РОЗЫСК О РАСКОЛАХ. Часть 3-я
Глава 13
«РЕВНИТЕЛИ» ПРИ ПАТРИАРХЕ ИОСИФЕ
(1648-1652)
СХОЖЕСТЬ В ДЕЙСТВИЯХ СТАРЫХ И НОВЫХ РЕФОРМАТОРОВ. — ПРЕПОДОБНЫЙ ДИОНИСИЙ И ДЕЛО О ПРИЛОГЕ «И ОГНЕМ» в 1610-18 гг. — ДЕЙСТВИЯ РЕВНИТЕЛЕЙ ПРИ ПАТРИАРХЕ ИОСИФЕ (1648-1652). Печатный двор в руках «староверов» (1640-е годы). — Отмена многогласия и хомовного пения. — ПОНИМАНИЕ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ У РАСКОЛОУЧИТЕЛЕЙ.
13-1. Мы прошли долгий путь от первого ересиарха и сектанта Симона-Волхва в Самарии до капитонов-богомилов и «ревнителей благочестия» в Поволжье, и теперь, приступая к изложению конкретных событий и поступков конкретных лиц накануне раскола, еще раз приведем слова архиепископа Воронежского Игнатия, который в 1862г. писал:
«Все разделения в Церкви — по виду различные, по свойствам своим ОДНОРОДНЫЕ. Глаголемое «СТАРООБРЯДЧЕСТВО» наше должно увидеть себя там в ряду подобных ему явлений, не менее, а еще более древних, и с ним так или иначе СХОЖИХ, СОЮЗНЫХ, СРОДНЫХ, даже как бы одних и тех же».
13-2. Из этого можно сделать чрезвычайно важный вывод, что одновременно с НЕВИДИМОЙ БРАНЬЮ, которую с помощью Божией ведет каждый христианин, он же как член Церкви участвует и в той ВИДИМОЙ БРАНИ, которую Церковь Христова ведет непрерывно с самого начала Ее существования и внешним выражением которой являются антицерковные мятежи, или расколы. Они случаются в разных местах и в разное время, но это не должно помешать нам увидеть в них проявления одного и того же враждебного Церкви начала. И если это так, то неуместно делить расколы на «правые» и «левые», тем самым создавая ложное впечатление, что одни раскольники вроде бы и не так страшны, поскольку «правые» и «консерваторы», а другие более опасны, поскольку «левые» и «реформаторы». Терминология весьма сомнительная, потому что взята из лексики политических партий. В применении к антицерковным, по сути богоборческим, движениям этот опосредованный через политические игры подход служит только одной цели — изобразить дело так, что раскольники, выступающие с лозунгами традиционализма ( любят применять слово «старый»), чуть ли не Ангелы, а те, кто шумит насчет необходимости реформ (обновленцы), ближе к бесам. На самом деле, и в политической игре левые с правыми играют за один «футбольный клуб», и все раскольники — сослуживцы одного ведомства. Когда им надоедает притворяться противниками, они открыто об этом объявляют, как это и случилось в конце ХХ столетия с «правыми» раскольниками «старообрядцами» и «левыми» раскольниками «обновленцами», которые открыто друг друга подерживали и поддерживают, а недавно подтвердили и свое единство во взглядах (см. ).
13-3. Доказательству истинности высказанных архиепископом Игнатием положений посвящены все предыдущие главы этой книги. То, что эти положения верны, несомненно. Другой вопрос, насколько нам удалось это показать, но об этом можно судить только по реакции читателя, которому теперь предстоит с этой точки зрения взглянуть на давно известные исторические факты, по которым у каждого давно сложилось устойчивое мнение. Заранее необходимо предупредить, что с церковной точки зрения в середине XVII в. действительно была предпринята попытка совершить Реформацию, но при этом роли основных действующих лиц были прямо противоположны тем, которые им приписали сами раскольники и ученые апологеты старообрядчества. Реформаторами были (и нисколько этого не скрывали) члены так называемого «кружка ревнителей благочестия», они же «боголюбцы» и «духовная братия». Одни из них были озабочены исправлением разных искажений в церковных чинах и богослужебных книгах, у других были более радикальные цели, в частности, связанные с демократизацией церковного управления и с «национализацией» Русской Поместной Церкви для ее изоляции от других Православных Поместных Церквей. Эти два направления до определенного момента действовали, если и не совсем заедино, то все же достаточно дружно, и вдруг в одночасье между ними пролегла целая пропасть. Случилось это через несколько месяцев после смерти патриарха Иосифа (против которого они действовали единодушно), когда избранный с согласия реформаторов и даже по их настоянию в патриархи бывший Новгородский митрополит Никон, по образному выражению Аввакума, «перестал их даже в крестовую палату пускать». Из дальнейших событий видно, что Патриарх Никон резко изменил свою точку зрения на цели задуманной реформы и свое отношение к бывшим «духовным братьям».
13-4. Резкая и агрессивная реакция со стороны «боголюбцев» не заставила себя ждать, и с тех пор, вот уже почти 350 лет, идет непрерывный спор о том, кто был прав, а кто виноват, стоило или нет менять двоеперстие на троеперстие, испортил или нет зловредный Арсений Грек наши богослужебные книги, ну и о многом другом. В пылу этих споров как-то забыли, кто был инициатором реформ, когда они начались и в чем выражались, а ведь это все немаловажные для такого спора аргументы. Если мы их не учтем при оценке событий того времени, то вряд ли сможем разобраться в мотивации поступков патриарха Никона и его бывших единомышленников, ставших его заклятыми врагами. Хотя и нехорошо в исторических штудиях употреблять сослагательное наклонение, но в данном случае, когда причину такого крупного события, как «старообрядческий» раскол, ищут в ошибочных действиях и личных качествах одного человека, невольно задаешься вопросом: что же, не будь патриарха Никона или не приди ему мысль о перемене обрядов и издании новопечатных книг, то и никакого раскола бы не было? Не было бы тогда в России ни христовщины с безумными радениями, ни беспоповщины с ее безбрачными согласиями, немоляками, самокрещенцами и воздыханцами, ни массовых самосожжений из-за будто бы наступивших последних времен?
13-5. Поскольку о немоляках и воздыханцах никто не слыхал, и безбрачие мирян путают с монашеским обетом, а массовые самосожжения — с массовыми репрессиями, то и ответ большинство опрашиваемых, ничто же сумняшеся, дают положительный. Да, не будь Никона, мы бы сейчас все жили в Святой Руси, как живут «хранители древлего благочестия». Во избежание таких легкомысленных ответов чрезвычайно полезно знать предысторию раскола, а еще лучше помнить сказанное архиепископом Игнатием. Только тогда представишь реальную картину того бедствия, которое надвигалось на ВСЮ Святую Русь, и от которого Церковь с помощью Божией смогла спасти большую часть своей паствы. Раскол, начавшийся в эпоху Крещения Руси, медленно набирал силы, набухал, как страшный нарыв, периодически давал о себе знать мелкими выбросами в виде стригольников, жидовствующих и нестяжателей, набрал страшную силу к середине XVII в. и, наконец, прорвался, заливая гноем и смрадом капитоновщины огромную страну, отравляя и погубляя все на своем пути. Слава Богу, что Он озаботился в это время поставить патриархом такого сильного и властного человека, как Святейший Патриарх Никон, и именно его, который лучше, чем кто-либо знал намерения реформаторов. В отличие от людей властолюбивых, властные люди умеют предвидеть события на один-два шага вперед, и поэтому они бывают востребованы Церковью, Государством и народом в экстремальных ситуациях. Так было в Смуту, когда Церковь возглавил Святой Гермоген, так было и в начале «эсхатологической Реформации» (выражение историка Н.М.Никольского), когда патриархом стал Никон. Он немногое успел сделать за 6 лет своего патриаршества, но главное сделал — прекратил затеянные «ревнителями» реформы, восстановил и укрепил духовные связи Русской Церкви с другими Поместными Церквами, что, несомненно, помогло Церкви выстоять во время затопившего страну нечестия.
Схожесть в действиях старых и новых реформаторов
13-6. Но чтобы наши труды по доказательству схожести, союзности и сродности всех расколов не пропали даром, и для того, чтобы СТАРООБРЯДЧЕСТВО увидело себя в ряду подобных ему явлений, не менее, а еще более древних, даже как бы одних и тех же», мы начнем не с описания конкретных действий «ревнителей», а с сопоставления «старообрядческого» раскола XVIIв. с ему подобными. При этом один возьмем из предыдущих веков (ересь жидовствующих в конце XVв.), а другой — из последующих (обновленчество начала ХХв.). На первый взгляд это сопоставление может выглядеть произвольной натяжкой, но поскольку мы его затеяли не без предварительной проверки, то смеем утверждать, что все три раскола — суть проявления одного, и являлись результатом не случайных обстоятельств и досадных ошибок отдельных лиц, а каждый раз были заранее в той или иной мере организованными мероприятиями, которые можно назвать неудавшимися попытками Реформации, наподобие протестантской.
13-7. В XVв. главарями раскола в Новогороде стали: ПРОТОПОП Софийского собора Гавриил, ПОП Алексей и ПОП Денис, а их ближайшими соратниками были члены их семей (жены и зятья), еще 7 ПОПОВ (тоже с семьями), один дьякон, два ДЬЯКА и три КУПЦА. В XVII в. во главе реформаторов стоит ПРОТОПОП Благовещенского собора Стефан Вонифатьев и ПРОТОПОП Казанского собора И.Неронов, а их единомышленниками являются опять же ПРОТОПОПЫ и ПОПЫ в разных городах, но на этот раз участвуют и монашествующие. Наконец, в начале ХХ века тон либеральным реформам задала некая группа «ТРИДЦАТИ ДВУХ», состоявшая опять же из ПРОТОПОПОВ, ПОПОВ и АРХИМАНДРИТОВ, при этом, что знаменательно, один из них, архимандрит Михаил Семенов вскоре перешел к раскольникам-«старообрядцам» и там они его сделали «епископом». Тем самым была восстановлена «связь времен».
13-8. Схожи и обстоятельства укрепления реформаторов в столице. Так, в XVв., несмотря на просьбы Святителя Геннадия помочь ему в борьбе с еретиками, великий князь Иван III вызывает попа Алексея и попа Дениса в Москву, а Святитель митрополит Геронтий, хотя и был против этого, но не посмел возражать «Державнейшему», как пишет в своем «Просветителе» преподобный Иосиф Волоцкий. Вскоре жидовствующие заручились полной поддержкой митрополита Зосимы и проникли во Дворец, где заручились поддержкой матери наследника княгини Елены. А как же «нижегородский кружок» переместился в Москву? Точно так же. Протопоп Стефан устроил «перевод» в столицу попа Ивана Неронова, так как патриарх Иосиф в то время тоже не смел возражать «Державнейшему», а вскоре стал опасаться, что реформаторы и вовсе добьются его низложения. Патриарх Иосиф сам умер, и тогда реформаторы настояли на избрании в патриархи «своего человека», Новгородского митрополита Никона. Что касается Дворца, то и в этом случае реформаторы пользовались самым высоким покровительством. Известная боярыня Ф.Морозова была ближней боярыней царицы Марии Ильиничны, в дворцовых храмах были пристроены попами два брата Аввакума. Так что в этом отношении у реформаторов XVIIв. никаких проблем не было, если не считать, что сам царь Алексей Михайлович колебался то в одну, то в другую сторону. Вместо могущественных ДЬЯКОВ (Истома и Сверчок, братья Иван и Федор Курицыны), в XVв. занимавших посты, равные нынешним министерским, в XVIIв. реформаторов поддержали тоже «министры», окольничии и бояре, в частности начальник Печатного Двора князь А.М.Львов. В начале ХХ в. никуда перемещаться не потребовалось, потому что либералы-реформаторы кишели повсюду. Обновленцев поддерживали митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) и обер-прокурор Священного Синода еще один князь В.Н.Львов. История повторяется с удручающим однообразием, однако нельзя не отметить, что каждый век имел свои отличия. Вместо бояр и дьяков XV-XVIIвв., в ХХв. за дело церковной реформы взялись ПРОФЕССОРА-БОГОСЛОВЫ, ЮРИСТЫ и представители иных «свободных профессий», главным образом богоискатели из Религиозно-философского общества, Мережковский и В.В.Розанов, а также озабоченная судьбами Русского Православия еврейская, либеральная и только что народившаяся «старообрядческая» пресса.
13-9. Чего же реформаторы хотели? В XVв. самой насущной задачей было отнять у Церкви и монастырей землю, а потому и тогдашние реформаторы, вырядившись в тоги «нестяжателей»-бессребреников, открыли яростное наступление на Церковь в этом направлении. В середине XVIIв. на этом фронте реформаторами была одержана крупнейшая победа в 1649г., когда 5 бояр во главе с князем Н.Одоевским наскоро сочинили «Уложение» и добились учреждения прообраза обер-прокурорского надзора в виде Монастырского Приказа, начальником которого этот Одоевский и стал. В начале ХХ в., казалось бы, «нестяжатели» могли снять с повестки дня вопрос о «церковных имениях», потому что они были отняты у Церкви и монастырей еще в 1764 году. Но появилась идея отделить Церковь от государства и сделать Русскую Православную Церковь одной из «конфессий», что мы теперь и имеем. Но к середине XVII в. помимо меркантильной заинтересованности, реформаторы были озабочены проблемой церковного управления, и здесь самой главной задачей было упразднить патриаршество или, на худой конец, ослабить иерархическую структуру Церкви. ПОПЫ и тогда, и в начале ХХв. выражали крайнее неудовольствие тем, что во главе Церкви стоят одни МОНАХИ-ЕПИСКОПЫ, а ЕПИСКОПЫ полагали, что слишком зависят от Патриарха. Пресвитерианские и Архиерейские бунты «наложились» друг на друга в XVIIв., наиболее резко проявившись при наиболее сильном Патриархе, каковым был Святейший Патриарх Никон. В результате «пресвитерианский» бунт закончился уходом мятежных попов в раскол, где их уже ожидала хорошо подготовленная армия манихеев-капитонов, а «архиерейский» кончился низложением Патриарха Никона и его ссылкой.
13-10. Несмотря на все эти козни, Русская Православная Церковь, Слава Богу, так и осталась не «реформированной», более того, в 1917г. сумела восстановить утраченное на 200 лет патриаршество. Что же помешало реформаторам в каждом случае? Мы видим, как каждый раз с Божьей помощью Православная Церковь успешно противостоит усилиям реформаторов. Каждый раз на поле ВИДИМОЙ БРАНИ из ее рядов выходят, как на поединок, духовные богатыри. В XVв. таковыми явились Святитель Геннадий Новгородский и преподобный Иосиф Волоцкий; в XVIIв. Святейший Патриарх Никон; в ХХ столетии Святой Патриарх Тихон и Святейший патриарх Сергий. Этих воинов Христовых реформаторы настолько ненавидели и ненавидят, что имя каждого запечатлели в названиях мнимых ересей. Теперь всю историю расколов на Руси легко изложить в четырех словах, которыми отступники обозначили тех, кто им помешал осуществить задуманное: для жидовствующих это были «ИОСИФЛЯНЕ»; для «староверов» — «НИКОНИАНЕ»; для обновленцев — «ТИХОНОВЦЫ»; для зарубежников и катакомбников — «СЕРГИАНЕ», а все вместе ПРАВОСЛАВНЫЕ ХРИСТИАНЕ.
Преподобный Дионисий и дело о прилоге «и огнем».
13-11. Собор 1551 г., как можно понять из «Стоглава», дело исправления книг поставил под присмотр протопопов в каждом городе, писцам приказал писать с «добрых переводов», а неисправленные книги отбирать. Ясно, что произвол в деле книжной справы не прекратился, потому что в каждом городе священники избирали за образец разные «добрые переводы», руководствуясь чаще всего признаком «древности», что далеко не всегда гарантировало исправность текста. В отношении восьмого члена веры этот Собор постановил, что можно «едино глаголати: или Господа, или истиннаго», то есть вопреки древним спискам ХI — ХIV в., где читалось: «И в Духа Святаго, Господа Животворящего», Собор косвенно поощрил прилог «истиннаго», на котором до сих пор настаивают старообрядцы (3,т.IV).
13-12. Что касается «добрых переводов», то очень скоро стало ясно, что таковые обрести трудно, а на торжищах попрежнему продаются и покупаются книги «растленные», по ним же и обучение совершается. Неисправность богослужебных книг явилась одной из главных побудительных причин для заведения на Руси книгопечатания. И эта мера вызвала резкое сопротивление, в результате которого наш первопечатник Иван Федоров был вынужден бежать из Москвы, а если бы не бежал, то скончал бы дни свои в заточении. «Через печатание книг надеялись достигнуть разом двух целей: во-первых, уничтожить разнообразие богослужебных книг и ввести во все церкви книги одинаковые, а во-вторых, предотвратить дальнейшую порчу книг, дальнейшие ошибки писцов», пишет митрополит Макарий (3, т. 4(2), с. 56) и справедливо замечает, что «уничтожить прежние ошибки, уже существовавшие в книгах, печатание не могло само собою».
13-13. Ни одна из целей не была выполнена до Патриарха Никона. Исправление книг шло непрерывно и до него. При каждом патриархе издавались «новопечатные» книги иногда с существенными исправлениями и опасными новизнами, но при этом богослужение шло, как по «старопечатным», так и по новым, то есть об однообразии в богослужении приходилось по-прежнему только мечтать. С каждым поколением авторитет и законность этих новизн все более укреплялись в сознании верующих.
13-14. Вся первая половина ХVII в. наполнена борьбой между сторонниками справы по русским или греческим образцам. Она шла с явным преобладанием «староверческой партии». Характерным эпизодом этой борьбы было «дело о прилозе», начало которому было положено в период междупатриаршества, когда функции местоблюстителя патриаршего престола исполнял митрополит Крутицкий Иона. В этот период решили вернуться к мысли о сверке вновь печатаемых книг не со славянскими «добрыми переводами», как повелось со времени Стоглавого Собора, а сличить их с греческими.
13-15. В 1616 г. подготовка к изданию Требника была поручена архимандриту Троице-Сергиевой лавры Дионисию. Помогали ему священник Иван Наседка и монах Арсений Глухой, знавший греческий язык. В печатном Требнике справщики нашли следующие прибавления и изменения или искажения: 1) в чине освящения воды на день Богоявления Господня было напечатано в молитве: «Сам и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем»; 2) между молитвами священника пред совершением литургии были вставлены целые две молитвы из чина исповеди, где ими священник разрешает кающегося грешника, а здесь разрешал сам себя; 3) во многих молитвах искажены были конечные славословия. Так, молитвы, обращенные к лицу одного Отца или Сына, оканчивались словами: «И Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу», что противоречило смыслу молитв.
13-16. Преподобный Дионисий и его сотрудники пересмотрели и некоторые другие печатные книги (Цветную Триодь, Октоих, общую Минею, месячную Минею, Псалтирь, Канонник и церковный Устав, изданный в 1610 г.) и во всех книгах нашли множество ошибок, особенно в Уставе, который был издан головщиком Троице-Сергиевой лавры Лонгином. Надо иметь в виду, что все эти искажения (а также и множество других, не отмеченных преподобным Дионисием) так и остались неисправленными в «старопечатных» книгах. Понятно, что для светских историков, которые не устают твердить о ненужности «никоновых реформ», такие искажения смысла кажутся всего лишь несущественными «обрядовыми разностями», но удивительно, когда подобные суждения встречаешь и в церковной литературе.
13-17. Головщик Лонгин и уставщик лавры Филарет, «люди своевольные, крикливые и дерзкие, огласили Дионисия и его сотрудников еретиками еще до окончания их работы» (3). Поэтому в июне 1618 г. для суда над справщиками был созван Собор под председательством митрополита Ионы. Преподобного Дионисия обвинили в том, что он «имя Святой Троицы велел в книгах марать, и Духа Святаго не исповедует, яко огнь есть», то есть будто Дионисий незаконно исправил конечные славословия в некоторых молитвах и незаконно опустил в молитве слово «и огнем». Точно такие же обвинения («Духа Святаго истинным не исповедуют») через тридцать лет предъявляли раскольники тем, кто изъял из книг прилог «истиннаго» в Символе веры. Разница состояла в том, что тогдашним дерзким раздорникам и хулителям при поддержке митрополита Ионы удалось расправиться с ненавистными им людьми, а в 1650-е годы их единомышленники потерпели поражение.
13-18. Собор 1618 г. архимандрита Дионисия и попа Ивана Наседку отлучил от Церкви. Затем преподобного Дионисия заточили в Новоспасском монастыре, «велено было его бить и мучить сорок дней и в дыму ставить на полатех». В праздничные и торговые дни узника приводили на патриарший двор, и грубая чернь ругалась над мнимым еретиком, бросала в него грязью за то, что он хотел будто бы вывесть огнь из мира. «Невольно припоминается здесь, — пишет митрополит Макарий (Булгаков) — другой подобный суд, совершившийся столетием прежде, и другой страдалец за исправление церковных книг — преподобный Максим Грек… Дионисий с своими достойнейшими сотрудниками обвинен и пострадал совершенно невинно. И так беззаконно, так жестоко поступили современники с человеком, который столько сделал для Церкви и отечества в страшную годину бедствий». Ведь именно архимандрит Троице-Сергиевой лавры, преподобный Дионисий, своими пламенными посланиями в Смутное время способствовал освобождению России от ее врагов.
13-19. Он же, задолго до Патриарха Никона, явился зачинателем предпринятых через 30 дет преобразований, и, главное, исправления книг по греческим образцам. Насколько яростное сопротивление делу исправления книг оказывали московские суемудры, видно из того, что хотя при патриархе Филарете преподобный Дионисий на Соборе1619 г. был оправдан, и по указу того же патриарха Устав издания1610 г. был сожжен, как книга «растленная», все оставалось по-прежнему. Книги печатались с теми же ошибками и в них накапливались новые прилоги и домыслы.
Действия реформаторов при патриархе Иосифе (1648-1652)
13-20. Теперь мы должны будем рассмотреть, в чем конкретно выражались действия реформаторов по претворению в жизнь своей программы. К 1648 году реформаторы имели «сеть партийных ячеек» (кружки «ревнителей») не только в столице, но и на региональном уровне: в крупных городах, в некоторых монастырях и приходах. Если в 1917г. для любых мятежников главной задачей было захватить Телеграф, то в XVIIв. столь же важным объектом был Печатный двор. Поэтому прежде всего реформаторы добились контроля над печатной продукцией.
13-21. Печатный двор в руках «староверов» (1640-е годы). Наибольшее количество книг было издано при патриархе Иосифе. Именно тогда в книги были впервые внесены мнения, составлявшие основу идеологии будущих старообрядцев. Так например, мнение о двоеперстии было утверждено в качестве догмата на Стоглавом Соборе (1551), но до патриарха Иосифа «учение о двоеперстии» было помещено всего в одной книге — в большом Катехизисе Лаврентия Зизания (1627). При патриархе Иосифе оно уже было напечатано в нескольких книгах (в Следованной Псалтири 1642, «Книге Кирилловой», «Книге о вере» и в малом Катехизисе). Так же и о сугубой аллилуйе во всех книгах, изданных в Москве до патриарха Иосифа, в которых только говорится об употреблении аллилуйи, обыкновенно печаталось «Аллилуйя, трижды», но при Иосифе издатели начали печатать: «Аллилуйя, дважды».
13-22. Отмена многогласия и хомового пения. О состоянии церковной жизни в тогдашней, как теперь принято говорить, «дониконовской» Руси, которую многие почитают за образец для подражания, лучше судить не по историческим мифам, а по свидетельствам современников и документам. Многогласие, с которым церковные власти начали бороться еще со времени Стоглавого Собора, не только не было изжито, но «при патриархе Иосифе это бесчиние в церквах простерлось еще далее: читали и пели уже «голосов в пять, и в шесть, и больши со всяким небрежением»» (3, т. 6, с.363). Другое зло, столь же закоренелое, — наонное, или хомовое, пение — в первой половине XVII в. достигло крайностей. Преподобный Дионисий справедливо укорял головщика и уставщика Логгина за то, что он своим пением только смущает братию и вводит в смех. Инок Евфросин в 1651 г. написал книгу «О хулениях на Господа Бога и на Пречистую Богородицу, содержимых в знаменных книгах» (15), разумея под хулениями те искажения слов, каким подвергались они при пении. Он призывал исправить бесчисленные искажения в знаменных (нотных) книгах, исправить по древним харатейным спискам и ввести вновь наречное пение вместо стилизованного под древность раздельноречного.
13-23. Патриарх Иосиф не решался один своею властью разрешить терзавшие Церковь противоречия, на которые ему указывали с одной стороны «ревнители благочестия», с другой — посещавшие Москву восточные патриархи. Судя по вопросам, которые задавали в своих письмах в Константинополь патриархи Иосиф и Никон, наша Церковь в то время содержала не просто несущественные «обрядовые отклонения», о которых принято говорить со снисходительной терпимостью, но весьма существенные нарушения церковного Устава, чинопоследований и архиерейского чина богослужения. Например, при освящении церквей под престолы не помещали святых мощей; служили на антиминсах, покрытых платом; допускали служение на двух потирах при сослужении многих архиереев и иереев.
13-24. Название «кружок ревнителей благочестия» присвоено людям, в разное время группировавшимся вокруг духовника Царя протопопа Благовещенского собора Стефана Вонифатьева и протопопа Казанского собора Ивана Неронова. В последние годы патриаршества престарелого и ослабленного болезнями Иосифа эти два всесильных протопопа фактически управляли Церковью. Они не только распоряжались поставлением епископов, архимандритов и протопопов, но настаивали на решительном исправлении недостатков в церковном благочинии. Временщики-протопопы и их единомышленники в Москве и других городах столь рьяно боролись с пороками и недостатками в жизни мирян, белого и черного духовенства, что это вызывало сопротивление и нередко заканчивалось физической расправой с обличителями. Они повсюду восстановливали обычай живой церковной проповеди и сами любили проповедовать, хотя далеко не все из них были к этому подготовлены. Они сами ратовали за исправление церковных беспорядков. Так, например, именно «ревнители» настояли на запрещении многогласия и хомового пения, которое до сих пор так любят беспоповцы-поморцы. Благодаря усилиям «ревнителей» (и вопреки желанию патриарха Иосифа) в феврале 1651 г. было обнародовано «Уложение о единогласии в отправлении церковных служб» (то есть указание петь и читать единогласно, а не одновременно; петь по исправным знаменным книгам). Отмена многогласия встретила в Москве яростное сопротивление (Макарий, т.Х1, стр.175) со стороны любителей «старых обрядов». Оно выразилось в типичных для раскольников действиях и выражениях. Защитники «старых обрядов» кричали: «Заводите вы, ханжи ересь новую, единогласное пение… беса имате в себе, все ханжи… и протопоп Вонифатьев такой же ханжа…нам хоть умереть, а к выбору о единогласии рук не прикладывать».
Так писали в 1651 году непокорные протопопы, которым не хотелось удлинять службы. Поддерживали их влиятельные бояре, которым не хотелось долгие службы отстаивать. А все это безобразие прикрывалось словами о «ханжестве», о «новой ереси», и угрозами умереть за «старую веру». В данном случае ханжой и еретиком объявлен духовник царя протопоп Стефан Вонифатьев — глава кружка «ревнителей благочестия», которые, вполне справедливо, в многогласии и хамовом пении видели признаки неблагочиния и требовали исправления этих «старых обрядов». Тогда никакого раскола не случилось, хотя непокорников и призвали к ответу. Они принесли повинную, тем дело до поры и кончилось.
13-25. Так что противление Церкви «старообрядческой партии» началось не при Патриархе Никоне, а более чем за год до его поставления в патриархи, и тогда в ереси был обвинен не «реформатор» Никон, а глава «ревнителей благочестия» Стефан Вонифатьев. Чтобы завершить разговор о «технологии» зарождения любого раскола, рассмотрим третий пример уже из практики самих раскольников. Раскол ведь не одноразовое событие, а долговременный процесс, потому что отколовшиеся от Церкви тут же начинают откалываться друг от друга за неимением сдержек, дисциплинарных и нравственных. Пример взят из жизни Выговской общины, когда поморские раскольники в 1737 году разделились по вопросу о молении за царя. Поморцы решили за царя молиться и сочинили тропарь «Спаси, Господи». Некий Филипп отказался петь тропарь и с криком (обязательно с криком!): «Пала вера христианская!» бросил кадило на пол и бежал. Филипп и его сторонники захватили один из выговских скитов на реке Умбе (около Кандалакши на Белом море). Тогда сами выговцы-тропарщики вызвали на укрывшегося со сторонниками на реке Умбе Филиппа военную команду, при приближении которой к скиту Филипп с 70 своими последователями подожглись и сгорели, а кельи филипповцев разграбили их бывшие «единоверцы». От Филиппа пошел особый беспоповский толк — филипповцы. Вот и еще один раскол. При этом как поморцы, так и филипповцы говорят, что встали на защиту «старой веры».
13-26. Среди членов «кружка» был и будущий Патриарх Никон. Конкретные события времени патриаршества Никона (1652-1658) будут изложены в следующей главе, а здесь приведем лишь важные с точки зрения затронутой темы (идеологии «старообрядчества») сведения:
1) инициаторами так называемых «реформ» при патриархе Иосифе были сами «ревнители благочестия»;
2) Никон стал патриархом не только с их согласия, но по их настоятельным просьбам, то есть фактически был их ставленником;
3) те же лица (за исключением Стефана Вонифатьева) через год объявили своему другу и ставленнику открытую войну и тем самым инициировали «старообрядческий» раскол.
13-27. Мнение, что «ревнители» были обижены на Патриарха за то, что он отставил их от «книжной справы», неверно. Никто из «ревнителей» не был книжным справщиком и не мог им быть по отсутствию знаний и обстоятельствам жизни. К исправлению книг и обучению «греческой и латинской грамоте» они относились с настороженностью (конечно, кроме патриарха Никона, и знаменитого ревнителя просвещения Федора Ртищева). Говоря о древнем благочестии, тогдашние «ревнители» не могли считать обличаемые ими самими нарушения благочиния «спасительными обрядами», однако же категорически выступали против какого-либо вмешательства «греков» и «малороссов» в дела Русской Церкви, видя в них «еретиков». Они были против того, чтобы исправления делать по греческим книгам, полагая их испорченными латинскими ересями.
13-28. Представление о взглядах будущих раскольников можно получить из того, что говорил грекам посланный в 1646 г. на Восток келарь Троице-Сергиевой лавры Арсений Суханов: «Могут на Москве и четырех Патриархов откинуть, якоже и папу, если они неправославными будут… ныне на Москве Государь царь Благочестивый, и он устроил у себя вместо Папы Патриарха, а вместо ваших четырех Патриархов — четырех Митрополитов и ему (то есть царю) мощно без 4-х Патриархов ваших править Закон Божий».
13-29. Разница между взглядами первых расколоучителей и Патриарха Никона заключалась не в приверженности к тем или иным обрядам и чинопоследованиям, а именно в различном отношении к Единой Соборной и Апостольской Церкви. «С одной стороны национальное самомнение, разрушающее Вселенскость Церкви поставлением своего Царя на положение этого вселенского судьи, а с другой — смирение перед универсальностью Церкви, не замыкающейся в церковь национальную», — пишет по этому поводу в своей книге о Патриархе Никоне профессор канонического права М.В.Зызыкин (4,Т.2).
Понимание царской власти у расколоучителей
13-30. «Ревнители» подавали Царю челобитные с клеветами на Патриарха и распускали свои мерзкие выдумки по Москве, мутили народ. Этот всплеск ненависти и негодования прикрывался разговорами об их приверженности к «старым обрядам», с частью которых они сами боролись незадолго до этого. Чтобы их протест выглядел более весомым, они возвели обряды в догмат, а напечатанные ранее книги — непогрешимыми. Ненависть не может зародиться из благочестия, и поэтому мы должны искать причины противления Патриарху Никону в чем-то другом, более основательном.
13-31. О ближайшей причине мнимоправедного негодования проговаривается Аввакум в своем самохвальном «житии», когда пишет о поставлении Никона в патриархи: «/Никон/ мрачил Царя и людей… И много пружався (понапрягшись) со дьяволом, взошел на патриаршество. Укрепя Царя своим кознованием и клятвою лукавою, когда стал патриархом, так нас и в крестовую /палату/ не стал пускать». Реакция протопопа Ивана Неронова и его соумышленников на это вполне естественна: Патриарх, поддержанный «ревнителями благочестия», перестал советоваться с всесильным Казанским протопопом, а кому охота терять власть? Ведь при слабом патриархе Иосифе «ревнители благочестия» привыкли беспрепятственно распоряжаться всеми церковными делами вплоть до поставления в епископы. Посему новому Патриарху была объявлена форменная война. Ни о каком стоянии за веру и мысли не было — задача была одна: устранить Патриарха, покусившегося на очень многих устраивающий порядок, к которому привыкли и бояре, и дьяки, и временщики-протопопы: управлять Церковью через Царя, умалять Священство обожествлением Царства.
13-32. М.В. Зызыкин в своей книге о Патриархе Никоне подробно останавливается на истории развития идеи царской власти в России (т.II, гл.III). В связи с этим он отмечает, что все противники Патриарха, в том числе и раскольники, были сторонниками цезаропапизма, то есть признавали Царя, если не главою Православной Церкви, то равным патриарху Архиереем, и во всяком случае были убеждены в том, что Царство выше Священства. Весьма характерно, что в своих челобитных клирики вопреки канонам обращаются не к духовным властям, но к Царю, признавая именно его судьею в возникших несогласиях. В своих челобитных они называли Царя «равноапостольным», «Богом по Богу». Они поучали, что «царская Божественная власть выше и больше прочих властей» (Лазарь, с.202), что «якоже Бог Един судит всех: тако и вседержавный царь» (с.206). Борьба «ревнителей благочестия» с Патриархом Никоном была построена на том убеждении, что именно Царь управляет Церковью, что он вправе распоряжаться поставлением и низвержением патриархов и епископов. Таким образом, «ревнители благочестия» боролись с Патриархом Никоном не только из-за «старых обрядов», но и из-за утраченного влияния на дела церковного управления, вместе с другими разрушали главное дело его жизни — последовательную защиту Церкви от подавления ее Государством.
13-33. «Это было, — пишет М.В Зызыкин, — канонизирование фактического перевеса царской власти над духовной, которое наступило после смерти Патриарха Филарета, когда голос патриархов умолк не только в государственных делах, но и в церковных, где всем завладели дьяки, и выросли влияния помимо Патриарха Иосифа через кружок ревнителей благочестия, в который входили Никон, Неронов, Стефан Вонифатьев, влиявшие на распоряжения царя в церковных делах не только помимо Патриарха Иосифа, но и вопреки ему». По сути всесильные бояре, дьяки и протопопы при патриархе Иосифе опробовали институт обер-прокуроства, введенный после упразднения патриаршества и учреждения Духовной Коллегии (Синода) при Петре I.
13-34. Явившийся в 1662 г. в Москву Паисий Лигарид, сам тайный католик и потому папист, чтобы войти в доверие к боярам, не желавшим покориться сильному патриарху, тоже стал возвеличивать царскую власть и заявил, что «царь соединяет в себе и власть Священства, и Царства», что царь Алексей Михайлович «скоро наречется новым Константином, будет царь и вместе Архиерей». Многоученый грек при этом сослался не на святых отцев Церкви, а на языческого поэта Виргилия, у которого в «Энеиде» есть стих: «Царь Эней — царь людей и жрец Феба». (с. 220). Чтобы «богословски» обосновать низвержение Патриарха Никона тот же Лигарид писал, что если Архиерей — недостойный, а царь достойный, то царь выше и что относительно помазания между ними нет различия.
13-35. Митрополит Макарий (Булгаков) подчеркивает личный характер амбициозных претензий «ревнителей благочестия» и объясняет их ущемленным самолюбием и обидами на близкого им и незаслуженно возвысившегося Патриарха Никона. Безусловно, этот «человеческий фактор» сыграл свою немаловажную роль, но все же гораздо более важным было то, что Патриарх Никон разрушил установившийся при слабом Патриархе Иосифе порядок и восстановил древние православные обычаи. Он приостановил движение к тому, что теперь мы называем «петровские реформы»: к учреждению Духовной Коллегии с обер-прокурором, а раскольники, бояре во главе с Лигаридом, дьяки и сам царь Алексей Михайлович объективно способствовали , хотя субъективно раскольники выглядят, как яростные противники любых нововведений.
13-36. Тот факт, что раскольники провозгласили Петра I антихристом и оказали сопротивление его нововведениям в области быта (одежда, бритие усов и бород), не должен затмевать и другого несомненного факта: именно при Петре I, в результате протестантских по своему содержанию реформ, Государство, отделившее себя от Церкви, перестало рассматривать русских протестантов, раскольников, как врагов Православной Церкви. Оно увидело в них своих подданных, с которых, правда, поначалу решило урвать некий «прибыток» и заставило их платить двойной подушный оклад. Но Петр I увидел в «старообрядцах» помощников и потому всячески поощрял их хозяйственно-промышленную деятельность. Раскольники не сразу поняли, что наконец-то сбылись их вожделения: они продолжали обзывать царя антихристом, хотя и сотрудничали с ним, а вскоре беспоповцы на Выге вновь стали молиться за царя. Русские «старообрядцы» воспользовались всеми преимуществами, которые имеют раскольники и сектанты в «цивилизованных» странах протестантской Европы, где «веротерпимость» восторжествала сразу после Реформации.
13-37. Стоит ли удивляться тому, что после упразднения патриаршества, при Екатерине II у Церкви и монастырей не только были отняты земли, но и право бороться с расколом, запрещено называть раскольников раскольниками, а в 1905 г. в Православном Царстве хулителям Церкви было разрешено строить храмы и совершать богослужение. Впрочем, об этом речь пойдет гораздо позже. Теперь же вернемся в Москву1654 г., когда Патриарх Никон попросил царя Алексея Михайловича собрать Собор, чтобы на нем получить соборное согласие на предпринимаемые им меры.