Как сектанты и староверы «завоевали» капитал. — Накопление «первичного капитала» — «Религиозно-экономическое чудо» и его «изнанка».»
.
КАК СЕКТАНТЫ «ЗАВОЕВАЛИ КАПИТАЛ».
21-5. Эта глава посвящена самой модной ныне теме — рынку и капиталу. Хотя одновременно эта тема и самая скучная, но, имея дело с сектантами и староверами ее никак нельзя обойти, потому что те и другие очень любят накапливать капитал, любят и умеют это делать не хуже других «малых народов». Так что после возвышенной главы об искусстве, мы вынуждены погрузить читателя в самые низменные сферы человеческого бытия — в мир наживы, неизбежно связанный с преступлениями и даже убийствами. Итак, речь пойдет «о роли старообрядчества в хозяйственной жизни страны», которую они, хотя и ненавидели, но жили в ней, видимо, следуя известной поговорке: «с паршивой овцы хоть шерсти клок». К началу XX в. «овца», по их мнению, настолько «опоршивела», что они приняли самое горячее участие в ее «заклании», то есть в совершении очередной Великой Революции. Делать эти Революции в Европе давно научились, и там орудовали представители «третьего сословия», в просторечии буржуи, а на языке «бомонда, олигархи. В России, естественно, произошло то же самое — как только «крупная буржуазия» достаточно созрела, то есть забрала в свои руки финансы, торговлю и промышленность, так пришло и время политическим потрясениям. Откуда же взялась и из кого состояла «русская буржуазия»?
Сейчас на этот вопрос ответить легко, а в те далекие времена она была этнически не так однородна. Среди владельцев железных дорог, золотых приисков, заводов и фабрик можно было встретить немецкие и французские, французские и русские фамилии. Но по фамилиям трудно догадаться, какую веру человек исповедует. И только по разбросанным в разных книгам сведениям можно догадаться, что среди тогдашних олигархов и самых влиятельных политиков было немало (а точнее, большинство) представителей тех самых «староверов», о которых до сих пор мы вели речь с точки зрения церковно-канонической. Теперь нам придется посмотреть на них с точки зрения уголовного кодекса, потому что накопление капитала без этого кодекса не обходится.
В Европе «третий класс» состоял, по преимуществу, из протестантов, но там они захватили власть, а потому их экономическое процветание не вызывает удивления. По другому дело обстояло в России, где Реформация не удалась, приняла затяжной характер, а Православная вера продолжала быть государственной религией. Раскольники-«старообрядцы» и тайные сектанты, казалось бы, вынуждены были вести полуподпольное существование, и тем не менее им удалось к концу XVIIIв. овладеть 2/3 промышленного и торгового капитала России. Историки и публицисты, а вслед за ними и МВД, естественно, заинтересовались природой этого «религиозно-экономического чуда». Ответы, как всегда, находились разные, и некоторые из них мы здесь приведем, но сначала систематизируем те факты, которые позволяют судить о ходе первичного накопления капитала сектантами, о способах накопления и тех особенностях «религиозных общин», которые позволили сектантам превратиться в промышленников-монополистов и финансовых воротил.
21-6. В XVII в., многие из раскольников решили покинуть свое Отечество, как они говорят, из-за гонений на «старую веру» в «царстве антихриста». За рубежами Православной России, судя по всему, они его не обнаружили, а потому, как старые, так и новые «духовные изгнанники», там никаким гонениям от «слуг антихристовых» не подвергались. Хранители «старой веры» стали жить-поживать в магометанской Турции, в католической Австрии и в католической Польше, в протестантской Пруссии и в демократических США и везде чувствовали себя прекрасно, кроме Православного Отечества. Их потомки и до сих пор там живут. Оставшиеся в России, как нередко приходится читать в книгах, 250 лет «страдали от гонений», но одновременно обогащались.
21-7. До начала XVIIIв. антицерковная, антихристианская сущность протеста была явной для современников, потому что формы протеста имели четко выраженные признаки изуверства (кровавые бунты, массовые самосожжения, убийства священнослужителей и надругательства над святынями). С течением времени «ревнители» пропаганду «религии отречения» заменили на более умеренную проповедь достижения «земных благ», в качестве заслуженного воздаяния за трудолюбие и трезвенность. Эту метаморфозу, правда, в других терминах образно описывает писатель В. Личутин, уроженец Мезени, где когда-то в ссылке жил Аввакум, автор романа-эпопеи «Раскол». По его словам, «энергия», накопленная «староверами» в эпоху самосожжений, пошла в скиты, там «воспитала дух», и только тогда, воспитав его, двинулась «из скитов в столицы на завоевание капиталов». В результате, как деловито сообщает В. Личутин, одухотворенные скитники «заняли весь капитал, всю банковскую систему, заводы, фабрики, они создавали культуры» (см. газета «Завтра», отчет о «круглом столе»).
21-8. Этот малоизвестный широкой публике факт из жизни «старообрядчества» отчасти объясняется объективными причинами, из коих важнейшая — это политика самого правительства, направленная на поощрение предприимчивых раскольников. В главе о единоверии мы достаточно подробно рассказали о том, как Екатерина II раздавала плодородные земли в Поволжье, в Новороссии и в Таврической губернии иностранным и отечественным сектантам. Правительство, желая создать в аграрной России торговый и промышленный класс, сделало ставку на сектантов. Оно давало им льготные кредиты и выгодные подряды. В результате православное крестьянство попрежнему оставалось в крепостной зависимости от дворян, сектанты же становились владельцами мануфактур, фабрик и заводов, где на них работали те же православные крестьяне.
21-9. Правительство не сразу сообразило, что под оболочкой «религиозных общин» формируется как сеть торгово-промышленных корпораций, так и первые коммуны. чаяния хилиастов о тысячелетнем «царстве Христа на земле». За сто лет до большевиков в общинах духоборов и молокан люди жили по принципам «краснознаменных» маздакитов (с выборами, советами, общностью имущества и жен). Такие секты вызывали у правительства большое беспокойство. В письме из Тамбова Цесаревич-наследник, Александр Николаевич, писал отцу в 1837г: «Как во всей здешней губернии, здесь много молокан, — одна из самых вредных раскольнических сект, более в политическом отношении, чем в духовном, ибо они, не признавая никаких таинств и обрядов Православной Церквью постановленных и не признают в то же время никаких властей и повинуются им только из боязни наказания». Однако правительство опомнилось слишком поздно, когда рычаги финансового воздействия оказались в их руках и они приступили к захвату власти политической
21-10. Подытоживая, можно сказать, что и в расколе происходила «смена вех»: от самосожжений — к скитам, от скитов —к «завоеванию» капиталу, от капитала — к разрушению Православного Царства. Историков с экономическим уклоном скитская жизнь не интересовала. Они изучали архивные документы раннего периода раскола и пришли к выводу, что в середине XVII в. в религиозный раскол ушла нарождающаяся русская буржуазия, и что с тех пор «религиозные секты действовали исподволь, прорывали подземные лазы и ходы для новых социально-экономических явлений» (А.И.Клибанов). Подземные ходы и лазы, прорытые живыми кротами под фундаментом, действительно, могут привести к обрушению здания. И поскольку нам известно, что здание российской государственности обрушилось в одночасье, мысль о долговременном подрыве фундамента «кротами» заслуживает внимания. Церковный раскол в России точно так же, как протестантская Реформация в Европе, обнажил ранее скрытые вожделения «третьего сословия», тяготившегося опекой Церкви. После неудачи открытых мятежей, «кроты» ушли в подполье и там создали «теневую экономику», паразитируюя на народном организме. К описанию этой «теневой экономики» мы и перейдем.
НАКОПЛЕНИЕ «ПЕРВИЧНОГО КАПИТАЛА».
21-11. Из слов писателя Личутина остается неясным, какими средствами осуществлялось «завоевание». К тому же в XVIIIв. за неимением капитала завоевывать особенно было нечего, а потому «скитникам», видимо, пришлось приступить к «первоначальному накоплению» капитала. Как это делается, хорошо известно из практики всех стран и народов. Основными источниками всегда и везде были: лихоимство (ростовщичество), откупа, получение кредитов и выгодных подрядов от казны путем подкупа чиновников, обман покупателей, а иногда и прямой грабеж на дорогах и морях. Из этого широкого набора способов «первичного накопления» родоначальники «старообрядческих династий» и сектантских торговых монополий не употребляли разве что прямой грабеж — все остальное шло в ход. Совершенно очевидно, что те же самые способы употребляли все купцы, и православные, и неправославные, но последним удалось выжить первых.
21-12. Сведения о «ротации кадров» московского купечества в течение XVIIIв. можно найти в книге А.И.Аксенова по истории формирования русской буржуазии (А.И.Аксенов.). Как всегда, дело осложняется тем, что автор не отмечает «конфессиональную» принадлежность той или иной купеческой династии, поэтому ее приходится устанавливать из других источников. Он пишет, что существовавшее веками на Руси сословие купцов-гостей не смогло выжить при затеянной Петром I перестроке и в 1720-х годах исчезло под давлением нового гильдийного купечества. «Второе обновление произошло, — пишет автор,— в период реформ 1775-1785 гг.», то есть как раз после того, как Екатерина II запретила называть раскольников раскольниками и провела городские реформы. Эти реформы вызвали массовые перемещения наиболее предприимчивых людей из села в город, из городов в столицу, а среди таковых самыми предприимчивыми оказались раскольники и тайные сектанты. Гильдийное купечество не выдержало их натиска, и к концу XVIIIв. высшие разряды купечества Москвы и других крупных городов состояли из «новых русских», главным образом, из приезжих безвестных купцов, разночинцев и «капиталистых» крестьян — недавних крепостных, выкупившихся на волю, но при этом владевших сотнями живых душ. Эти люди смогли «выбиться в люди» не только за счет своих способностей и беспощадной конкурентной борьбы, но и благодаря «спаенности» тех «религиозных общин», к которым они принадлежали.
21-13. Любопытно проследить этот процесс на примерах самых известных и самых богатых «старообрядческих» династий (сведения взяты из словаря «Старообрядчество» и книги П.Бурышкина «Купеческая Москва»).
БУГРОВЫ: Удельный крестьянин П.Е.Бугров из центра поволжской беспоповщины на Керженце, женился на дочери мясоторговца и разбогател на строительных подрядах. Его внук, Н.А.Бугров (1837-1911), переключился на хлеботорговлю и вскоре ему принадлежали механические мельницы по всему Поволжью. Он был бессменным членом Городской думы и имел чин мануфактур-советника.
ГУЧКОВЫ: Крепостной крестьянин Калужской губернии Федор Гучков приехал в Москву, стал членом общины федосеевцев на Преображенском кладбище и основал крупную тесктильную мануфактуру. Его сын, Ефим, будучи фабрикантом, не брезговал заниматься и ростовщичеством. Этот тоже был мануфактур-советником, но, по выражению словаря, «отступил в единоверие». В конце 1860-х годов избирался московским городским головой (по-нынешнему: мэром). Внук, Иван Ефимович, женился на еврейке, и его сын А.И.Гучков (1862-1936, ум. в Париже?) стал Председателем Государственной думы, а затем министром Временного Правительства.
ЕГОРОВЫ: Еще один беспоповец—федосеевец, К.Е. Егоров, в 1825г. перебрался в Москву из Рыбинска и открыл торговлю и трактир в Охотном ряду. Его внук продал семейное дело и стал собирать антиквариат. Основу коллекции составили книги и иконы домашней моленной в Салтыковом пер. Он собрал колоссальную коллекцию икон XV-XVI вв. (не менее 1200), рукописей (почти 2200), печатных книг (3500 томов). Хотел передать коллекцию на Преображенское кладбище, но замешкался и в декабре 1917г. был убит с целью ограбления.
ЖИГАРЕВЫ: Старовер-поповец В.Я.Жигарев, перебрался в Москву их Кадома, стал членом Рогожской общины, завел торг в суровском ряду, разбогател, и как один самых богатых купцов в Москве, был выбран городским головой в 1795-98 гг. и стал именитым гражданином. В руках его наследников торговое дело захирело, зато потомой именитого гражданина Ф.В. Жихарев (1793-1856) прославился тем, что в 1847г., как человек ловкий и расторопный, был послан рогожской общиной с тайным поручением в Белую Криницу, откуда и привез «миро».
КУЗНЕЦОВЫ: Крестьянин, из беглопоповцев, Я.В. Кузнецов никуда не выезжал, имел небольшое фарфоровое производство в деревне Новохаритоново на окраине Гжели. Его сыновья и внуки расширили производство и построили заводы в Дулеве, Конакове, Новгороде, Риге. К началу XX в. его правнук М.С.Кузнецов владел 7 фабриками, объем производства которых составлял почти половину общего в России производства фарфора. Некоторое время был председателем рогожской общины. Его дети в начале ХХв. были: один — гласным московской Городской думы, другой — гласным Московского биржевого общества.
МОРОЗОВЫ: Крепостной крестьянин, старовер-поповец, Сава Морозов (1770-1860), работал ткачем на фабрике в дер. Зуево, а в 1797г. открыл собственное производство. Откупился на волю в 1820-е годы, а через 20 лет уже владел мануфактурами в Орехово-Зуеве, в Богородске (Ногинск) и в Москве. В г. Покрове он стал 1-й гильдии купцом, опять же мануфактур-советником и потомственным почетным гражданином, владельцем фабрик и лавок в гостином ряду. От его сыновей пошли четыре купеческие династии. Один из сыновей, Елисей, женился на беспоповке из федосеевского согласия, а его потомки Викуловичи стали, кто федосеевцами, кто поморцами. Внуки Абрама Савича (Абрамовичи, Морозовы тверские) сначала перешли в единоверие, а потом вернулись в Православную Церковь. Из ветви Тимофеевичей происходил известный миллионер Сава Тимофеевич, много жертвовавший на театры и на революцию. Он покончил самоубийством в 1905г.
РАХМАНОВЫ: В подмосковных Гуслицах, центре лужковского согласия беглопоповцев, проживал Леонтий Рахманов, и от двух его сыновей пошел род богатейших московских купцов, давших колоссальную по тем временам сумму в 500 тыс. рублей на дело заведения лжеиерархии в Австрии. Все его потомки были купцами 1-й гильдии, почетными гражданами и одновременно попечителями общины Рогожского кладбища. На Покровской ул. в доме Рахмановых была своя молельня. Рахмановы тоже обладали огромной коллекцией икон и древних рукописей.
ТРЕТЬЯКОВЫ. Семья известных благодетелей — свою громадную коллекцию они подарили городу. К сожалению, сведений о том, как они накопили первичный капитал на покупку особняков и картин, мы не нашли. Можно лишь предполагать, что так же, как и все остальные.
РЯБУШИНСКИЕ. Православный крестьянин из дер. Ребушки близ Боровска, М.Я.Стекольщиков (1786-1858), перебрался в Москву и около 1802г. записался в московское купечество. По переезде в Москву он получил новую фамилию по названию родной деревни. Не прошло и 20 лет, как М.Я. Рябушинский ушел в раскол и стал членом Рогожской общины, но все его родные в Боровске остались православными. Сыновья первого Рябушинского в 1860-е годы стали купцами 1-й гильдии, в 1884г. были возведены в потомственное почетное гражданство. Из их потомства наиболее известен видный политический деятель, крупный текстильный промышленник и финансист, Павел Павлович Рябушинский (1871-1924, ум. во Франции), он же масон, в доме которого «работал» кружок «экономические беседы» (под руководством Соломона Лурье), он же издатель и редактор роскошного журнала «Золотое Руно», где печатался А.Блок и другие деятели Серебряного века, и в то же время он обеспечивал почти всю издательскую деятельность Рогожского кладбища.
21-14. Таким образом П.П.Рябушинский сумел совместить одном лице «старообрядчество» и масонство, политику и экономику, культуру и связь с еврейством. Его можно считать образцовым символом той эпохи, сумевшем «слить в один коктейль» столько разных «настоев». У нас еще будет случай упомянуть его имя, а сейчас хотелось бы особо отметить случай с боровским крестьянином Стекольщиковым, прадедом Пал Палыча. Есть все основания полагать, что такие переходы в купеческой среде в то время были нередки, потому что переход в раскол был выгоден: это помогало выдержать беспощадную конкурентную борьбу. Основатель Преображенского кладбища, Илья Ковылин (1731-1809), тоже православный крестьянин, в возрасте 37 лет, уже ставши купцом, ушел к беспоповцам-федосеевцам, которые «перекрестили» его с именем Василий. С другой стороны, и переходы в единоверие во второй половине XIXв. могли происходить по тем же мотивам — в то время так было выгодно.
21-15. Этот список, пожалуй, может у кого-либо из читателей вызвать умиление и чувство гордости за русского человека, вопреки крепостному гнету умевшего из ничего строить фпбрики, заводы, собирать антиквариат и к тому же быть благодетелем. Все вышеперечисленные лица давали миллионы на строительство больниц, богаделен, ночлежных домов. Однако умиление и гордость можно испытывать только к том случае, если не знаком с ужасающими подробностями жизни, как основателей динистий, так и их окультуренных потомков. После второго обновления купечества быстро пошел процесс превращения купца-торговца и ростовщика в купца-промышленника и финансиста. Накопившие капитал на эксплуатации ткачей-надомников, купцы-посредники перешли к устроению мануфактур, и вскоре на крови и костях умученных ими православных, сектанты возвели фабрики в Москве, Орехове-Зуеве, Иваново-Вознесенске. В начале ХХ в. именно в этих местах началось стачечное движение, потому что жить там было невозможно. Страшно читать статистические отчеты об условиях жизни на этих фабриках, принадлежащих кровососам, а иногда, и форменным убийцам. Чтобы слова о «костях умученных» не показались сентиментальной метафорой, приведем пример, из коего видно, что зверствовала на Руси не одна Салтычиха.
21-16. В Заяузье (ул. Таганская, д. 11) в 1798-1801 гг. богатый заводчик из Выксы (Нижегородской губ.) Иван Баташев построил один из самых великолепных особняков в Москве. Его зять Шепелев позднее передал особняк городу и с тех пор в нем расположена больница. На какие средства был построен этот особняк? Оказывается, всем своим богатством И.Р.Баташев был обязан своему брату Андрею Родионовичу, как пишут в путеводителях, «человеку необыкновенного ума и непреклонной воли» (И.К.Кондратьев «Седая старина Москвы», с. 48, М., 1893, переиздано в 1997). Далее характеристика этого человека уточняется: «Баташев наживался правдой и неправдой, к нему на заводы стекались толпой беглые и каторжники; он принимал всех и заставлял работать за самую ничтожную плату… До сих пор в Выксе о нем говорят с ужасом и старики рассказывают о безобразии его оргий, о возмутительном кощунстве над святыней, о несчастных, спущенных в колодцы, где добывалась руда, РАСПЯТЫХ НА КРЕСТЕ или ЗАМОРЕННЫХ ГОЛОДОМ. При перестройке в его доме плотники открыли проведенный из комнаты его потайной ход в подвал, где нашли множество человеческих костей». Екатерина II знала о зверствах этого изверга, в Выксу послали следователя, но Баташев подкупил его и выгнал под угрозой смерти. Тем дело и кончилось.
21-17. Основатель общины федосеевцев за Преображенской заставой, купец Ковылин Илья, «перекрещенный» в Василия, для «первоначальное накопление» капитала» использовал народное бедствие и сделал бизнес на «богоугодном заведении», чем, впрочем, занимаются все филантропы. Во время эпидемии чумы 1771 г. в устроенном им за Преображенской заставой карантине ушлый беспоповец внушал умирающим, что «моровая язва» послана Богом в наказание за «никонианскую веру». Поблизости стояли чаны с водой, где он «перекрещивал» желающих и не желающих. Сто лошадей Ковылина перевозили в «богадельню» выморочное имущество. Иконы, бархат, парчи, наличные деньги — все свозилось в кладовые Кобылина. Из церкви св. Анастасии, что на Неглинной, обманом был взят целый иконостас. Такими способами были собраны огромные деньги, и на них построены 2 молельни и 12 корпусов, а вокруг каменная стена с башнями (прот.П.С. Смирнов, СПб, 1895, стр. 105-110).
21-18. Завершая рассказ о периоде «первоначального накопления капитала, вкратце перечислим то, чем владели в конце XVIIIв. бывшие крепостные крестьяне из раскольников, превратившиеся в купцов 1-й гильдии, почетных именитых граждан, мануфактур-советников, осыпанные правительстом орденами за благотворительность, владельцев огромных коллекций древних икон и рукописей. Благодаря адресной протекционной политике правительства и собственной предприимчивости, ловким и расторопным раскольникам и сектантам (хлыстам, скопцам, духоборам и молоканам) принадлежали вся хлебная торговля, все судостроение и торговля в Нижегородском крае и ниже по Волге и Оке, а так же почти вся заводская промышленность на Урале. К середине XIXв. раскольники владели почти всей текстильной промышленностью Москвы и Центрального промышленного района. Возникшие во время «чумного бунта» Москве в 1771 г. общины при Преображенском и Рогожском кладбищах очень скоро стали распоряжаться многомиллионными капиталами. Эти торгово-промышленные предприятия «старообрядческого религиозного направления» простирали свое влияние до крайних пределов Российской империи, захватив в свои руки почти всю хлеботорговлю. При общей численности населения Москвы в 250 000 чел. число насельников на Преображенском достигло 1500 человек и прихожан 10 000 (1809г.), а на Рогожском 68 000 (1825 г.). То есть по меньшей мере 1/3 жителей первопрестольной столицы были раскольниками. Это и была та «старозаветная» Москва, которая возбудила «чумной бунт» в 1771г., готовилась к встрече Пугачева-Петра III в 1774 г., а в 1812 г. хлебом-солью встретила Наполеона.
21-19. По несколько двусмысленному выражению Грибоедова, пожар Москвы «немало способствовал» ее украшению, и он же способствовал благополучию «мистико-патриотических» федосееевцев. Начали они с поднесения хлеба-соли императору Франции, а затем признали Наполеона своим государем, потому что его они антихристом не считали. Зато в их молельне была повешена картина с изображением «белого царя», императора Александра I с надписью, что это — «антихрист». На Преображенском кладбище признанный раскольниками «своим царем» Наполеон поставил станки для печатания фальшивых русских ассигнаций. Вместе с французами федосеевцы занимались расхищением сокровищ столицы, особенно древностей из храмов. Когда в наше время появляются в СМИ статьи, типа «Краденого звона» Т.Серединова (газета «Завтра»), с имущественными претензиями к Русской Православной Церкви, неплохо бы раскольникам припомнить, сколько ими было ограблено храмов, сколько своровано книг, рукописей, икон и утвари. Спрашивается, откуда в коллекции Егорова 1200 икон XV-XVIв.? На грабеже православных храмов «ревнители благочестия» тоже сколачивали свои состояния, а потом за передачу «коллекций» городу получали ордена и звания именитых граждан. В XIXв. «староверы» владели монополией не только на текстиль и хлеботорговлю, но и на торговлю антиквариатом, древними иконами и книгами. Именно в этой сфере огромную роль играли офени, о которых рассказано в главе 10 в связи с распространением апокрифов, «отреченных книг».
«РЕЛИГИОЗНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО» И ЕГО «ИЗНАНКА»
21-20. ВЫГОДЫ БЕЗБРАЧИЯ. Но, кроме внешних причин, обеспечивших раскольникам экономическое процветание, были и субъективные, то есть зависящие от религиозных представлений сектантов. В частности, например, в сектах, где практиковалось безбрачие, обогащение происходило за счет вымороченного имущества, а накопленный капитал не дробился. Сектанты поощряли также передачу имущества в секту, минуя родных.
21-21. ПОДКИДЫШИ. За неимением собственных детей такие секты пополнялись не только за счет совращения взрослых людей, но и путем презревания так называемых «подкидышей», среди которых было немало младенцев, уже крещенных, но выкуленных в бедных православных семьях. Так, например, к той же общине федосеевцев, где безбрачие признавалось обязательным, принадлежал Федор Гучков, о котором уже было сказано выше. В 1836г. он стал попечителем Преображенского кладбища, где у федосеевцев-безбрачников был приют для таких фиктивных подкидышей. В 1854 г. полиция добилась судебного разбирательства, и суд усмотрел в деятельности «благочестивого» попечителя «противозаконные действия», среди прочих был «прием православных подкидышей».
21-22. СКУПКА «ПРИЕМЫШЕЙ» СКОПЦАМИ. Иным способом решали проблему с наследниками члены секты скопцов. В отличие от федосеевцев, скопцы практиковали институт приемных детей (приемышей). У них существовали специальные разъездные агенты, занимавшиеся вербовкой, а по существу скупкой детей в малоимущих (а значит, православных, потому что малоимущих сектантов на Руси не бывало) крестьянских семьях. Скопцы устраивали мелкое производство в подвальных помещениях своих домов, и дети становились на долгие годы работниками в таких полумастерских, полу-фабриках. В книге дореволюционного исследователя Е.Пеликана «Судебно-медицинские исследования скопчества» (СПб, 1875, с.75) написало, что «дети, купленные у бедных родителей, с малолетства находились в услужении у скопцов и оказались, по медицинскому освидетельствованию, оскопленные уже в возрастах отроческом или юношеском». Известно, что в Англии капиталисты из сектантов (пуритане и квакеры) тоже практиковали похищение детей с целью превращения их в рабов на своих мануфактурах.
21-23. Далеко не все «староверы» и сектанты становились купцами и промышленниками. Основная масса их попрежнему оставалась сельскими жителями. В второй половине XIXв. появились публикации, авторы которых сравнивали уровень хозяйственного развития и общего благосостояния «старообрядческих» и сектантских поселений с одной стороны, и соседних с ними селений, жители которых были православными, с другой. В книге по истории сектантсва А.И.Клибанов приводит взятые из этих работ материалы, относящиеся к Сибири, Закавказью, Таврической губернии, то есть окраинам, где в то время происходила русская колонизация. Повсюду авторы видели одну и ту же картину: при равных начальных условиях (природных и экономических) сектантские общины оказывались значительно более зажиточными, чем православные села.
21-24. Таким образом, и в торговле, и в промышленности и даже в сельском хозяйстве «феномен старообрядческой предприимчивости» производил на наблюдателей впечатление некоего «религиозно-экономического чуда». Современные апологеты «древлего благочестия» причину обогащения видят «консервативном укладе старообрядческих общин, их спаянности», в «царившем там культе трезвости и трудолюбия» (Данилушкин и др., гл. 20). Далее они поясняют православному читателю, что разбогатели раскольники «из-за постоянных гонений»: мол, они были вынуждены «возвести себе и своим единоверцам защиту финансовую, гарантирующую определенную независимость от гонителей». Следуя логике автора, можно подумать, что «гонители» (называемые автором «никонианми»), пользуясь своей защищенностью, беспечно прозябали в разврате, пьянстве и лени, о «финансовой защите» нисколько не заботились и в результате оказались самым бедным слоем населения России. В том же духе изображали это «чудо» деятели культуры. Так, например, поэт Н.А.Некрасов вычитал в «Записках декабриста» А.Е.Розена историю села Тарбогатай и тут же изложил ее стихами в поэме «Саша»:
Чудо я, Саша, видал: Сами творят они суд,
Горсточку русских сослали Рекрутов ставят здоровых,
В страшную глушь за раскол, Трезво и честно живут…
Волю и землю им дали; «Где ж та деревня? — Далеко.
Год незаметно прошел — Имя ей: Тарбогатай,
Едут туда комиссары, Страшная глушь за Байкалом…
Глядь — уж деревня стоит, Воля и труд человека
Риги, сараи, амбары!… Дивные дивы творят!
21-25. СЕКТАНТСКИЙ АРХИПЕЛАГ. По всей России были раскиданы такие «Тарбогатаи», где жили христоверы-хлысты, скопцы, духоборы и молокане, не говоря уж о «староверах». Повсюду сектанты в социально-экономическом и религиозно-бытовом отношении занимали островное положение в обществе, образуя незаметный для остальных Сектантский Архипелаг. На островах этого Архипелаге жители находились в явно привелегированном положении: «волю да землю им дали», «сами творили суд», а местные богачи не догола раздевали своих рядовых-единоверцев. Мало того, они с помощью денег могли пополнять население своих островов. Делалось это просто — обещанием выкупить из крепостной неволи за переход из православия в секту.
21-26. Эксплуатация рядовых сектантов главарями секты. Однако далеко не все авторы, изучавшие это странное явление, останавливались на этом расхожем объяснении. Некоторые пытались выяснить истинные причины «экономического чуда». Во-первых, они обнаружили, что пресловутая «спаянность» покоилась не столько на нравственых принципах, сколько на строгой дисциплине, на страхе, который умели внушить рядовым сектантам правящая верхушка. Следующий пример может иллюстрировать сказанное. В справочнике «Тайные общества и секты» (с.437) можно прочесть об общине «трудолюбивых и трезвенников» духоборов Таврической губернии, в защиту которых в свое время выступил граф Л.Н.Толстой. В 1836г. особая следственная комиссия обнаружила в коммуне духоборов, живших на Молочных водах (к югу от Мелитополя, см. карту на рис. 9), в подземельях застенки с орудиями пыток и грудой человеческих костей, с останками людей, заживо зарытыми в землю. Комиссия подсчитала, что только за два года управления общиной «пророком» Капустиным были уничтожены 400 человек. Жертвами были совращенные в секту рядовые духоборы, которых за малейшее проявление недовольства подвергали пыткам или даже убивали, чтобы напугать остальных.
21-27. Эксплуатация окрестного населения. Трезвые, трудолюбивые и бездетные сектанты в одних сектах при жизни, в других по завещанию отдавали свое имущество руководству общины, что, естественно, опять же способствовало накоплению капитала. Окружающее население не могло конкурировать с такой «спаянной» капиталистической ячейкой и вскоре попадало в полную от нее зависимость. Тем более, что сектанты устраивали ростовщиеческие ссудные кассы, их капитал позволял заниматься скупкой и перепродажей урожая, скупкой по дешевым ценам, продажей — по низким. Сектантский опыт в устроении коллективных хозяйств большевики испробовали на крестьянском населении всей страны — сначала в виде коммун, а затем колхозов. В литературе такая коммуна-секта описана в романе А.Платонова «Чевенгур». Но такой опыт бывает удачным только при одном условии, когда вокруг есть материал для эксплуатации.
21-28. Сектантские колхозы могут существовать и богатеть только за счет обнищания окружающего их населения. В России это население могло быть православным или инородческим на окраинах. В Израиле кибуцы, тоже известные своим трудолюбием, трезвостью и спаянностью, существуют только благодаря нищете окружающего их арабского населения. Нищета одних служит условием преуспеяния других. Как писал народник И.Н.Харламов в XIXв., на спаде «религиозного воодушевления», неминуемого во всех сектах, «остается в результате богатая община эгоистов по отношению к вне ее живущим сотням мелких общин не-сектантов, которых эта сектантская община эксплуатирует по принципу!» (И.Н.Харламов. Идеализаторы раскола. — «Дело», 1881, №9, с.24). О том же писал революционный демократ Н.В.Шелгунов по поводу зажиточных духоборов и молокан Таврической губернии: «… Массу населения они эксплуатируют с тою беспощадною, безжалостною и холодною рассудочной бессердечностью, которая составляет принадлежность кулака».
21-29. Таким образом, эксплуатация окрестного населения являлась для богачей, раскольников и сектантов, одним из существенных источников увеличения капитала. «Староверческие» и сектантские общины, в том числе и колонии иностранных сектантов-поселенцев, повсюду выступали в роли коллективного эксплуататора, точно так же, как в каждой деревне в этой роли по отношению к своим соседям выступал разбогатевший крестьянин. Наименование КУЛАК придумали не большевики, а угнетаемый кулаками-кровососами народ. Однако никакой кулак не мог сравниться по экономической мощи с сектантскими общинами, потому что они, сверх своей внутриобщинной «спаянности», были связаны еще и между собой.
21-30. СЕТЬ ТОРГОВОЙ АГЕНТУРЫ. Этот второй уровень «спаянности» обеспечивал «старообрядцам» и сектантам возможность контролировать не только все крупнейшие ярмарки, но и хозяйственную жизнь огромных территорий, а также монополизировать целые отрасли. Религиозные общины «староверов», скопцов и хлыстов, будучи раскиданы по всему пространству огромной страны, представляли собою сеть, с помощью которой проводились экономические интересы промышленников и купцов. Историк Н.М.Никольский, изучавший организацию «старообрядчества» в начале XIXв., указывал, что федосеевцы с Преображенского кладбища и поповцы с Рогожи «задолго до организации специальной торговой агентуры уже имели таковую в лице старообрядческих общин хлебородных губерний: Тульской, Орловской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Симбирской, Саратовской, Самарской» («История русской Церкви». М., 1930, с. 170). Благодаря регулярным связям «островных религиозных общин» между собой, руководители этого тайного Архипелага (староверы, скопцы и хлысты) всегда имели информацию о видах на урожай, о ценах на хлеб, что давало им диктовать цены на зерновые, скот, рыбу на важнейших ярмарках. А уж ярмарки, такие как Нижегородская, полностью ими контролировались Теперь это называется рэкетом, а тогда, возможно, специального термина не было, но и обыватели, и начальство (подкупленное) хорошо знало, кто является хозяином в стране. На современном экономическом слэнге, заимствованном у офеней, можно сказать, что вся торговля была «схвачена» сектантами.
21-31. Еще одну особенность староверов и сектантов составляло их умение «поладить» с начальством. Теперь это называется «коррупцией», а раньше — подкупом, благодаря которому скопцы, духоборы и «староверы» умели получить хороший подряд, отделаться от следствия, обеспечить себе монополию на тот или иной вид торговли или промышленности. Так, например, сосланные в Якутию скопцы и духоборы тут же сумели создать в этой суровой стране торговое земледелие. Составляя в населении Якутии несколько десятых процента, скопцы и духоборы с 1870 по 1900 г. главенствовали на рынке и были грозой для всех местных и приезжих хлеботорговцев» (Клибанов, 1973, с. 111)..
21-32. Вот еще один пример беспримерной аферы века, которую было бы невозможно провернуть, если бы сектанты-скопцы, ее проворачивающие, не обладали монополией и не умели «ладить» с начальством. В те времена в России тоже существовали «обменные пункты». В них обменивали не рубли на доллары, а русские бумажные деньги (ассигнации) на металлические (серебряные монеты). И так же, как сейчас, этот обмен менялы осуществляли за определенный процент. Монеты от употребления стирались, теряли в весе, поэтому в конце года казна выпускала новые монеты, а старые постепенно изымались из употребления. К середине XIXв. меняльной торговлей завладели сектанты-скопцы не только в столичных городах, Москве и Петербурге, но и по ВСЕЙ России. Местные менялы, не имеющие таких капиталов, как скопцы, всегда находились от них в зависимости.
21-33. СКОПЦЫ — секта по понятным причинам немногочисленная и по тем же причинам отличавшаяся особой жестокостью и изощренностью в способах наживы, — составили между собой корпорацию для согласованных действий в области финансовых спекуляций. Они договорились раз и навсегда в конце каждого года забирать в свои руки огромное количество монеты нового чекана, но придерживать ее, и в то же время отказываться принимать монету стертую. Около нового года скопцы-менялы начинали принимать стертую монету, но по уменьшенной цене (в полтора раза). К весне, когда открывалась Нижегородская ярмарка, в руках у скопцов сосредоточивались огромные запасы, как стертой, так и новой монеты. На ярмарке всегда чувствуется недостаток наличных денег. В условиях дефицита скупленные за бесценок старые монеты менялы-скопцы продавали по номиналу, и с ярмарки эти неполноценные деньги расходились по городам и имениям, с тем, чтобы в конце года вся эта махинация повторилась.. На этом мошенничестве скопцы ежегодно получали доход не менее 20% с оборота, то есть 200 000 рублей серебром («Отчет о скопцах, составленный властями Нижегородской губернии в 1850-е годы.» в сб.:«Материалы для исследования секты скопцов». т.II. М., 1917; цитировано по А.И.Клибанову)
21-34. Таким образом, вместе с другими сектантами бывшие скитники «завоевали капитал» и, благодаря этому, создали в России свой Архипелаг, или «государство в государстве», точно так же, как это в любой стране делают сектанты-масоны. Каждая община подчинялась своей метрополии, как русские дочерние ложи подчинялись и подчиняются, например, ложе Великий Восток Франции. Федосеевцы подчинялись воротилам с Преображенского кладбища. Беглопоповцы Поволжья и Урала тянули к Иргизу. Для беглопоповцев всех хлебородных губерний России Великим Востоком было Рогожское кладбище. Рогожские купцы, после основания ими австрийской лжеиерархии в 1846 г., понаставили во все крупные города своих лжеепископов. Цены на важнейшие товары в России устанавливали те же «благочестивые» рогожцы.
21-35. Современные сектанты не считают нужным следовать примеру своих прародителей, которые немало усилий приложили к сокрытию своей связи с бизнесом и криминалом. Они открыто демонстрируют эти связи, зная, что ими же сформулированные законы оправдают любые преступления. В справочниках по сектам эти преступления называются «скандальными историями». В качестве наглядного примера назовем знаменитую секту мунитов, она же «церковь единения», объединяющая более 3 млн. человек в разных странах. Ее основал уголовник (просидел 5 лет в тюрьме) кореец Ионг Мун в 1954г. Теперь секта владеет 150 корпорациями во многих странах и через них контролирует предприятия в различных областях производства и обслуживания. В дореволюционной России сопоставимой по меркам того времени сетью финансово-промышленных корпораций владели главари «старообрядчества» и секты хлыстов, скопцов, духоборов и молокан.
Другой пример взят из газетных сообщений. В апреле 2000г. в Уганде (Африка) один мошенник с помощью проститутки организовал секту, запугал адептов скорым концом света и потребовал отдать ему деньги. Затем более 200 человек умертвид, а остальных собрал в церковь, заколотил окна и двери и сжег более 650 человек. В газетах пишут, что столь массового случая «самосожжения» история не знает. Но журналисты плохо знают историю, иначе бы они вспомнили, как в России зажигатели-беспоповцы, тоже предварительно ограбив свои жертвы, устраивали «самоссожжения» по 2000 человек разом. И тоже в храмах, и тоже в связи с наступающим концом света.
То, что сектантство чрезвычайно выгодный бизнес, редко понимают культурологи, с умилением описывающие в своих сочинениях трудолибивых и «мистически настроенных» сектантов. Зато это хорошо понимают «пророки» и «пророчицы», «старцы» и «чудотворцы», основателеи новых «церквей», среди которых встречаются не только беглые «чернецы» и беглые солдаты (такие, как Капитон и Данила Филиппов), но и беглые уголовники, проститутки, авантюристы, умеющие «делать деньги» по законам преступного мира. Представители этого мира принимают самое активное участие и в революционном движении.
Сейчас часто можно услышать в отношении устроенной в России «перестройки» выражение «криминальная революция». Но это все равно, что сказать «масло масляное», потому что все революции криминальны, так как их совершают отступники и преступниками. Наскучивши рутиной повседневного грабежа своих сограждан, они периодически устраивают «пожар мировой революции», в котором «самосжигаются» возбужденные ими массы. При изучении истории раскола полезно иметь ввиду, что его успех на экономическом поприще во многом обязан существованию той триады, о которой говорилось в этой главе «Секты, бизнес, криминал».
.Особый интерес представляет изучение РЕВОЛЮЦИИ, с точки зрения взаимовлияния участвующих в их подготовке политических организаций и сил. С одной стороны, революционные партии, формально действующие на экономическом «поле», вдохновляются теми же религиозными чаяниями, которые веками вынашивали хилиасты-сектанты. С этим внутренним религиозным зарядом связаны присущие революционерам фанатизм и жажда «мученичества». С другой стороны, сектанты совмещают присущий им религиозный фанатизм с сугубым прагматизмом «денежных мешков» и совершают «чудеса» на том же экономическом «поле». В период подготовки к революциям и перестройкам обе команды объединяются ради единой цели и берут в долю уголовников. Капиталы «партийных касс», «религиозных общин» и «воров в законе» поступают в один «общак».