о России конца XV в., то по общему смыслу сказанного можно подумать, что есть в стране христиане, а остальные (бояре и прочие) таковыми не являются. Почему именуемых по-латыни поганых-язычников стали именовать христианами, будто для отличия от той самой ранее всех крестившихся горожан и бояр вместе с князьями (кстати, и это слово германское: от коннунг— кънезь = «род», по греч. gen = отсюда «жена», «жених»).

Если их по-прежнему считали погаными, то не значит ли это, что и слово «христианин»= «кърестьянин» по какой-то причине тоже приобрело отрицательный смысл и означало на самом деле не христианина, а сектанта-богомила.

Это объяснение возникло у меня давно при изучении болгарского богомильства. В статье Н.П. Кондакова на эту тему написано, что болгарские манихеи называли себя «кърестъяне». Если скрытые язычники, а они на Руси тоже были богомилами, так себя называли, то нет ничего удивительного в том, что это самоназвание поселян стало их прозванием, и люди православные называли их так в отличие от себя. Точно так же, как впоследствии они для различения называли раскольников — раскольниками и староверами.

Еще одним доводом в пользу этого предположения может служить аналогичная ситуация с французским словом «cre’tien=cre’ten= «христианин-кретин» в том значении («идиот»), с которым оно и было заимствовано в начале XIX в. из нем. языка (Kretin), где, видимо, имело такое же значение. Конечно, все недоумевают и стараются найти сколько-нибудь разумное объяснение такому странному превращению смысла слова «христианин» в Европе. Авторы Этимологического словаря полагают, что «значение «кретин» во франц. яз. возникло в силу того, что слабоумные (ср. рус. убогий, юродивый) считались наиболее богоугодными».

Но если это так, то почему богоугодных стали называть словом с явно пренебрежительным, даже ругательным, смыслом и произвели его опять же от слова «христианин». Мне думается, что и во Франции, и в Германии, где богомилы (катары и альбигойцы) в большинстве своем были поселянами, и так же, как в Болгарии, они называли себя «кръестъяне», то есть самоназванием манихеев. Так что «кретины» в Европе и «крестьяне» в России — это лексическое доказательство того, что в случае, если богомильство распространялось среди земледельцев, их называли «крестьянами», а в том случае, если богомилами становились какие-либо ремесленные цехи (например, «ткачи» во Франции, «карбонарии»-угольщики в Италии, «франк-масоны» по всей Европе), то их называли по имени цеха.

 

НЕМНОГО О ДВОЕПЕРСТИИ

Заканчивая разговор о римо-католической лексике, хочу вернуться к теме раскола и «старых обрядов», в частности пресловутого двоеперстия. Греки крестятся тремя перстами, а разного происхождения еретики крестятся по-другому: кто двумя, кто одним (копты), кто всей дланью (многие, но не все, римо-католики). Если такое убеждение иметь, — а реальное положение дел ему соответствует, — то остается выяснить, кто еще, кроме русских староверов употребляет двоеперстие?

Оказывается, три главных обряда, из-за которых будто бы произошел раскол (двоеперстие, посолонь и сугубая (двойная) аллилуйя) употребляют следующие христиане: часть римо-католиков (когда-то многие), несториане и армяне-монофизиты. И все они имели возможность этим обрядам научить наших предков, если не повсеместно, то в разных областях Киевской Руси, еще до того, как Москва стала собирать русские земли в единое централизованное государство.

К настоящему времени не только «староверы», но и большая часть ученых исследователей утверждают, что двоеперстие древнее троеперстия. Ссылаются они на то, что персты некоторых святых, например, Ильи Муромца, или даже преподобного Сергия Радонежского, сложены так, как их складывают старообрядцы.

Раньше мне казалось это невозможным, потому что я была уверена, что мы о христианстве узнали в том же самом 988 году, когда нас крестили греки.  Но теперь, начитавшись разной литературы о «русском этногенезе» и «дохристианской истории русского народа», я вполне допускаю, что до учреждения в Киеве митрополии Константинопольского Патриархата, то есть до того, как на Руси христианство стало государственной религией с правильно поставленной иерархией, славяне о христианстве знали не понаслышке.

Так как тот или иной обряд может быть усвоен только ПОСЛЕ КРЕЩЕНИЯ, то зададим себе следующий вопрос: Кто крестил славян, КРОМЕ греков, ДО и ПОСЛЕ них?

Помимо ортодоксальных греков из Царьграда в разных областях обширной Русской равнины ее обитателей в разное время могли крестить: в IV-Vвв. — готы-ариане; в IX в. — римо-католики; с XIв. — армяне-монофизиты, поселившиеся Галиции, на Волыни и в Киеве; в XIII-XIVвв. — несториане, явившиеся на Русь вместе с монголами.

Итак, мы имеем три ортодоксальных конфессии, у всех есть трехчинная иерархия, все три чрезвычайно активны в проповеди и все три употребляют те самые «старые обряды» во главе с двоеперстием. Что касается версий о влиянии монофизитов и несториан, то я их уже достаточно подробно разобрала в другом месте.

Здесь скажу только о возможности распространения «старых обрядов» от римо-католиков, у которых, кстати сказать, (в Польше и Австрии) русские старообрядцы нашли и пристанище, а затем при их же покровительстве сумели организовать Белокриницкую лжеиерархию в Галиции, где живут и армяне-католики, и униаты (греко-католики).

Если на основании рудиментов латинской лексики в церковной терминологии признать факт раннего общения с латинянами, то вполне правомерно предположить и то, что двуперстие, столь любимое староверами, могло попасть на Русь от «латинского обряда» вместе с комканием, крещением, кумовьями, куколем, калигами и каликами перехожими. Недавно в видеофильме о зверствах хорватских усташей в Сербии я своими глазами видела, как католик-хорват крестился точно так же, как наши староверы, то есть двумя перстами, указательным и средним, при сложенных вместе нижних трех. Мы привыкли считать, что католики крестятся дланью, но это не всегда и не во всех странах было принято.

От них могли получить распространение и латинская лексика, и латинские обряды, в том числе, и двуперстие. Если это так, то все споры, что древнее (троеперстие и двуперстие) не имеют смысла. В таком случае, действительно, латинские обряды и латинские церковные термины должны быть признаны старыми обрядами, а усвоенные от греков троеперстие, хождение противосолонь и троение аллилуйи — новыми. Но новыми они были лишь в Х веке и только для тех русских, кто привык уже к латинскому обряду. С тех пор старые (латинские) и новые (греческие) обряды сосуществовали. При этом «старые» преобладали в Пскове, Новгороде и на всем Севере, Новгороду подвластном, а греческие — в новом центре государственной власти, в Москве, вотчине Мономаховичей.

Объяснить, почему пристрастие к «старым обрядам» на протяжении более шести веков сохранили именно те, кого почему-то называли так же, как называли себя богомилы-манихеи в Болгарии, то есть «крестьяне», я не умею, и мне остается лишь отметить еще одну типологическую параллель.

Известно, что протестантство стало религией «третьего сословия», а оно выросло из торговых и ремесленных цехов, из коих наибольшее развитие получил цех «ткачей»-богомилов. Кто не знает о расцвете мануфактур в Средневековой Европе? Вот и в России точно так же, «модернизация» началась с расцвета «ткачей» — «крестьян» надомников, а закончилось организацией огромных мануфактур. Их владельцами сплошь были «староверы», они же раскольники-старообрядцы. Именно на их мануфактурах в Иванове-Вознесенске возникли первые «советы» — зачатки Советской власти.

Хотелось бы сказать ещё о пристрастии большевиков к церковно-славянской лексике, непонятном, если видеть среди них только инородцев, то есть евреев, поляков, латышей и кавказцев. Борис Успенский отметил, что лозунг «Да здравствует Советская власть!» — полностью церк.-слав. фраза. И именно этот лозунг вдохновлял КРЕСТЬЯНСКИЕ (богомильские) мятежи, как против БЕЛЫХ, так и против КРАСНЫХ, но в то же время и против ЦАРЯ. Манихеи хотят жить на ВОЛЕ от любой власти, в том числе и от церковной.

Из общеславянской лексики в советский идеологический обиход вошли:

«великий почин», «закрома родины», «враг-супостат», «вождь», «зодчий», «вратарь», «война священная», «дружба навеки», «товарищ» (ср. «со товарищи»), «сельский совет», «совет старейшин» (в Верх. Совете), в классе «староста», в армии «старшина», вместо «солдат» — рядовой, сохранился и «прапорщик» (от «прапор» — знамя), погранзастава, «дружина», «красный пахарь», «полевой стан», на заводе «наставник», «напарник», «наказы» (депутату), «изба-читальня».