СЕМЕЙНЫЙ АРХИВ

 

С. 4. АВИАТОРЫ.. Ю.А. Коробьин — военный летчик 1916-1917

ВОЕННО-АВИАЦИОННАЯ ШКОЛА (В-А Ш)

при Черноморском флоте в пос. Кача под Севастополем

 

 

…

ИЗ СПИСКА ОКОНЧИВШИХ В-А Школу

КОРОБЬИН Ю.А. — 07 авг.1916. получил звание «военный летчик». РГВИА. Ф. 493. Оп. 2. Д. 12. Л. 82 об. 26 авг. 1916 назначен мл. офицером во 2-й Кавказский Корпусной Авиационный отряд.  РГВИА. Ф. 493. Оп. 2. Д. 12. Л. 91.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Примечание Н.М.  Летчик Мачавариани М. в книге «Глаза на Юг» (1969) на стр. 31 пишет: «В конце мая 1916 г. во 2-й Кавказский авиационный отряд один за другим прибыли военные лётчики, прапорщики Вонлярлярский и Коробьин». Это не соответствует датам, указанным в документах в РГВИА. ф. 493. В конце мая 1916  Ю.А. Коробьин уже был в Каче,  звание военного летчика получил  07.08. 1916, а назначение во 2-й Кав. Корп. Авиац. отряд 27.08. 1916.

Судя по фотографиям, приведенным ниже, по дороге из Севастополя на фронт ( 7авг и 27 авг.) Юрий  на несколько дней заехал в Майкоп, чтобы повидаться с семьей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Майкоп-1916 г. Племянники Ю.А. Коробьина — дети его брата Льва Коробьина и сестры Ксении Секретевой — и с ними пасынок, сын второй жены, Ольги Вяч. Товара, от первого брака. Юрий построил их в шеренгу и они отдают своему командиру честь. Дети (от 5 до 9 лет) стоят по возрасту слева направо:

Глеб Львович Коробьин — 9 лет (1907 – погиб в 1942); Сергей Мих. Секретев — 9 лет (1907-1975) — сын сестры Ксении; Юрий Минасович Шапошников — 8 лет (1908- расстрелян в 1937) — сын Ол. Вяч. Товара от первого брака): Галя — 7 лет (1909 – 1931) -дочь Льва;  Дмитрий Мих. Секретев — 5 лет (1911-1988) — сын сестры Ксении.

 

---

СЛУЖБА  НА  ВОЕННОМ АЭРОДРОМЕ 

КАРС — ЭРЗЕРУМ — ЭРЗИНДЖАН (Турция)

 В семейном архиве об этом периоде  жизни Юрия ничего нет — ни писем, ни фото, ни его воспоминаний. И в госархивах ни одного документа не найдено. Точно неизвестно даже, когда он покинул службу и как добрался до Майкопа.

Но зато о жизни военных летчиков (и Юрия в том числе), служивших во 2-м Кавказском Авиационном отряде в 1916-1917 годах, можно многое узнать, благодаря их командиру, военному летчику М.С. Мачавариани. 

МАЧАВАРИАНИ Михаил Лукич (Сергеевич) (род. 20.3.1888, г. Кутаис – после 1969 г.) – артиллерист, с 1914 г. военный летчик. В 1916 — 1917 годах он командовал 2-м Кавказским корпусным авиационным отрядом на военном аэродроме в Эрзинджане. Единственный военный летчик на Кавказском фронте, которому довелось вести воздушные бои (3 боя) и сбить в бою турецкий самолет, получив 500 выстрелов от противника. В 1921 году Мачавариани принимал участие в боевых действиях против Красной Армии. После поражения Грузинской республики — с 1 мая 1921 года на службе Красной Армии. В 1926 г. – командир 44-го отдельного авиационного отряда ВВС РККА. С 1927 г. – преподаватель 2-й Военной школы летчиков им. Осоавиахима СССР. В 1928 г. уволен в запас РККА «по болезни».

Автор книги под названием «Глаза – на Юг» (Тбилиси, 1969). В ней он описывает, как служили военные летчики в эпоху Первой Мировой войны. Теперь её можно скачать в Интернете и прочесть, а тогда, в 1969 г., Юрия Александрович вряд ли о ней слышал.  Представляю , как бы была интересна ему эта книга!  М. Мачавариани  давно умер, и я не могу  сказать ему, какую прекрасную книгу он написал и сколько радости он мне доставил. Могу лишь привести выдержки из книги М.С. Мачавариани в книге о Ю.А. Коробьине (о котором, кстати, он упоминает).

 

..

БРАТЬЯ УИЛБУР И ОРВИЛ РАЙТ (англ. Wilbur Wright (1867—1912) и англ. Orville Wright (1871—1948)) — американцы, которые первыми построили на аэроплан двигатель и совершили в 1903 г. первый управляемый полет человека на аппарате с двигателем. До этого было воздухоплавание, с них началась авиация.

[Ю.А. Коробьин назвал своего пса в Алексине Райтом -Н.М.]

 

 

…Главы из книги, из которых взяты цитаты:На Кавказском фронте        26 (с. 30-30)

Боевые будни                        35 (с. 35-53)

В облаках                              54 (54-55)

«Естественный отбор»        75 (75-88, 90-94)

«Глаза – на юг!                     95 (95-106)

Вместо послесловия           150. Полет в Москву в 1927.

 

(с. 5). [В 1913 году] в крепости Карс был сформирован Карсский крепостной авиационный отряд. Я стал хлопотать о переводе в этот отряд на должность летчика-наблюдателя (штурмана), и в сентябре 1913 года моё ходатайство было удовлетворено. Почти одновременно со мной туда же получили назначение поручики пехотных полков, расквартированных в Закавказье, Русанов и Якобашвили. Командовал отрядом военный летчик штаб-ротмистр Сергей Иванович Охотников, в недавнем прошлом кадровый офицер Северского драгунского полка.

<стр. 30> Пока отряд пополнялся летным составом и техническим; оборудованием, начались сборка и облет самолетов, тренировка летного состава и ознакомительные полеты в Карсском, Сарыкамышском и Кагызманском районах. В первых числах апреля (1917), по распоряжению командования фронта, 2-й Кавказский авиационный отряд должен был перебазироваться в Эрзерум. Командир отряда приказал мне найти там подходящее место для аэродрома и привести его в состояние, обеспечивающее безопасность взлета и посадки.

Предстоял путь от Карса до Эрзерума, протяжением около двухсот километров, по труднопроезжей дороге между Сарыкамышем и Эрзерумом, с двумя тяжелыми перевалами — Соганлугским и Деве-Бойну. Я опасался застрять в пути: на грузовой автомашине и поэтому предпочел пароконную; двуколку. На шестой день, в сумерки, мы с кучером Эйбатуллиным дотащились до Эрзерума, где остановились на этапном: пункте. Три дня ушло на подыскание места под аэродром и на: его планировку с помощью стрелковой роты, выделенной комендантом города в мое распоряжение. Обратный путь, все на той же двуколке, мы покрыли за пять дней и благополучно, прибыли в Карс. Выслушав мой доклад и ознакомившись с кроками посадочной площадки, командир отряда распорядился готовиться к вылету.

Утром 25 апреля (1917), получив сведения о погоде, отряд, вылетел в Эрзерум. В его составе находились ваш покорный слуга, военный летчик штабс-капитан Мачавариани с летчиком-наблюдателем поручиком Потоцким, — на «Моран-Парасоле»; военный летчик-подпоручик Клещ со старшим мотористом Абаносимовым — на «Вуазене» и летчик-прапорщик Журкевич с летчиком-наблюдателем лейтенантом флота; Старковым. Остались в Карсе из-за болезни военный летчик-подпоручик Клементьев и военный летчик — прапорщик [Ю.А.] Коробьин — из-за неисправности мотора на его самолете.

Возглавлял отряд Виктор-Берченко с летчиком-наблюдателем поручиком Хеленом на самолете «Моран-Парасоль». Через час сорок минут все четыре машины приземлились в Эрзеруме.

<…>В это время наши войска продолжали продвигаться на всём фронте от Черного моря до турецко-персидской границы, выбивая турок с их позиций. По заданию командования фронта Отряд ежедневно проводил разведку противника перед участком фронта 1-го Кавказского и 2-го Туркестанского Корпусов, Противник занимал горные хребты с высотами от 2 100 до 2 700 метров, перекрывая долины и ущелья, ведущие в глубь Турции.

Эрзинджан расположен на интересной географической точке – 39-й и 40-й параллелью и 39-м и 40-м меридианом. Один из притоков Евфрата – речушка Карасу (Karasu), пересекает провинцию с востока на запад. Центр округа Эрзинджан располагает на высоте 1.200 метров над уровнем моря. Северная гора Эшендже (E?ence) этой местности в высоту достигает около 3.543 метров. А высота вершины гор Мунзур (Munzur), которые находятся в южной стороне провинции, составляет 3.449 метров.

 

 

 

Взлетев с Эрзерумского аэродрома, расположенного на высоте 1850 метров над уровнем моря и удаленного от противника на 40—60 километров, летчик не менее пятнадцати минут набирал высоту над аэродромом, затем отходил от него и, продолжая набирать высоту, достигал «потолка» уже над позициями, неизбежно попадая под интенсивный ружейный и пулеметный обстрел. Обычно по возвращении самолета из разведки никто не спрашивал, попал ли летчик под обстрел задавали лишь вопрос: «сколько?», имея ввиду количество пулевых попаданий. Сорок восемь пулевых пробоин получил самолет летчика  Журкевича, фотографировавшего турецкие окопы в районе перевала Янкалы. Сорок восемь пробоин в крыльях и оперении, и ни одного в ответственных частях машины. А вот летчику Клещу не повезло. В его самолет попала единственная пуля, но она сбила коромысло клапанов цилиндра, и пришлось идти на вынужденную, причем Клещу едва удалось перетянуть через свои окопы.

Не буду вспоминать о всех перипетиях, связанных с комплектованием и организацией боевой работы авиационных отрядов, действовавших на Кавказском фронте, но кое о чем считаю нужным рассказать.

В конце мая (1917) в Эрзерум перебазировался 1-й отряд. Вместе с нашим, 2-м, он принимал деятельное участие в наступлении на Эрзинджан. После того, как Эрзинджан был занят, наш отряд перелетел туда из Эрзерума в распоряжение командования 1-го Кавказского корпуса, штаб которого находился в этом городе.

 

 

 

 

 

 

Еще при базировании на Эрзерумском аэродроме отряды стали получать новые самолеты, техническое оборудование, пополняя летно-технический состав. Пополнение продолжалось и в Эрзинджане. Один, за другим прибыли военные летчики — подъесаул Лиманский, штаб-ротмистр Бурчан-Абрамович, прапорщики Вонлярлярский и Коробьин, штабс-капитан Русанов, вольно-определяющийся Логвинов и летчики-наблюдатели — подъ-есаулы Лисевицкий и Кулик, ротмистр Махатадзе, поручики, Хартулари и Денисенко, прапорщик Сулин.

Сидят: третий слева — М.С. Мачавариани.

Первый слева — Ю.А. Коробьин (я его узнала).

Найдено в Интернете на аукционе, где потомки выставили на продажу

34 фото из личного архива летчика М.С. Мачавариани

 

Стали поступать самолеты—одномоторные и двухмоторные «Кодроны», «Вуазены» с   мотором «Сальмсон», — мощностью 145 лошадиных сил (до них были с моторами на 10 лошадиных сил меньше), «Ньюпоры-10» и «Ньюпоры-21». Прибыли авиационные пулеметы «Люис», сначала с установками на козелках, а позже — имевшие синхронное сцепление с мотором для стрельбы сквозь омет винта; бомбосбрасыватели и прицельные приспособления для бомбометания; искровые радиотелеграфные установки для корректирования артиллерийского огня; палаточные ангары-тройники системы   военного летчика полковника Ульянина (см. выше на фото аэродрома); фотоаппараты системы Пота для воздушной съемки; долгожданные автоцистерны, наконец, освободившие нас от необходимости возить бочки с бензином на своих грузовиках.

Теперь на авиацию командование стало возлагать задания не только разведывательного характера, но и бомбометание, корректирование артиллерийского огня, фотографирование позиций противника.

Уже с октября 1916 года на участке фронта от Трапезунда до Кеги наступление русских войск приостановилось. Фронт стабилизировался, однако не исключена была возможность сосредоточения турецких войск для контрудара. Предупредить его должна была авиация, поэтому требовательность командования значительно возросла. По заданию штаба 2-й Кавказский авиационный отряд начал вести разведку с фотографированием позиций, дорог и некоторых других важных в военном отношении населенных пунктов в глубоком тылу противника.

 

 

 

  

 

 

 

 

 

 

 

В высокогорном, сильно пересеченном районе расположения турецких войск, где каждая природная складка являлась отличным укрытием от воздушного наблюдения, только с помощью неоднократного фотографирования одних и тех же объектов и сличения снимков со сделанными ранее можно было судить о том, что происходит у противника. Штаб корпуса располагал офицерами-фотограммометристами, выполнявшими кропотливую работу по расшифровке снимков, исправлению карт и т.п.

ГОРЫ и ДОЛИНЫ В ВЕРХОВЬЯХ ЕВФРАТА

 

 

 

 

.

 

 

ПОЛЕТ М.С. Мачавариани в верховьях Евфрата. (С. 36).

… Евфрат скрывается, чтобы вновь выйти на простор в долине Мемахатуна. … Все время я шел, набирая высоту, и, несмотря на это, подойдя к горному кряжу, занятому противником, обнаружил, что она недостаточна. Делаю круг большого радиуса, тащу на себя ручку до предела, смотрю на высотомер. Оказывается, за 15 минут я поднялся всего лишь на 50—60 метров. Самолет на практическом потолке. Сколько ни кружи, больше не натянуть и десяти метров. Значит, придется перелететь туредкие позиции на высоте не более 150—200 метров. Ясно вижу окопы, почти сплошной зигзагообразной линией растянувшиеся по всему хребту.

…Некоторое время иду в стороне, ближе к нашим позициям вдоль турецких окопов — ищу разрыв между ними. Высмотрел подходящий участок, но он расположен выше всех, и если там есть люди, то самолет могут обстрелять даже из пистолета. «Лишь бы не из пулемета», — мелькает мысль. Резко поворачиваю на 90 градусов, лечу к обрывистой вершине. Она все ближе, ближе. И… прячется под козырек, уходит под самолет… Перегибаюсь через борт: подо мною, в 10—15 метрах голая скала, на ней ни души; за ней — бездна. Жутко смотреть, но… Я рад — перетянул!

 

Отроги гор, снижаясь, сбегают в долину. Вот еще гора, а у ее подошвы в беспорядке расползлись серые постройки селения Мемахатун. Иду мимо в 5—8 километрах, выхожу на шоссе Мемахатун—Эрзинджан. Впереди Кетур-Керпи — мост через Евфрат, от которого я отклонился, пересекая горный массив. Здесь недалеко от моста долина в ущелье, где, повторяя причудливые извилины реки, тянется шоссе — объект моего наблюдения. Горы снова растут, громоздятся все выше и выше. Несмотря на солнечный день, дно теснины во мраке. Изредка проникнув сюда, лучи солнца освещают шоссе и реку, искрящуюся на перекатах, словно рыбья чешуя.

 

Из главы «Естественный отбор». Чтобы избавиться от неприятного им новенького и заставить его покинуть отряд , летчики решили напугать его рассказами о страшных случаях  с пилотами. Первый рассказ был страшным, а второй — наоборот.  

(стр. 85-87). Рассказ прапорщика Ю. Коробьина

… Наступила очередь летчика-прапорщика Коробьина, до войны присяжного поверенного в Майкопе (в книге написано неверно: «в Москве»). Этот добродушный толстяк, всегда находившийся в прекрасном расположении духа, слыл большим любителем старинных английских романов, непременно с благополучным исходом для добродетельных героев. В таком же духе был выдержан и его рассказ.

— Если уж везет, так везет до конца, — улыбаясь, начал он. — Был у нас в 10-м армейском авиационном отряде военный летчик штабс-капитан Заборовский. В начале пятнадцатого года, получив задание произвести разведку немецкого тыла к западу от реки Шешупы, он вылетел рано утром, но на аэродром не вернулся. 

Прошел день, другой, третий — о нем ни слуху, ни духу. Еще через два-три дни на имя командира отряда пришло письмо из военного госпиталя города Вильно, написанное сестрой милосердия под диктовку летчика Заборовского. Он передавал привет сослуживцам. И просил выдать его личные вещи, которые ему вскоре понадобятся, так как он быстро поправляется и по выходе из госпиталя получает месячный отпуск. О том, что с ним произошло, он в письме не написал, обещая рассказать обо всем подробно по возвращении. Месяца полтора-два спустя Заборовский явился в отряд. Тут, наконец, мы узнали, что с ним приключилось. 

Обследовав  заданный ему район, он возвращался на свой аэродром, когда уже недалеко от наших окопов, расположенных на берегу реки, попал под сильный артиллерийский обстрел. Снарядом была выбита стойка крыла. Один из расщепленных ее концов, проткнув шлем и подшлемник, скользнул по черепной кости и сорвал кожу почти с четверти головы. В полусознательном состоянии летчик выключил мотор. Самолет беспорядочно падал. Перед самой землей сквозь кровь, заливавшую глаза, увидав перед собой, как ему показалось, ровное место, Заборовскпй взял ручку на себя. Последовал удар, летчика выбросило из самолета, и он потерял сознание. 

Прошло какое-то время. К Заборбвскому стало возвращаться сознание. Первое, что он ощутил — давление чего-то мягкого на грудь и живот. С трудом приоткрыв слипавшиеся от крови веки, летчик увидел почти вплотную прижатое к нему лицо. На нем лежал русский солдат. Заборовский сделал попытку приподняться, но лежавший на нем солдат еще сильнее прижал его к земле и торопливо заговорил: «Лежите, по нас стреляют… Тут, за пнем, не достанут». Окончательно придя в себя, летчик понял, что шум и грохот, почти беспрерывно доносившиеся то с одной, то с другой стороны — разрывы снарядов, но никак не мог понять, как очутился тут этот, судя погонам, унтер-офицер.

Спросил: — Ты как сюда попал? — Наши тут близко, за рекой. Все видели, как падал самолет. Я выскочил из окопа, переплыл речку, подбежал к самолету, смотрю — вы в стороне лежите. Вижу, что живы, а немцы стали стрелять по самолёту, кругом вот рвутся снаряды. Здесь лесная вырубка, много пней. Выбрал какой потолще

… Летчику была быстро оказана помощь, На тех же носилках Извилистыми ходами сообщений он был вынесен на шоссейную дорогу, скрытую лесом от противника. Опустив носилки на землю, солдаты присели передохнуть. Неожиданно из-за поворота показался автомобиль и остановился рядом. Из него вышла сестра милосердия, а за ней высокий худой штатский в очках, с небольшим чемоданчиком в руке. Он оказался известный хирургом, возглавлявшим полевой госпиталь французской колонии Петрограда. Доставив летчика в ближайший перевязочный пункт, врач уложил его на хирургический стол. Покопавшись в ране и удалив из нее мелкие щепки от деревянной стойки самолета, хирург наложил около трех десятков шпон и, пожелав Заборовскому скорого выздоровления, уехал.

Это ли не везение? Сколько было возможностей сыграть в ящик!

По разорвавшимся в воздухе снарядам не разнесло на клочки, а только выбило одну стойку. Летчик не был убит, а только ранен. Самолет беспорядочно падал, но перед самой землей выравнился и хотя, зацепившись за пень, разбился в щепки, летчик, выброшенный в момент удара, отделался ушибами. От места падения из-под обстрела его оттащили и укрыли, несли под огнем к своим окопам, и все же он остался невредим. Можно было бы на этой цепи везения остановиться, так нет же — еще и подоспел на автомобиле прославленный хирург.

 

После рассказа Коробьина наступила тишина. По плану следующим должен был «выступать» Лиманский. …догадавшись, что очередь дошла до него, Лиманский монотонно, как заученный урок, начал свой рассказ <…>.

 *   *   *

 

ОТЧЕТ  О  ПОЛЁТЕ № 15 ЛЕТЧИКА Ю.А. КОРОБЬИНА

Год, месц и число 1916 г. ноября 19 дня

Цель полета, задание  разведка в районе г. Кемеха