О пребывании Сергея Николаевича Юренева в лагерях никаких документов у меня нет. На мои вопросы о том, в каких лагерях он сидел и что писал оттуда, О.В. Юренева сообщила то немногое, что могла вспомнить. Привожу то, что она написала в письме ко мне от 23 марта 1989 г.:

 

Воспоминания О.В. Юреневой.

Примечание Н.М.: От него это название я не слышала. Мне запомнился его рассказ о том, что он сидел в Мордовских лагерях и там записал несколько мордовских песен.

Хотя О.В. Юренева привела 5 адресов, но начало у всех было одно и то же: ст. Шерстки, Горьковской ж.д. Её можно найти на карте масштаба 2 км в 1 см.

По документам известно, что С.Н. Юренев был освобожден осенью 1951 года именно отсюда, со ст. Шерстки.

Оказалось, что она  расположена в самом дальнем северо-восточном углу Горьковской области вблизи границы с Кировской областью. А рядом – ст. Буреполом – бывший центр огромного БУРЕПОЛОМЛАГа.

 

 

 

СХЕМА Ж-Д НИЖЕГОРОДСКОЙ (ГОРЬКОВСКОЙ) ОБЛАСТИ

 

При поиске в Гугле на слово «Буреполом» мне крупно повезло. Почти сразу попался сайт «Переезд», принадлежащий людям, изучающим узкоколейки. Благодаря этим энтузиастам, вместе с ними, я смогла проехать по той самой УЖД, по которой 60 лет тому назад перевозили с одного лагпункта на другой больного истощенного Сергея Николаевича. И я увидела тот же лес, те же реки и болота, которые видел и он. Это путешествие меня потрясло.

Привожу здесь карту УЖД, текст очерка и фотографии.

 

 

 

САЙТ ПЕРЕЕЗД. РУ. О ПРОЕКТЕ. Мы назвали наш сайт «Переезд. РУ» потому, что именно на переезде пересекаются разные по сути, а не только по направлениям пути. Это, на наш взгляд, очень символично, ведь, путешествуя в основном на машинах (среди которых НАШ ВЫБОР — УАЗ), мы, тем не менее, изучаем железные дороги! В ходе экспедиций, общения с ветеранами и местными жителями был накоплен немалый исторический материал по УЖД и истории родного края, с которым вы можете ознакомиться ЗДЕСЬ.

Автор admin ·September 16 2005 11:50:09

 

 

На юг от ст. Буреполом вглубь лесных массивов в 1935 году была проложена узкоколейная дорога (УЖД) для вывоза леса с отдельных лагерных пунктов.

В записной книжке О.В. Юреневой около первого адреса (п/я № 5) стоит дата: «1 августа 1948 г., у второго (п/я № 2) – дата «17 декабря 1948». У следующих трех — даты отсутствуют, почтовый ящик один и тот же (4 — 24), но названия лагпунктов разные: «Унжа 1»; «Центральная больница» лагпункт № 2.

 

 

БУРЕПОЛОМлаг. Путешествие по УЖД.

Автор карты, слайдов  и очерка: Сергей Костыгов.

Материал опубликован в альманахе Локотранс №1, 2010 г

Буреполомская колония – самая старая из существующих сегодня в Нижегородской области. Она была основана в далёком 1929 году на 735 км железной дороги Горький – Котельнич на границе Горьковской и Кировской областей. В 30-х годах Буреполом стал центром группы колоний под общим названием Буреполомлаг — островком известного архипелага ГУЛАГ..

Станция Буреполом Горьковской железной дороги появилась на схемах в 50-х годах. До этого времени примыканием УЖД значилась станция Шерстки.

В 1940-х годах маленькая стальная магистраль Буреполомлага проходила через колонии Нукша (6-й км), Унжа (13-й км), Козлы (21-й км) и Дальний (30-й км).

 

 

Первый раз я попал на Буреполомскую УЖД в мае 2002 года.

Прикрученная к столбу табличка гласила: «Внимание, режимная территория!  Автотранспорт и личные вещи подлежат досмотру по требованию сотрудников учреждения». 

В посёлке располагалась крупная колония строгого режима ИК-4, окружённая по периметру пятью рядами колючей проволоки, охранными вышками. Из увешанных колючкой ворот под насыпь Горьковской железной дороги нырял путь узкоколейки. …

 

 

МЕЛОДИЯ » ПОД СТУК КОЛЕС»

 

po-strunam-dushi-muzyka-pod-stuk-koles(muzofon.com)

 

 

Осень 2009 года.

Заблаговременно договорившись по телефону с руководством ИК-4, едем в Буреполом. Состав участников мероприятия: я, Сергей Костыгов, Илья Некрасов и Михаил Недосекин.Надёжную спутницу экспедиций – самодельную дрезину-«пионерку», мы взяли с собой и в этот раз. Смущало лишь одно – время года. На дворе стоял ноябрь, 6-е число.  За Нижним Новгородом на краю дороги появился уверенный снежный покров, ближе к Шахунье стали заметны следы снегоочистительной техники.  

 

 

ст. БУРЕПОЛОМ. Заметённая снегом дорога с ямами, колдобинами и редкими следами асфальта привела в посёлок. Известив руководство колонии о своём прибытии, проследовали КПП с дежурившим на нём совсем молодым ещё пареньком-«зэком», подъехали к административному корпусу и проходной колонии. От большого серого кирпичного здания веяло унынием. Может, так казалось оно нам в хмурой пелене пасмурного зимнего дня? Навряд ли! Ряды блестящей кружевной «колючки» на фоне серого неба, щелканье замков пропускного «шлюза», хмуро бредущие с работ заключённые в чёрных телогрейках с белыми бирками… Мимо припаркованных у колонии машин проехал зэк на лошади, запряжённой в телегу с каким-то хламом. Уныло брякали подковы… 

Вышедший навстречу нам главный инженер в форме майора поздоровался, и, в который раз выслушав цель визита, разрешил осмотр узкоколейки. Как я понял из его рассказа, промышленная вывозка леса по Буреполомской УЖД завершилась лет десять назад. В текущем году содержание дороги было признано нецелесообразным. Разбирать её пока не собираются, но и средства на ремонт пути выделяться не будут. Полежат пока рельсы, а там видно будет.

 

 

УЛИЦА УЖД. На прощанье майор рассказал нам, как добраться до станции УЖД, и посоветовал расспросить на предмет истории живущих там стариков. Возле станции осталось несколько старых станционных домов, в которых жили бывшие работники узкоколейки. Этот «шанхай», отделённый от основного посёлка Горьковской железной дорогой и колонией, так и назывался – улица УЖД. Вместо поселковой улицы здесь между домами действительно лежали рельсы узкоколейки!

 

Обогнув под лай собак длинный колючий забор, нырнув под путепровод, «Соболь» прибыл на узкоколейную станцию. Смеркалось.

НАЧАЛО ПУТИ. Выгруженная на чистый снежок дрезинка весело затрещала двигателем. Пока грелся мотор, мы оделись теплее, собрали в дорогу необходимые вещи, закрыли «Соболь» и устроились на мягком дерматиновом сиденье. Засветила в вечерней мгле мотоциклетная фара, заискрился пушистый снег, «пионерка» мягко и плавно покатила по выходным стрелкам станции на ночной перегон.

 

Миновали редкие тускло освещённые окошки домов улицы УЖД, и вот, сметая колёсами с рельсов сухой снег, бултыхая на стыках, наша экспедиция вступила в припорошенный зимний лес. Заблестели в свете фары елки с пушистыми снежными шапками, выделяющиеся на снежном покрове рельсы. Буреполомская УЖД повела нас в свой край, в холодный край лесов, болот и рек, доступный лишь на таком, как у нас, необычном транспортном средстве.

 

 

НУКША. Показалась впереди в жёлтом свете покрытая льдом река Нукша, дрезина прогрохотала по чёрному полотну моста над замёрзшей рекой. «Пионерку» качнуло на стрелке старого правого уса. Через пару сотен метров после него – вторая стрелка, в левую кривую уходят засыпанные снегом рельсы уса 7-го км, последнего рабочего уса УЖД.

УСЫ. … Валка леса и погрузка его на делянках в вагоны узкоколейки велись заключёнными вручную – так было дешевле. Ввиду отсутствия трелёвки леса и механизации погрузки на вырубках строилась частая сеть усов. Подуски, ведущие на погрузку, ответвлялись от основного уса порой каждые 100 м, количество погрузочных усов на УЖД достигало 24 штук. Укладка усов также велась вручную, путеукладчиков на Буреполомской УЖД никогда не было.

 

Подъёмы и спуски, просадки и выбросы, старые делянки, заросли кустарника, заснеженный лес… С каждым километром всё больше затягивает в черноту ночи неизведанная дорога. Вроде, пора бы вставать на ночёвку, но как оторваться от двух ниток рельсов, уходящих в чёрную даль!? Ближе к реке Унже и лес пошёл неважный – то бугры, то кусты, то болота.

 

 

 

 

 

Колония УНЖА. Но вот тёмный кустарник расступился, мы выехали на поляну, на которой когда-то давно находилась колония Унжа. Вот и мост через реку, за ним подъём. Стрелка тупика, использовавшегося для скрещения поездов, правая кривая. Дальше этого места путь не чищен, на рельсах лежит приличный слой снега. «Пионерка» с натугой врезается в снежный покров. Тяжело, но идёт в чёрную морозную даль.

 

 

 

 

 

НОЧЛЕГ. Пушистые ветки с хлопьями снега склонились над самой узкоколейкой. Да, давно не ходил тепловоз. Задеваемые шапками снежки летят на куртки, пытаясь проникнуть за шиворот. За безлесным пространством вырубок появляется чёрная полоса леса. Здесь и решаем остановиться на ночлег. Скидываем на снег рюкзаки, шаря фонариками в ночи, ищем дрова, разводим костёр. На нарубленный еловый лапник ставится наш временный дом – палатка. 15 км от Буреполома, почти 800 – от Москвы.

 

 

 

 

КОСТЕР  Пылает жаркий костёр, поблёскивает в красных языках пламени снег. Вокруг стоит сумрачный чёрный лес, где-то рядом у припорошенных рельсов узкоколейки отдыхает притихшая «пионерка».

А в чёрном небе мерцают две яркие звезды, где-то над нами летит на восток самолёт. … А кругом тайга, чёрная тайга без края. Где там, среди снежных просторов, покажется жёлтый огонёк жилья?

 

 

 

 

 

ПАСМУРНОЕ УТРО. Утром потеплело, температура стала приближаться к нулю. Серый рассвет встал над зимним лесом. Выплыла из мрака ночи чёрно-белая узкоколейка. Путь, словно в тоннеле, уходил под свисающими снежными шапками деревьев вдаль. 

 

 

 

 

 

ВАГОН для перевозки 3/к, 3/к.  Снег стал мокрым, налипал на колёса. Двигаться вперёд было тяжело. В полукилометре от нашей ночёвки валялся в канаве классный вагон с зарешёченными окнами. Когда-то в нём возили заключённых. Салон был разделён на две неравные части, отгороженные массивной решёткой. В меньшей части находились лавки и печка, в большой – следы оторванных нар.  По настенной росписи можно было изучать географию.  Откуда только не заносило сюда народ! Надписи датировались в основном 1991–92 годами. Тогда, видно, и «почил» этот вагон в канаве на 16-м км УЖД.

 

 

Узкоколейка пересекала большак – ухабистую грунтовую дорогу, ведущую из деревни Казанёр в деревню Козлы. За большаком путь пошёл совсем заросший. Наступающие на узкоколейку деревья цеплялись за «пионерку», время от времени приходилось уклоняться от нависших над путями веток. Мокрые от падающего с ветвей снега, под рёв работающего на высоких оборотах мотора мы двигались вперёд, в зимнее царство.

 

 

Колония КОЗЛЫ.  На 20-м км впереди показался двухпутный разъезд. За разъездом лес стал редеть, за небольшой кривой показалась просторная поляна бывшей колонии Козлы, названной в честь окрестной деревни. Путь в плотной полосе кустарника спускался вниз, к текущей посреди поляны речке Ламбе. На поляне гуляли ветра, в местах, где кустарник прерывался, встречались глубокие перемёты.

 

 

Мост через Ламбу давно не ремонтировался. Брусья и сваи были ещё крепкими, но река подмыла подходы к мосту, шпалы в тех местах попадали вниз, и несколько метров пути висело на воздухе. Медленно и осторожно «пионерка» проследовала через мост. Тут случайно и обнаружилось, что вчера впопыхах мы забыли в машине приготовленный в дорогу бензин.

 

 

 

Примечание. Они решили налегке съездить в Буреполом за бензином вдвоём и без вещей, а здесь поставить лагерь, развести костер, приготовить обед и переночевать. ]

Путь до Буреполома занял ровно час. Заправив дрезину бензином, трогаемся в обратный путь. Нукша, Унжа, место ночёвки, большак. Разъезд, знакомая поляна бывшей колонии, аварийный мост. Радостно сигналя, вкатываемся в знакомую выемку. Наверху, на опушке леса, пылает жаркий костёр. … После обеда решаем ехать вперёд без вещей. Во-первых, легче «пионерка» пойдёт, во-вторых, где, как не здесь, очередную ночёвку устраивать.

В нескольких местах проезжаем под огромными, упавшими поперёк пути осинами. Дрезина с зажжённой фарой медленно движется по мрачному лесу. Третий час, а уже темнеет. До чего же короток день!  Ехали мы так недолго. Километра через два стали попадаться мелкие не распиленные завалы. Пришлось расчехлять бензопилу….За низко нависшими над полотном ветками путь преградил новый завал: высоченная стена стволов и веток, за которой ничего не было видно. Настоящий буреполом! … 

 

 

Тупик! Ничего не оставалось, как возвращаться в Козлы, к оставленным у догорающего костра вещам. Во время завтрака повалил мокрый снег. Пока мы собирали вещи, снегопад усилился. С серого неба летели крупные тяжёлые хлопья, узкоколейку заносило на глазах. Нужно было спешить, чтобы не застрять капитально! … У моста сделали остановку, пальнув на прощанье из ружья в хмурую высь, расставаясь с заносимой снегом поляной. Залепленная «белой ватой» дрезина вновь заурчала и пошла торить занесённую узкоколейку. Дорога давалась тяжело.

Белые хлопья летели в лицо, медленно тянулись под колёсами дрезины километры дороги. Вот из-за леса показался силуэт залепленного снегом входного светофора, по едва различимому на белом пространстве пути мы прибыли на станцию. Заносил снег бывшую диспетчерскую, серые домишки улицы УЖД, станционные постройки. Падал на капот тепловоза, на платформы с дровами, лагерную колючку, вышки с часовыми. Укутывал поля, леса, давно уже скрылись под ним рельсы маленькой узкоколейки.

Грустно заканчивать рассказ на такой ноте, но перспектив у Буреполомской УЖД нет. Вывозка леса не возродится, разве что не снимут до конца пути, оставят часть узкоколейки для движения «пионерок». Будет так – не раз ещё пробарабанят колёсами маленькие дрезинки, нарушая тишину глухих лесов, поживёт ещё старая гулаговская магистраль, послужит жителям посёлка с красивым названием Буреполом…

 

 

 

 Осень 1951. ОСВОБОЖДЕНИЕ ИЗ ЛАГЕРЯ 

 

«МЕНЯ ВЫПУСТИЛИ РОВНО ЧЕРЕЗ 10 ЛЕТ — ДЕНЬ В ДЕНЬ». С.Юренев

Произошло это 24 ноября 1951, и в справке сказано: «по отбытии срока с зачетом рабочих дней в местах лишения свободы Горьковской области» (т.е. из лагеря на ст. Шерстки).

Было ему тогда 55  лет. Его освободили из лагеря, но, во-первых, с судимостью, а во-вторых,  с ограничением права жительства в Ленинграде, Москве, Твери – в тех городах, где у него жили родные и где он мог найти работу как искусствовед. Тогда он выбрал для жительства полюбившуюся ему в  30-е годы Среднюю Азию, рассчитывая найти там работу по специальности и, главное, по научным интересам. 

21 год он жил в Бухаре под постоянным надзором КГБ. Он это знал и не раз мне говорил, а я не верила, полагая, что его реабилитировали в 1956 году, как и всех знакомых мне политзаключенных. Поэтому я спрашивала, почему он не возвращается в Россию, где у него были тесные научные связи с востоковедами и археологами. Он отвечал, что племянник уговаривает его переехать в Москву, но тогда он неизбежно потеряет свою независимость. Часто говорил, что скучает только по  Эрмитажу, где  высокие двери позволяют ему идти, не склоняя головы.

Думаю, что основная причина заключалась в  том, что он не был реабилитирован, и не хотел подавать документы на реабилитацию. Так он и жил под надзором с судимостью до смерти в 1973 году. Не знаю, кто подал документы на его реабилитацию после его смерти, но в 1989 году его реабилитировали, то есть Прокуратура СССР предъявленное ему обвинение в «сотрудничестве с оккупантами« признала ложным, а  приговор —  не законным. 

Прошло ещё 10 лет, и та страна, которая (хоть и посмертно) всё же сняла с него оскорбительное клеймо «предателя», была стерта с лица земли. И тогда  вылезли из-под земли, как черви после дождя, новые клеветники.  Они выработали новый подход  к таким юридическим понятиям, как »измена Родины» и «сотрудничество с оккупантами».  Для жителей 15  республик (в том числе, и РСФСР) Советский Союз стал бывшей Родиной, а эти понятия приобрели прямо противоположный смысл. Если во Франции  и Европе слово коллаборационизм  по-прежнему означало караемое законом «сотрудничество с нацистами», то в Новой России оно  приобрело положительный смысл и позволило предателей  (власовцев, полицаев, карателей и диверсантов) произвести в героев, будто бы боровшихся со сталинским режимом по идейныс соображениям.

Новые палачи, на этот раз не в мундирах чекистов, а в обличьи историков и журналистов, «ищущих правду», пишут очерки и книги под названием типа «Три года без Сталина» (то есть при Гитлере) и  цитируют в них протоколы  допросов из архивов НКВД. К несчастью, в списках Общества «Мемориал» они нашли имя С.Н. Юренева и вторично обвинили его в предательстве, смакуя трагические обстоятельства его вынужденного пребывания в оккупированном городе. Кошмар состоит в том, что они цитируют протоколы допросов, составленные предыдущими палачами, и трактуют их как его собственные признания, тогда как эти фальшивки были подписаны арестантами под угрозой расстрела.

В Узбекистане до этого ещё не додумались. Наоборот, в 1996 году в честь  100-летия С.Н. Юренева в Бухаре вышла книга и его именем была названа улица. Так что хорошо, что его могила так далеко от РФ. Может быть, к 2010 году его там и забыли, но зато не порочат его имя.

Теперь перейдем к «бухарскому периоду».  Начало его тоже было грустным, а вернее, трагическим. Потом все будто бы наладилось. А на самом деле, его жизнь была сломана навсегда, и нанесенные ему клеветой раны не заживали.  

 

—Ω——Ω——Ω—

 

 

 

 ДАЛЕЕ>>>